Некоторые называли его Епиходовым, по фамилии бессмертного персонажа «Вишневого сада», другие — «Двадцать два несчастья», третьи совсем лаконично — «Двадцать два».
Следует оговориться: преследовавшие его неудачи касались единственной стороны жизни нашего героя. Во всем остальном она была заполнена благодарной творческой работой, общественной деятельностью и, следовательно, массой тех хлопот — больших и малых, — которые осмысливают и красят существование каждого из нас.
У него была дружная веселая семья. И со здоровьем было не так уж плохо. Чего бы, казалось, еще надо человеку?
Но, оказалось, надо! На пятом десятке вмешалась страсть к рыбной ловле — прилипчивая, неуемная. Все дни досуга стали отдаваться любимому занятию. Но именно здесь и оказался зарыт корень всех бед. Дело в том, что с рыбалкой чертовски не везло.
Из описаний его неудач рождались бродячие рыбацкие анекдоты. Узнавая раньше всех о счастливом месте, он, как правило, попадал туда позже всех, когда уже заканчивался непостижимый рыбий «жор»; если его кусал комар, то обязательно под глазом, и, как на дрожжах, вздувалась обидная шишка; он приезжал домой с перевязанными пальцами — зубастые щуки сторицей платили ему за доставленные неприятности; летом он падал в воду с самой устойчивой лодки (плавал он, кстати, неважно); осенью прорезал жесткой болотной осокой резиновые сапоги, отчего часто страдал флюсами; даже зимой ухитрился провалиться под лед, шествуя в самом конце многолюдной компании рыболовов.
Рыбы, зацепившись за его снасти, обидно рвали их или срывались с крючков самым непостижимым образом. Спрятанную на берегу добычу безошибочно находили хори, коты или поросята. Был случай, когда под самым его носом какой-то неприлично бойкий петух выклевал глаза у пойманного им большого судака…
Всякие бывают рыболовы. Некоторые даже косились и с осторожностью делили с ним компанию, утверждая, что он несет неудачу не только себе, но и своим спутникам. Многие давно привыкли к этим неожиданностям и добродушно посмеивались, загадывая очередной «номер» и даже заключая пари о возможных приключениях нашего героя.
А вместе с тем это был истинный энтузиаст спорта. Наблюдательный, дотошный, он никогда не удовлетворялся уже найденным и всегда стремился вперед. Он рыскал в самых глухих затаенных углах водоемов и, пожалуй, за двести километров вокруг столицы не нашлось бы ни одной речки или ручья, которых он не обследовал бы самым тщательным образом. Его знания были подобны живой рыбацкой энциклопедии, которой многие бесцеремонно пользовались, бессовестно подтрунивая над его вдохновенным составителем…
Мы выехали на вокзал в теплый вечер мая. Так как среди нас был «Двадцать два», мы не нашли ничего незакономерного в том, что только вчера расписание поездов изменилось и час тому назад ушел поезд. Следующий был утром. Нам предстояло провести хотя и короткую, но свежую ночь в садике на вокзальной площади.
Плохой рыболов выезжает на ловлю без чувства уверенности в успехе. Мы не причисляли себя к плохим. Общее настроение поддерживалось тем, что совсем недавно приехал один наш общий друг и сообщил волнующие подробности о найденном месте. Правда, он прибыл без рыбы, но с поломанными снастями и буйным восторгом от пережитого. Около устья светлой Нерли, впадающей в Волгу, он наткнулся на один маленький островок. Рядом была яма, и в этой яме…
В общем, мы тогда слушали его как хорошего докладчика — не переводя дыхания.
Но когда он начал объяснять местонахождение этого Эльдорадо, выяснилось, что найти островок не так-то легко. Тогда по настоянию «Двадцать два» на клочке ватмана был вычерчен со всеми подробностями план, по виду очень напоминающий планы старинных искателей кладов.
На этом плане среди бесчисленных островков, островов и островищ, напоминавших по виду фигуры причудливых животных, среди извилистых подводных русел рек, речушек и ручьев, среди кустов травы и осоки надо было найти небольшой холмик. На южной оконечности этого островка были помечены пять сосенок, расположенных в виде фигуры, называемой любителями игры в городки письмом. Кружок на северном конце острова подразумевал большой черный плоский камень, хорошо видный под водой в тихую погоду.
