Приёмы боя
Летописи рассказывая о войнах и битвах, очень скупы на мелкие детали. Летописцы передавали общий ход событий, отмечали особенности, например, особенно упорные, жестокие битвы. Поэтому сообщить нам о приёмах боя они не могут. Восточные и византийские авторы также скупы на подобные детали.
В результате исследователи вынуждены обращаться к исторической реконструкции. Ещё одним источником могут выступить скандинавские саги. Скандинавские воины и по вооружению, и по приемам боя были близки русским воинам. Понятно, что саги как источник для реконструкции событий весьма ненадежны. Необходим критический анализ. Но всё же некоторые данные исследователи смогли вычленить, и они близки к объективности. К тому же для сочинителя саги описания боя не самоцель, обычно описываются мотивы конфликта, поведение героев. Автор скажет: герой «взмахнул мечом», «отрубил ногу», «нанес удар», но как воин двигался, как именно нанёс удар, мы из саги не узнаем.
Современные любители изготавливают копии древнего , защитного вооружения, пробуют имитировать сражения и индивидуальные схватки. Военно-историческая реконструкция стала в наше время весьма массовым явлением. Однако она также далека от реального боя, как и условные, спортивные «боевые» искусства. Реальные воинские навыки, как и боевые искусства, были направлены на уничтожение противника. Это серьёзно меняет психологию боя. Есть и другие детали, которые сильно отличают современную реконструкцию от настоящего боя. Оружие затуплено, что увеличивает безопасность участников, но снижает достоверность применения оружия. Оно становится тяжелее, чем было в древности. Особенно это касается мечей. Кроме того, в современной реконструкции массово применяются доспехи, защитное вооружение. А процент воинов в древнерусском войске, которые имели шлемы, не говоря уж о кольчугах и пластинчатых доспехах, был небольшой. Голову защищала обычная шапка. Вой из сельской местности шел сражаться в обычной одежде. В более древние времена славяне могли биться и обнаженными. Единственным массовым защитным вооружением был щит. Воинам же без доспехов угрожало не тупое оружие и товарищ по клубу, а настоящие враги и острые копья, сабли и топоры.
Поэтому современные историки могут сообщить всего несколько деталей, которые можно назвать достоверными. Где учился русский воин? Как уже сообщалось ранее, древний человек привыкал к оружию с раннего детства. Нож, топор, лук, охотничье копье и кистень были повседневными предметами быта, защитой от зверя и лихого человека. То или иное оружие было в каждой семье, и нередко его приходилось пускать в ход. Дети приучались к оружию с помощью детских луков, копий и т. д. Высокий уровень общей физической подготовки русского человека поддерживался самой жизнью и культурой. Люди были постоянно заняты физической деятельностью. Негативные массовые социальные болезни, вроде алкоголизма, наркомании отсутствовали в принципе. Помогали поддерживать высокую физическую готовность и такие элементы народной культуры, как праздничные пляски, кулачные бои.
Очевидно, что в княжеских и боярских дружинах воинские умения целенаправленно развивали. Профессиональные воины были освобождены от необходимости заниматься производственной и торговой деятельностью. Наличие свободного времени позволяло целенаправленно развивать силу, выносливость, ловкость, вырабатывать боевые навыки. При дружине готовили и смену, отроков. Тот, с кем с детства системно работали, становился профессиональным воином, чьи умения резко выделяли его среди окружающих. Так «Сага о Ньяле» описывая одного из лучших воинов Исландии – Гуннара, сообщает, что тот мог рубиться как правой, так и левой руками, хорошо метал копья и ему не было равных в стрельбе из лука. «Он мог подпрыгнуть в полном вооружении больше чем на высоту своего роста и прыгал назад не хуже, чем вперед…».
Древний воин мог проявить свои навыки в двух случаях – в индивидуальном поединке и, что происходило значительно чаще, в строю. По письменным источникам мы знаем, что индивидуальные поединки были обычным делом на Руси. Так, в Русском государстве существовала практика судебных поединков, когда отстаивая свою честь и достоинство можно было выступить самому, или выставить специально подготовленного бойца. Справедливость Божьего суда, «поля» (судебного поединка) признавалась на Руси вплоть до 16 столетия. Обычно такой поединок происходил, когда обе стороны имели равные доказательства, и правду обычным путем определить было нельзя. «Бой правды» существовал с древнейших времен и был наследием первобытной эпохи.
Мы также знаем о случаях рукопашного боя на поле сражения – это поединок юноши-кожемяки и печенега (992 год). Но, пожалуй, самый знаменитый подобный поединок – это бой Пересвета и Челубея перед началом Куликовской битвы. Судя по всему, это был классический бой тяжеловооруженных всадников, элиты вооруженных сил того времени. Они были вооружены длинными кавалерийскими копьями, и в этой схватке был применён основной приём тяжеловооруженных конных копейщиков – таранный удар.
В индивидуальных поединках, чаще всего соотношение оружия было примерно равным – оба воина имели щит и меч, или топор. Иногда одна из сторон могла использовать копье. Обычно воин держал оружие в правой руке, щит в левой руке перед собой. Существовала определённая стойка. Считается, что боец стоял к врагу вполоборота на слегка согнутых ногах, прикрывая щитом большую часть тела (за исключением головы и ног ниже колена). У русов были распространены круглые щиты диаметром примерно около 90 см. Рубящие удары мечом или топором наносились с большой силой и амплитудой. Исландские саги рассказывают об отрубленных конечностях, разрубленных головах и телах. Воин, нанося удар, старался не отводить щит слишком далеко вбок, чтобы не открыться для удара противника. В поединке один на один ноги были едва ли не самым уязвимым местом бойца. Круглые щиты позволяли хорошо маневрировать, но не прикрывали все тело. Воину надо было угадать направление удара противника, чтобы не попасть под удар, или опустить щит вниз. Надо отметить, что схватки меч на меч, без щитов в источниках не отмечены. Мечи того времени, каролингского типа с их небольшой рукоятью и массивным навершием не были предназначены для фехтования.
Главной же областью применения боевых навыков был строевой бой. Не зря бой «стенка на стенку» массово бытовал в России вплоть до начала 20 столетия. Именно такой бой учил строевому бою. Он учил держать удар противника, не разрывать строй, вырабатывал чувство локтя, товарищества. Основа древнерусской «стены» - пехотинец, вооруженный мечом, топором, копьем и защищенный щитом. Строй мог быть плотным, чтобы не дать возможность прорваться сквозь него вражеской коннице. В этом случае в передних рядах были воины вооруженные копьями, в том числе рогатинами. С помощью рогатин останавливали боевых коней, справлялись с ратниками в доспехах всех степеней защиты. Строй пехоты мог быть и не слишком плотным. Чтобы иметь возможность для маневренного боя со щитом. Это касалось боя пехоты с пехотой и небольших отрядов. В то же время строй и не должен был слишком растянут – слишком большой проем не позволял поддерживать соседа и тех, кто в другом ряду. В строевом бое не было место для рыцарских поединков один на один, били того противника который ближе. Кроме того, решительный и опытный противник мог вклиниться в слишком большой проем, разрушить боевой порядок, что было чревато деморализацией и бегством.
Битвы начинались с применения метательного оружия. По примерам битв англичан с французами известно, что луки могли сыграть и решающую роль в схватке. В большой битве попасть в противника было не так сложно, как в одиночную цель. Поэтому если концентрация лучников на одной стороне была значительной, другая сторона могла понести большие потери ещё до начала рукопашной. Спасение в такой ситуации было одно. Прикрыться щитами и быстро атаковать, стремительным броском сокращая расстояние с врагом. А эффективно воевать с конными отрядами лучников было вообще невозможно, не имея таких же отрядов. Надо сказать, что лучников могли применять не только на начальной стадии боя. Уже в ходе сражения, лучники из задних рядов могли обстреливать противника.
По мере сближения боевых порядков в ход шли сулицы – дротики, метательные копья. Технически бросок легкого копья выглядел следующим образом. Боец удерживал сулицу примерно в области центра тяжести и посылал её в цель. Копьё направляли не прямо вперед, а немного вверх, чтобы задать оптимальную траекторию полета, которая обеспечивала наибольшую дальность полета. Сулицы метались воином с расстояния 10-30 метров.
В бою применялось и такое психологическое оружие, как боевой клич. Так византийский историк Лев Диакон рассказывает о боевом кличе русских воинов князя Святослава Игоревича во время сражения под Доростолом: «Росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя, как одержимые, на ромеев (жители Византии называли себя «ромеями», т. е. «римлянами» - автор)…». Боевой клич имел огромное значение. Во-первых, и для язычников, и для христиан - это было обращение к высшим силам, богам (Богу, святым). Клич был наследием древнейшей эпохи. Воин седой древности шёл в бой с именем своего бога-покровителя. «Один!» - у скандинавов. Воина могли убить в любой миг, и последняя мысль была очень важна. Мысль о боге-воине, была «тропой» в мир богов. Во-вторых, клич был неким словом-ключом, который вводил дружину, войско особое психологическое состояние, «боевой транс». В-третьих, клич оказывал определённое моральное воздействие на противника. Наконец, боевой клич был средством укрепления боевого духа воинов, способствовал единению войска, где все бойцы ощущали себя одним целым. А единение войска было залогом победы.
В ближнем бою главный удар принимает на себя первый ряд. В него старались ставить тяжеловооруженных воинов, воинов в кольчугах и пластинчатых доспехах. Обычно первый ряд, как и второй, был насыщен копейщиками. Воины прикрывались щитами и наносили удары копьями, мечами и щитами. Нельзя забывать, что воины обычно имели не один тип основного и вспомогательного оружия. К примеру, копье и топор, меч и топор (чекан, булаву и т. д.). Оружием старались поразить того, кто откроется. Старались удерживать в поле зрения сразу несколько противников и следить за соседями справа и слева, чтобы прийти им на помощь в случае необходимости.
В ближнем бою топор и меч использовались схожим образом. Но в технике работы ими было несколько отличий. Режущая поверхность меча выше, его вес больше, чем у топора. Мечу необходима большая амплитуда удара. Кроме того, вероятность поражения у меча выше за счёт длины лезвия. Топор меньше и требовал от воина быстроты и точности удара. Меньший вес топора позволял действовать быстро, менять направление удара, широко применять обманные движения. В то же время энергия удара топора такова, что даже будучи затупленным, он может нанести тяжелые повреждения противнику.
Второй ряд, который действовал под прикрытием первого ряда, также был массово вооружен копьями. Копье не требовало много места для маневра и позволяло наносить быстрые и точные удары в любую открытую часть тела врага. Обычно копье использовали для колющих ударов. Хотя в некоторых случаях ими можно было наносить и рубящие удары. Но для этого подходили специальные копья, с длинными и широкими наконечниками, которые имели протяженные боковые поверхности. Воины-копейщики также работали не по одному, а по нескольким противникам. Нанося удар по тому, кто открылся. Особенно опасны были колющие удары в лицо. Во втором ряду с успехом могли применять и широколезвийные топоры на длинной рукояти. Такое оружие хорошо подходило для нанесения сильных рубящих ударов. Одновременно выступающий вперед угол лезвия можно было использовать для колющего удара в лицо неприятелю.