Вот и все отличительные особенности, которые были изображены на плане. Мы условно назвали этот островок «Островом переживаний», решив увековечить, таким образом, взволнованный рассказ нашего друга, которому помешала разделить с нами поездку неожиданная командировка.
Но в общем мы остались удовлетворены. «Двадцать два» тщательно сложил чертеж и заботливо упрятал его в особое отделение своего толстого бумажника.
Теперь мы уже были твердо убеждены, что едем на «верное» место…
Итак, мы провели эту майскую ночь в привокзальном садике. «Чертовщина», по определению одного из наших спутников (назовем его «Неустойчивым»), продолжалась. Как оказывается, и над ним пронеслось темное крыло неудачи — он обнаружил, что забыл дома коробку с блеснами. «Неустойчивый» с ожесточением покосился в сторону «Двадцать два». Больших трудов стоило нам его успокоить. Мы ему собрали по блесне с «души». С миру по нитке. «Двадцать два» выдал даже две.
Перед рассветом пошел дождь, мелкий, частый. Все небо обложило плотными тучами. Мы покорно приняли и это — ведь с нами был «Двадцать два»! Наконец мы взяли билеты, стали в очередь у вагона и вошли в крайнее свободное купе. Как только поезд тронулся, выяснилось, что мы попали в служебное помещение. Мы сунулись назад и обнаружили, что вагон набит до отказа. Конечно, пришлось стоять. Когда вошел контроль и «Двадцать два» вынул свой знаменитый бумажник, мы вспомнили о плане. Тут он полез в заветное отделение — поискал там пальцами и как-то нехорошо сморщился. Мы поняли — плана нет. Все замолчали. Лишь «Неустойчивый» издал зубами звук, напоминающий хруст битого стекла. Терять нам больше уже было нечего.
Неласково встретила нас река. Май явно смотрел сентябрем, и ничто не предвещало улучшения погоды. «Неустойчивый» остался тут же, на станции, решив обратным поездом возвратиться в Москву. Но мы трое — неспавшие, измученные — все же пошли к лодкам.
Конечно, ветер оказался встречным. Мы разделись, «Двадцать два» сел в отдельную лодку. Против такой волны нельзя было добраться до места раньше чем к вечеру. Миновав широкое устье Нерли, мы поняли, что дальнейшего пути нам не осилить. Добравшись до небольшого лесного острова, мы оттащили лодку подальше от берега. Вскоре вслед за нами подъехал «Двадцать два».
Захотелось есть. Попытки разложить костер здесь же, на берегу, окончились неудачей — кругом было сыро, а сверху сеял дождь. Тогда мы решили уйти подальше в лес, за волнистые песчаные дюны. «Двадцать два» отказался сопровождать нас, он боялся простуды. Накинув на голову плащ-палатку, он решил позавтракать здесь же, в лодке. Пожевав немного, он вынес на берег все лишнее — корзину, бадейку, весла, подтянул ялик и сел на лавочку.
Какая сегодня ловля! Мы быстро и блаженно уснули под шум и свист «погоды».
Пробуждение не порадовало нас. Еще издали было слышно, как ревет взбушевавшаяся Волга. — Какая сегодня ловля! — уныло повторяли мы.
Посмотрев, нет ли поблизости нашего спутника, мы решили пойти проверить лодки. Взобравшись на песчаный пригорок, издали увидели темнеющий нос нашего ялика.
Однако, подойдя к берегу, мы не обнаружили второй лодки. Начинало заметно темнеть. С запада шла очередная низкая туча. Ветер продолжал рвать. — Наверно, отвел ялик куда-нибудь за ветер, — решили мы. — Не будет же он сидеть все время здесь, в этой «трубе»?
И вдруг мы увидели то, отчего холодная дрожь пробежала по каждому из нас. Рядом на песке лежали корзинка, бадейка, весла.
Все стало непреложно ясно — значит, лодку унесло ветром, а с ней и нашего злополучного спутника.
Мы стали совещаться: ехать искать его сейчас, в бурю, в темень, в ночь, по неизвестному направлению — было бесцельно. Мы начали кричать, но никакого ответного звука не услышали против ветра из этой, уже посиневшей, мглы. Даже бакенщики в такой шторм не выезжали зажигать фонари.