Нельзя забывать и того факта, что южнорусские дружины с начала XI века были преимущественно конными. Однако восстановить конный бой методом современной исторической реконструкции практически невозможно. Сказывается невозможность подготовить настоящих боевых коней, а боевой конь сам по себе был оружием. По былинам известно, что кони богатырей участвовали в схватках. Нет возможности и для полноценных, долгих тренировок конных воинов, такая необходимость давно отпала.
Историки могут только с относительной степенью вероятности предполагать, как сражались конные дружинники на Руси. Широко применяли таранные копейные удары. При этом, судя по рассказам источников, копье часто ломалось. Затем пускали в ход сабли, мечи, топоры, булавы, кистени и пр. вооружение. Видимо, некоторую роль играла унаследованная со времен скифо-сарматской эпохи тактика применения отрядов конных лучников.
Тактика и стратегия
О тактике и стратегии древних русов нам известно больше, чем о боевых приемах. Довольно много можно узнать от византийских авторов, так как Русь и славяне были постоянными супротивниками Византийской империи. Ромеи тщательно записывали свои войны с врагами. Понятно, что эти тексты надо подвергать тщательному анализу. Византийцы склонны преувеличивать свои достоинства, преуменьшать достижения противника. Бывает, что у них в сражениях гибнут десятки ромеев и сотни, тысячи противников.
Прокопий Кесарийский отмечал, что славяне VI века были мастерами «партизанской», диверсионной войны. Жилища строят в удаленных, труднодоступных местах, защищённых лесами, болотами, реками и озерами. Славянские воины умело устраивали засады, наносили внезапные удары по противнику. Применяли различные военных хитрости. Славяне были хорошими пловцами, умело форсировали водоемы. Славянские разведчики умело скрывались под водой, используя полый внутри тростник для дыхания. Вооружены славянские воины были копьями, в том числе метательными (сулицами), луками, щитами.
О применении «партизанской» тактики славянами в VI веке говорит и другой византийский автор, полководец и император Маврикий Стратег: «Ведя разбойную жизнь, они любят совершать нападения на своих врагов в местах лесистых, узких и обрывистых. С выгодой для себя используют засады, внезапные нападения и хитрости, ночью и днем, выдумывая многочисленные уловки». Про «разбойную» жизнь автор явно приврал. Особенно если учесть экспансию самой Византии на земли населенные славянами.
Византийские авторы отмечают, что славянские отряды «сражаться в правильном бою не стремятся, ни показываться в местах открытых и ровных не желают». В принципе такая тактика была обусловлена теми задачами, которые решали славянские дружины. Славянские князья в тот период (т. н. «эпоха «военной демократии») были нацелены на захват добычи, а не ведение «правильной» войны и захват территории. Поэтому никакой надобности в «генеральных сражениях» с византийскими войсками не было. Для того чтобы успешно выполнить задачу, дружине надо было внезапно вторгнуться на вражескую территорию, разорить определённые области и быстро уйти, не вступая в бой с высланными против них войсками.
Византийский историк, живший в начале VII века, Феофилакт Симокатта приводит пример успешной славянской засады. Так, когда ромейский главнокомандующий, брат императора, не проведя соответствующей разведки и не веря, что поблизости может быть неприятель, приказывает войскам начать переправу. Когда реку перешла первая тысяча воинов, она была уничтожена «варварами». Это был старый, выверенный прием – ударить по переправе врага, не дожидаясь, пока на берег перейдёт всё войско противника.
Источники сообщают, что русы умело применяли суда в войне. Важную роль в боевых действиях славян играли легкие речные суда – однодревки. Так их называли от того, что в основе каждого судна был положен один большой выдолбленный (выжженный) древесный ствол. Ему по мере необходимости наращивали из досок борта, такие суда назывались насадами. Были у славян и корабли класса «река – море» - лодьи (ладьи). Почти во всех русско-византийских войнах мы видим применение флотов русскими воинами. Их главной функцией была транспортная – они перевозили воинов и грузы. Ладья могла перевезти 40 – 60 человек. Численность флотилий достигала нескольких сотен судов, а иногда и 2 тысяч. Применение таких флотилий резко повышало мобильность русского войска, особенно в условиях насыщенности региона реками и озерами. Черное море было настолько освоено русами, что его называли Русским.
Необходимость противостоять конным отрядам степняков довольно быстро сделал конные дружины важной частью русского войска. Как уже выше отмечалось, примерно с XI века основой войска на Южной Руси была конная дружина. Судя по стремительному движению армии Святослава, он уже массово использовал конницу, включая вспомогательную – печенежскую и венгерскую. А пехоту перевозил с помощью кораблей. Конные воины в основном были тяжеловооруженными дружинниками, которые имели несколько типов оружия (копье, меч, сабля, топор, булава, кистень и др., в зависимости от предпочтений воина). Но были и легковооруженные лучники. Таким образом, был использован, как опыт Византии, с её тяжеловооруженными конниками – катафрактариями, так и применения степняками быстрых, легковооруженных всадников, способных к внезапным ударам.
Битва новгородцев и суздальцев в 1170 году, фрагмент иконы 1460 года.
Однако при Святославе основой армии ещё была пехота. Да и сам князь предпочитал биться в пешем строю. Русы в это период бились тесным пешим строем – «стеной». По фронту «стена» составляла около 300 м и в глубину достигала 10-12 шеренг. В первых рядах стояли хорошо вооруженные воины. Фланги могла прикрывать конница. Атакуя «стена» могла выстраиваться таранящим клином, где на острие наступали самые опытные и хорошо вооруженные воины. Такую «стену» было весьма непросто опрокинуть даже тяжелой византийской коннице. В решающей битве с ромеями под Адрианополем в 970 году менее боеспособные конные фланги войска Святослава - венгры и печенеги, попали в засаду и были опрокинуты, но основные русско-болгарские силы продолжили наступление в центре и смогли решить исход сражения в свою пользу.
В XI-XII столетиях русское войско будет разделено на полки. Как правило, в центре боевого порядка стоял пехотный полк – городские и сельские ополченцы. А на флангах конные дружины князей и бояр (полки левой и правой руки). К концу XII века к делению на три полка по фронту добавилось деление на четыре полка в глубину. Появится передовой или сторожевой полк перед основными силами. В дальнейшем основные силы мог дополнить резерв, или засадный полк.
Ctrl Enter
Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
О поединке богатырей Пересвета и Челубея перед началом Куликовской битвы (1380 г.) мы хорошо знаем, благодаря картине советского художника М.И.Авилова. Мастер написал её в трагический для страны, переломный 1943 год, когда важно было поддержать дух советской армии и направить её на достижение победы в освободительной святой войне. Ведь в свое время поединок богатырей решил исход Куликовской битвы в пользу русичей.
В том историческом бою оба воина погибли, но победа была признана за Пересветом, сумевшем доехать на коне до русских полков, а выбитый из седла Челубей остался лежать на поле.
Значение Куликовской битвы для судьбы Русского государства очень велико, поскольку господство Орды тогда основательно пошатнулось.Уже сам исход Куликовской битвы, по мнению историков, был предрешен результатом поединка русского и татарского богатырей.
Оказывается, по сложившимся ещё в древности законам, поединки сильнейших воинов перед боем назначались только при возникновении сложной или неопределённой ситуации.
Это был своего рода жребий для выбора атакующей стороны. Хорошо известно, что войско, первым начинающее бой, всегда несёт большие потери. Поэтому поединок мог иметь решающее значение для исхода боя. Тот из участников, который оказывался проигравшей стороной, обрекал своё войско на большие потери. Что за ситуация в соотношении противоборствующих сил имела место перед Куликовским сражением?
Оказывается, русское и татарское войска были на то время примерно равными по силе, имели примерно одинаковое количество воинов. Это ни у одной из армий не вызывало желания атаковать первыми, так как потерять значительную часть своего войска никому не хотелось. Поэтому боевые полки стояли друг против друга, ожидая действия от противоположной стороны.
У татар была ещё одна причина для затягивания начала сражения – они ждали спешащее к ним на подмогу войско литовского князя Ягайло. Русские по этой же причине были заинтересованы в скорейшем начале боя, пока не произошло объединения сил татар с литовцами.
Вот для разрешения этой ситуации противостояния и был начат поединок. От татарского войска выехал великан-печенег Мурза Челубей, воин огромной силы, владеющий приёмами древней борьбы «Бонч-бо».
Он уже более 300 раз побеждал своих соперников в поединках на копьях, используя хитрый приём: благодаря неимоверной силе он брал копьё на 1 метр длиннее копья соперника, чтобы иметь возможность первым поражать противника.
От русичей вызвался могучий воин Александр Пересвет – монах из Троицко-Сергиевского монастыря. Понимая что защита не спасет от удара противника-гиганта, Пересвет не надел на поединок кольчугу, чтобы быть посвободнее в движениях. Именно это и помогло ему поразить Челубея.
Когда всадники сблизились в смертельном ударе, более длинное копьё печенега проткнуло не защищенное кольчугой тело Пересвета насквозь, но не выбило того из седла из за низкого сопротивления живой плоти железу. А копьё Александра, за счёт сокращения расстояния между противниками, смогло поразить противника насмерть и выбить его из седла.
Русский богатырь ещё некоторое время оставался живым и нашел в себе силы на коне доехал до русского войска. Мамай видел, что победа принадлежит русскому воину, поэтому сразу бросил своих передовых конников в атаку.
Куликовская битва закончилась разгромом Мамаева войска, остатки которого русичи преследовали ещё много вёрст от поля Куликова.
За ратный подвиг во имя Руси Пересвет был причислен к лику святых, его память празднуется в соборе Тульских святых 22 сентября по юлианскому календарю. Могила героя до сих пор так и не найдена.
В современной отечественной науке антропология войны изучается в гораздо меньшей степени, чем антропология детства, гендера или даже смерти. Точнее, работа ведется, но в основном силами энтузиастов - любителей исторической реконструкции. Но и они, уделяя большое внимание воссозданию «материальной части», оставляют духовную составляющую древней воинской культуры в стороне. Между тем осмыслить культурную основу мировоззрения воина , идущего в бой, - задача ничуть не менее важная, чем понять, как крепились пластины ламеллярного доспеха. Данная работа посвящена некоторым аспектам проблемы социально-антропологического изучения феномена поединка в воинской культуре Древней Руси.
Исследование источников по истории Древней Руси позволяет выделить поединки судебные (информации о них, пожалуй, больше всего); «потешные» (игровые, тренировочные) турниры; боевые поединки (перед началом массовых битв, где решались споры уже не между людьми, а между народами). Рассмотрим первый из этих трех видов. «Поле» - судебный поединок, существовавший на Руси с древнейших времен до XVI века. Его упоминают многие арабские авторы, писавшие о стране славян и руссов: Ибн Русте, ал-Марвази, Абу Саид Гардизи. К решению тяжбы боем обращались тогда, когда соперничавшие стороны представляли равные по убедительности доказательства (документы или свидетельские показания), и на их основании определить «правду» оказывалось невозможно.
Типичный вариант арабских сведений о поединках у славян можно прочесть в сочинении арабского географа Х века Мутаххара ибн Тахира ал-Мукаддаси в книге «Китаб ал-бад ва-т-тарих» («Книга творения и истории»): «Рассказывают, что если рождается у кого-либо из них ребенок мужского пола, то кладут на него меч и говорят ему: «Нет у тебя ничего другого, кроме того, что приобретешь своим мечом». У них есть царь. Если он решает дело между двумя противниками, и его решение не удовлетворяет, то он им говорит: «Пусть дело решают ваши мечи». Тот, у кого меч острее, побеждает». Учитывая, что большая часть текстов о руссах и славянах в арабо-персидской литературе носит компилятивный характер и восходит, вероятно, к нескольким не дошедшим до нас источникам, можно считать, что содержащаяся в них информация отражает реалии не позднее IX века.
Древнейшее упоминание о судебном поединке в русских источниках относится к XIII веку - это «Договор Смоленска с Ригой и Готским берегом». Наиболее древние, но подробные, письменные фиксации правил поединка мы можем найти в «Псковской судной грамоте» (XIV в.), в Судебниках 1497 и 1550 гг. Весьма детально описал судебный поединок в своих записках и побывавший в России в начале XVI века с посольской миссией от германского императора немецкий посол Сигизмунд фон Герберштейн.
Серьезной проблемой является отсутствие всякого упоминания о поединках подобного рода в «Русской Правде» (РП) и вообще в законодательстве XI-XII вв. В.О. Ключевский выдвинул предположение, что причиной тому является церковное происхождение этого документа. Утверждение это весьма сомнительно, поскольку вообще-то ордалии (испытание «Божьим судом». - В.Д.) в РП есть: «железо», «вода»(к ним церковь относилась тоже неодобрительно, это хорошо видно из поучения епископа владимирского Серапиона), а «поля» - нет. Впрочем, в одном из списков РП - Мясниковском (конец XIV - начало XV в.) стандартная фраза: «То дати им правду железо» (ст. 21) выглядит так: «То дати им правду: с железом на поле». Быть может, именно такая формулировка ближе к изначальному древнему варианту. Не исключено также, что РП - запись славянского обычного права, не знавшего судебных поединков. Они, как известно, существовали в дружинной среде, жившей тогда по своим законам. Общей нормой этот обычай стал именно в то время, когда взаимопроникновение двух культур - славянской и скандинавской - стало полным. Впрочем, проблема отсутствия в «Русской Правде» упоминания о судебных поединках нуждается в дополнительном исследовании.
Судебный поединок всегда считался на Руси строго нормированным сражением. Существовали четкие правила, определявшие, кто и кого имеет право на него вызвать, какие условия необходимо при этом соблюдать. Псковская судная грамота и оба судебника предусматривали, что если человек в силу возраста, слабости здоровья или особенностей положения биться не может, он должен выставить вместо себя наймита-бойца.
В ст. 36 «Псковской судной грамоты» читаем: «А на котором человеке имуть сочити долгу по доскам, или жонка, или детина, или стара, или немощна, или чем безвечен, или чернец, или черница, ино им наймита волно наняти, а исцом целовати, а наймитом битись. А против наймита исцу своего наймита волно, или сам лезет». Эта правовая норма без особых изменений перешла в Судебники 1497 и 1550 гг.
Однако в том случае, если поединком проверялись свидетельские показания против женщины, ребенка, увечного или монаха, свидетель самолично должен был сразиться с наймитом, правда, если сам не женщина, ребенок, увечный или монах: «Статья 17. А если против послуха (свидетеля) ответчик будет стар, или мал, или чем увечен, или поп, или чернец, или черница, или жонка, и тому против послуха наймит, а послуху наймита нет; а которой послух чем будет увечен безхитростно [т.е. не специально себя перед поединком изувечит, чтобы не биться], или будет в послусех поп, или чернец, или черница, или жонка, тем наймита наняты вольно ж. А что правому или его послуху учинится убытка, и те убытки имати на виноватом».
То есть человек, взявшийся свидетельствовать против слабого и беззащитного (пусть даже и виновного), должен был прежде серьезно подумать, стоит ли это делать. С точки зрения принципа законности это не очень правильно. По современным представлениям свидетель в суде должен иметь возможность отвечать по делу, ничего не опасаясь. Но, видимо, в те непростые времена было слишком много ложных доносов, особенно по политическим и имущественным делам. И создатели Судебника таким вот образом пытались остудить пыл особенно рьяных доносчиков: одно дело самому добиваться у должника своих денег (тогда против бойца-наймита встанет другой боец-наймит), а другое - доносить (и тогда против бойца-наймита придется встать самому - и тут уже только Божье покровительство сможет спасти истинно правого).
В остальных же ситуациях действовал принцип, согласно которому профессиональный воин мог сражаться только с равным себе, бить «небойца» он права не имел. Причем не потому, что это было для него слишком «низко» и поэтому оскорбительно, а исключительно для безопасности непрофессионала. Ведь если «небоец» все-таки настаивал на поединке, «боец» должен был сражаться: «Статья 14. А битися на поле бойцу с бойцом или небойцу с небойцом, а бойцу с небойцом не битися; но если похочет небоец с бойцом на поле битись, то пусть бьется. Да и во всяких, делах бойцу с бойцом, а небойцу с небойцом, или бойцу с небойцом по небоицове воле на поле битися по тому ж».
Примечательно, что в «Псковской судной грамоте» в том случае, если обеими «тяжущимися» сторонами в суде были женщины, выставлять вместо себя наймитов они не могли, поэтому должны были драться сами. Причина этого понятна: мужчина, осознавая, что результат спора может напрямую отразиться на его жизни и здоровье, вынужден был вести себя осторожно. Женщины были поставлены в равные с мужчинами условия - им тоже приходилось вести себя осмотрительно, чего сложно было бы добиться, если бы спор женщин мог решиться единоборством мужчин. Средневековый Псков превратился бы в сплошное ристалище.
Бой проводился в специально отведенном и подготовленном для этого месте. Его подготовкой во времена Московской Руси занимался судебный пристав, называвшийся «недельщиком». Судебный поединок «поле» начинался с того, что оба участника целовали крест.
Проводились такие поединки с применением оружия. По свидетельству С. фон Герберштейна, на судебный поединок стороны «могут выставить вместо себя какое угодно другое лицо, точно так же могут запастись каким угодно оружием, за исключением пищали и лука. Обыкновенно они имеют продолговатые латы, иногда двойные, кольчугу, наручи, шлем, копье, топор и какое-то железо в руке наподобие кинжала, однако заостренное с того и другого краю; они держат его одной рукой и употребляют так ловко, что при каком угодно столкновении оно не препятствует и не выпадает из руки. Но по большей части его употребляют в пешем бою».
Доспехи побежденного доставались победителю. Если битва завершалась убийством противника, то, собственно, ничего, кроме этих доспехов, победитель и не получал. С теми же деньгами, которых, предположим, доискивался, он мог попрощаться: «А которому человеку поле будет с суда [присуждено], и став на поле, истец победит своего истца, ино ему взять чего взыскивал на истце, [но если это будет труп], то на трупе кун (денег) не имати, только ему доспех снята или иное что, в чем на поле вылез противник». Значит, проявить некоторую гуманность было в интересах победителя: только сохранив жизнь побежденному, он получал свои деньги.
Битва должна была проходить «один на один» - это одно из главных ее условий. Ни с одной из сторон в нее не могли вмешаться «болельщики», которым запрещалось иметь при себе и доспехи, и оружие (дубины и ослопы - окованные железом палицы). Очевидно, сдержаться порой было трудно. Недаром для вмешивавшихся в поединок предусматривалось заключение в тюрьму. Особенно постороннее вмешательство было вероятно, когда на поединок сходились представители высших слоев общества. В Судебнике 1550 года содержится описание условий такового между окольничим и дьяком. В случае необходимости и тот, и другой могли выставить хоть целую армию вооруженных боевых холопов, но в честном бою участие последних не допускалось.
Если побежденного не убивали, его признавали проигравшим судебный процесс или виновным (в случае уголовного преступления). Соответственно, проигравший должен был выплатить долг, уступить земельный участок или понести уголовное наказание. Кроме того, на пострадавшего возлагались все расходы по уплате положенных судебных пошлин.
Церковь относилась к «полю» неодобрительно. Митрополит Киевский и всея Руси Фотий в своем послании новгородскому духовенству в 1410 году прямо запретил священникам причащать идущих на судебный поединок и хоронить по христианскому обычаю убитых. Тот, кто убивал своего противника, рассматривался как душегубец. Уголовному наказанию его, понятно, не подвергали, т.к. согласно светскому законодательству он был ни в чем не повинен, но накладывали епитимью - церковное наказание как на убийцу. Меры принимались самые серьезные: священник, причастивший или отпевший участника «поля», лишался сана. Однако относительно поединков, в которых решалась судьба Руси и ее народа, церковь занимала иную позицию.
Были на Руси и «потешные» поединки (турниры). В оригинальных текстах русских летописей турниры именуются просто «играми». Подобное название имели копейные турниры и в европейских странах: Англии и Франции. Там в XI-XIV вв. использовался термин «хейстильюд», что в дословном переводе означало «игра с копьем». Отношение к турнирам у русских летописцев было неодобрительное (как в целом к игровой составляющей культуры). Поэтому и упоминали о них в исключительных случаях, когда турнир оказывался «вплетен в ткань» исторических событий. Так, например, в Ипатьевской летописи (под 1249 г.) рассказывается о князе Ростиславе Михайловиче, выступавшем в качестве отрицательного героя. Этот Ростислав, осаждая г. Ярославль (в Галицкой земле, на р. Сан), похвалялся, что если б знал, где в этот момент находятся его главные враги - Даниил и Василько Романовичи, то выступил бы на них пусть даже всего с десятью воинами. Пока же местонахождение врагов было не ясно, и мастера в его войске готовили осадные орудия, решил поразвлечься военной потехой с польским воеводой Воршем: «Гогордящоу же ся емоу и створи игроу предъ градомъ, и сразивъшоуся емоу со Воршемь, и падеся под нимь конь, и вырази собе плече. И не на добро слоучися емоу знамение».
Ирония летописца, отметившего непомерную гордость князя, понятна: пока Ростислав развлекался, Даниил и Василько узнали о готовившемся штурме города и сами выступили против него. Ростиславу представилась возможность подтвердить хвастливые слова делом. Однако неуспех на турнире обернулся неудачей и в настоящем сражении - Ростислав не выдержал натиска и бежал с поля битвы.
Другое упоминание об «играх-турнирах» имелось в не сохранившемся летописном своде XV века - Троицкой летописи. Известие дошло до нас благодаря тому, что на него обратил внимание Н.М. Карамзин: «В 1390 году знатный юноша, именем Осей, сын великокняжеского пестуна, был смертельно уязвлен оружием в Коломне на игрушке, как сказано в летописи; сие известие служит доказательством, что предки наши, подобно другим европейцам, имели рыцарские игры, столь благоприятные для мужества и славолюбия юных витязей». В небольшой выписке, помещенной в примечаниях, говорится: «Лет. 6898… Тое же зимы по Рождестве Христове на третий день Осей Кормиличичь Князя Великого поколотъ бысь на Коломне въ игрушке». Понятно, что само по себе летописное известие допускает разные трактовки, но соотнесение его с текстом Ипатьевской летописи позволяет согласиться с мнением Н.М. Карамзина. «Игра, игрушка» - это, несомненно, турнир.
Своеобразным подвидом игрового (но вместе с тем смертельно опасного) поединка было единоборство с медведем, описанное Дж. Флетчером. Этой «особенной потехой» развлекался царь. Для участника поединка (или участников), должно быть, веселого в этой затее было мало. Человек в огороженном пространстве выходил против зверя с одним копьем. Разъяренный медведь кидался на него. И тут все зависело от ловкости и выдержки: «В это время если охотник успеет ему всадить рогатину в грудь между двумя передними лапами (в чем, обыкновенно, успевает) и утвердить другой конец ее у ноги так, чтобы держать его по направлению к рылу медведя, то, обыкновенно, с одного разу сшибает его. Но часто случается, что охотник дает промах, и тогда лютый зверь или убивает, или раздирает его зубами и когтями на части».
Отмечу, что в древнерусской христианской культуре судьба зародившихся еще в языческие праславянские времена трех видов поединков была различна. Судебные, не одобрявшиеся церковью, тем не менее культивировались государством, что и обусловило сохранение информации о них в письменных источниках, игровые оказались вне церковных и государственных отношений - сведений о них минимум. Особое место занимает самый важный для государства, церкви и общества в целом вид поединка - боевой. Он поэтизировался в древнерусском обществе, что, с одной стороны, несколько затрудняет возможность изучения фактической стороны дела (тактики, приемов и пр.), но с другой - позволяет лучше понять его мировоззренческую составляющую.
По древнему обычаю, когда встречались два войска, перед общей битвой могли устроить сражение двух воинов из противоборствующих станов. Наиболее древней формой такого единоборства была рукопашная борьба без оружия. На поединок выходили вожди или избранные лучшие богатыри от каждого войска. Самое первое упоминание такой битвы в русской летописи содержится в описании противостояния великого князя Владимира I Святославича набегам печенегов в 992 году. Знаменитое сражение Кожемяки с печенежским воином описано летописцем как чистая борьба: без оружия и без ударов: «И размерившее межи обема полкама, пусиша я к себе и ястася и почаста ся крепко держати и оудави Печенезина в руку до смерти, и удари имь о землю»...
Продолжение в прикреплённом файле.
В зените средневековья стремление к самоутверждению, лежавшее в основании традиции турнирных сражений дает о себе знать постоянно, в том числе и в повседневной жизни, будь то будни мирного времени, будь то военные действия. Герцог Бургундский Филипп Добрый поклялся на кресте, что готов когда угодно один на один сразиться с Великим Турком, если тот примет вызов. Известен поединок во время Столетней войны Эдуарда III с французским дворянином Эсташем де Рибмоном. Английский король выбирает в первой схватке с французами именно этого рыцаря, имевшего репутацию сильного и смелого воина. Несмотря на достоинства противника, Эдуарду III удалось одержать над ним победу. О том, что он сражался с королем, рыцарь узнал только после того, как получил в дар новую одежду и приглашение отужинать в замке Кале со своим могущественным соперником.
Одним из самых известных и любопытных эпизодов Столетней войны является, так называемая "битва Тридцати" 26 Марта 1351 года.
Хотя эта стычка больше походит на турнир, чем на битву, она является одним из самых знаменитых эпизодов Столетней войны. Это был формальный пеший поединок между маршалом Робером де Бомануаром (капитан Жослена) и 30 французами с одной стороны и сэром Ричардом Бэмборо (капитан Плоэрмеля) и 30 "англичанами" (англичан было всего семь - Хью Кэлвли, Робер Ноллис, Томас Уолтон и Ричард де ла Ланд, эсквайр Джон Пессингтон, латники Дэгуорт и Джон Рассел, остальные немецкие, фламандские и бретонские наемники, сам Бэмборо бранденбуржец) с другой, "у дуба Ми-Вуа между Жосленом и Плоэрмелем близ поля ракитника".
После ожесточенной рукопашной, когда погибли 4 француза и 2 англичанина, включая Бэмборо, обе стороны разошлись для передышки. Когда бой возобновился, один из французов (Гийом де Монтобан) неблагородно ускользнул из боя и сел на лошадь, после чего атаковал сбившихся в тесную кучу англичан и опрокинул 7 из них. Его соратники воспользовались этим шансом и превратили свое поражение в победу, перебив в общем 9 англичан и захватив в плен остальных, всех покрытых ранами.
Обычай устраивать личные поединки накануне сражения перед строем двух войск сохранился вплоть до конца средневековья. Так знаменитый Баярд в сражении за Италию в 1501 году вызвал Сотомайора на поединок, который получил название «Вызов при Барлетте». Нередко на месте памятного поединка ставился камень, к которому рыцари совершали своеобразные паломничества.
Подобного рода поединки - явление, известное многим культурным мирам. Гектор и Ахилл, Пересвет и Челубей - этот перечень имен может быть с легкостью продолжен.
Ряд историков обращает внимание на то, что легендарного поединка, в начале Куликовской битвы, между Челубеем и иноком Александром Пересветом не было. Дело в том, что ни ордынская, ни русская военные истории не знают традиции поединков перед битвой. Поединки, как и прочие проявления "личного мужества", прямо запрещались "Ясой" Чингисхана, превыше всего ставившей дисциплину в монгольских войсках. Как свод "традиционного" монгольского права "Яса", разумеется, утратила значение после исламизации Орды, но как воинский устав сохраняла свою авторитетность. Об этом согласно говорят авторы восточных хроник и европейские путешественники, оставившие записки о "татарах". Более того, об этом поединке упоминается лишь в одном произведении - "Сказание о Мамаевом побоище" (XV-XVI вв.), но отсутствует в других летописях, где упомянается Куликовская битва, в том числе и в поэтическом произведении "Задонщина".
Русская военная история знает такие примеры:
В Лаврентьевской летописи под 1022 годом сообщается, что произошло столкновение между войсками касогов и русскими. Во избежание кровопролития князья Мстислав и Редедя договорились вступить в поединок между собой, с условием что войско побеждённого князя признает своё поражение. Князья сошлись в поединке и Редедя, обладая огромной физической силой, стал побеждать. Однако Мстислав в итоге одержал победу, обратившись с молитвой о заступничестве к Богородице.
Исследование источников по истории Древней Руси позволяет выделить поединки судебные (информации о них, пожалуй, больше всего); «потешные» (игровые, тренировочные) турниры; боевые поединки (перед началом массовых битв, где решались споры уже не между людьми, а между народами).
Первый из этих трех видов. «Поле» - судебный поединок, существовавший на Руси с древнейших времен до XVI века. Его упоминают многие арабские авторы, писавшие о стране славян и руссов: Ибн Русте, ал-Марвази, Абу Саид Гардизи.
К решению тяжбы боем обращались тогда, когда соперничавшие стороны представляли равные по убедительности доказательства (документы или свидетельские показания), и на их основании определить правду оказывалось невозможно.
Древнейшее упоминание о судебном поединке в русских источниках относится к XIII веку - это «Договор Смоленска с Ригой и Готским берегом». Наиболее древние, но подробные, письменные фиксации правил поединка мы можем найти в «Псковской судной грамоте» (XIV в.), в Судебниках 1497 и 1550 гг. Весьма детально описал судебный поединок в своих записках и побывавший в России в начале XVI века с посольской миссией от германского императора немецкий посол Сигизмунд фон Герберштейн.
Судебный поединок всегда считался на Руси строго нормированным сражением. Существовали четкие правила, определявшие, кто и кого имеет право на него вызвать, какие условия необходимо при этом соблюдать. Псковская судная грамота и оба судебника предусматривали, что если человек в силу возраста, слабости здоровья или особенностей положения биться не может, он должен выставить вместо себя наймита-бойца.
Проводились такие поединки с применением оружия. По свидетельству С. фон Герберштейна, на судебный поединок стороны «могут выставить вместо себя какое угодно другое лицо, точно так же могут запастись каким угодно оружием, за исключением пищали и лука. Обыкновенно они имеют продолговатые латы, иногда двойные, кольчугу, наручи, шлем, копье, топор и какое-то железо в руке наподобие кинжала, однако заостренное с того и другого краю; они держат его одной рукой и употребляют так ловко, что при каком угодно столкновении оно не препятствует и не выпадает из руки. Но по большей части его употребляют в пешем бою».
Доспехи побежденного доставались победителю. Если битва завершалась убийством противника, то, собственно, ничего, кроме этих доспехов, победитель и не получал. С теми же деньгами, которых, предположим, доискивался, он мог попрощаться: «А которому человеку поле будет с суда [присуждено], и став на поле, истец победит своего истца, ино ему взять чего взыскивал на истце, [но если это будет труп], то на трупе кун (денег) не имати, только ему доспех снята или иное что, в чем на поле вылез противник». Значит, проявить некоторую гуманность было в интересах победителя: только сохранив жизнь побежденному, он получал свои деньги.
Были на Руси и «потешные» поединки (турниры). В оригинальных текстах русских летописей турниры именуются просто «играми». Известие дошло до нас благодаря тому, что на текст Ипатьевской летописи обратил внимание Н.М. Карамзин: «В 1390 году знатный юноша, именем Осей, сын великокняжеского пестуна, был смертельно уязвлен оружием в Коломне на игрушке, как сказано в летописи; сие известие служит доказательством, что предки наши, подобно другим европейцам, имели рыцарские игры, столь благоприятные для мужества и славолюбия юных витязей». В небольшой выписке, помещенной в примечаниях, говорится: «Лет. 6898… Тое же зимы по Рождестве Христове на третий день Осей Кормиличичь Князя Великого поколотъ бысь на Коломне въ игрушке».. «Игра, игрушка» - это, несомненно, турнир.
Особое место занимает самый важный для государства и общества в целом вид поединка - боевой. Он поэтизировался в древнерусском обществе, что, с одной стороны, несколько затрудняет возможность изучения фактической стороны дела (тактики, приемов и пр.), но с другой - позволяет лучше понять его мировоззренческую составляющую.
По древнему обычаю, когда встречались два войска, перед общей битвой могли устроить сражение двух воинов из противоборствующих станов. Наиболее древней формой такого единоборства была рукопашная борьба без оружия. На поединок выходили вожди или избранные лучшие богатыри от каждого войска. Самое первое упоминание такой битвы в русской летописи содержится в описании противостояния князя Владимира I набегам печенегов в 992 году. Знаменитое сражение Кожемяки с печенежским воином описано летописцем как чистая борьба: без оружия и без ударов: «И размерившее межи обема полкама, пусиша я к себе и ястася и почаста ся крепко держати и оудави Печенезина в руку до смерти, и удари имь о землю».
Поединок, открывавший большое сражение, выступал в древнерусской культуре как ритуальное действо, разыгрывавшее будущую битву в миниатюре и служившее, кроме прочего, своеобразным гаданием о ее исходе. Именно поэтому единоборством часто все и заканчивалось. Вступить в битву после гибели лучшего бойца (что, несомненно, считалось дурным предзнаменованием) было страшно. Проигравшая сторона отступала, признавая себя побежденной. Память о таких поединках сохранялась в веках, запечатлевалась в летописях, воспевалась в народных песнях.
Так или иначе, исход любого поединка (судебного, игрового или боевого) древнерусским человеком связывался не только и не столько с боевым мастерством, сколько с волей высших сил. Очевидно, прочная убежденность бойца в том, что на его стороне правда, играла роль «морально-волевой подготовки» и в реальности весьма способствовала победе.