Мы опять провели тяжелую бессонную ночь. Ветер усилился еще больше, однако стал дуть уже порывами. Это было для нас хорошим предзнаменованием, предопределяющим изменение погоды. В полночь он вдруг сменил направление, перешел на южный и сразу стих. Еще не прочертилась первая полоска зари, как мы уже рассмотрели величавое, еще сонное зеркало Волги.
Мы с наслаждением вдыхали бодрящий воздух большой воды.
Но как мы могли наслаждаться этой красотой, когда на сердце у нас лежал тяжкий груз неведомого?
На отшибе горы стояла высокая кривая сосна, уходившая цепкими толстыми корнями в поросший мохом бугор. Это была высшая точка острова, на котором мы нашли свое убежище. Очень удобно залезть на дерево. Так мы и сделали.
Всюду была величавая спокойная вода, окаймленная синеющим лесом. Длинной извилистой цепью шла посреди Волги гряда островов, то высоких песчаных, то низких луговых, вокруг которых взлетали бесчисленные утиные стаи. В могучее русло реки были как бы вкраплены многочисленные бакены, то белые, как чайки, то нарядные, щеголеватые, красные. Сказочным дворцом двигался по реке большой теплоход. Нам был ясно слышен шум его машины.
Но тот, кого мы так тщательно искали напряженным взором, не находился.
И вдруг приятель, обладавший ястребиным зрением, закричал:
— Вижу, вижу! Дымок, дымок!
— Вон, под дальним лесом! А вообще далеко, верных километра три!
Мы кубарем скатились с сосны, не сговариваясь, очутились в лодке и заработали веслами. Стоит ли говорить, как мы понеслись! За кормой ялика, шипя, быстро росла полоса взбудораженной воды. Мы гребли, гребли. Жалко, что не фиксируются такие рекорды — наверно, мы поставили мировой! Часто утки, не успевая спрятаться в траве, вырывались из-под самого носа лодки.
Дымок приближался — густой, молочным гейзером он вздымался вверх: видимо, в костер подкидывали свежую зелень. Наконец легкий запах гари ударил нам в нос. Еще минута — и мы с размаху врезались в песчаную отмель небольшого островка. На углу острова увидели белый бакен. Видимо, его сорвал этой ночью с якоря ветер и прибил к берегу. Мы быстро выскочили из лодки, пересекли лужайку, вышли на другую сторону острова и с облегчением вздохнули. У воды, на самом берегу, горел костер. Неподалеку, около лодки, спиной к нам стоял «Двадцать два» и… спиннинговал.
Услышав шаги, он обернулся, и мы увидели, как на его посеревшем лице вспыхнула глубокая радость. Он бросил удилище на траву. Мы подбежали к нему и крепко обнялись.
И тут же печать радости на его лице уступила место выражению высокого торжества. Не говоря ни слова, он взял нас обоих за руки, как маленьких ребят, и подвел к небольшой луже, метрах в двадцати от берега. Невысокая залитая водой трава в нескольких местах была раздвинута как бы длинными темными поленьями. «Двадцать два» приносил сюда пойманных хищников, желая сохранить их живыми — день обещал быть жарким. Пять щук насчитали мы в этой ямке. Но каких! Пожалуй, ни одна из них не весила меньше трех килограммов.
рыболовные рассказы, рыболовные истории
Наше любование продолжалось недолго. Через несколько мгновений мы уже стояли неподалеку друг от друга и бороздили блеснами дно небольшой каменистой ямы под самым берегом. Со второго заброса я почувствовал так хорошо знакомый тупой удар хищника и ощущение живой тяжести, пришедшей ко мне откуда-то из речной глубины.
А приятель рядом уже тащил хорошую щуку. Не отставал и «Двадцать два». Вот это была ловля!
И к тому времени, когда ослепительное майское солнце вошло в зенит, у нас уже было очень много рыбы. В полдень поклевки прекратились.
Теперь «Двадцать два» начал подробно рассказывать нам о злоключениях этой ночи. Начало событий мы угадали совершенно точно. Он прикорнул в лодке и не заметил, как коварные боковые волны, подмыв постепенно песок под яликом, повернули его и вынесли в широкую протоку между островами.
Он очнулся, когда уже был вдалеке от берега. Шторм был в самом разгаре. Ему как-то удалось отодрать одну из лавочек ялика и использовать ее в качестве кормового весла. С величайшим трудом он выправил нос отяжелевшей, полузалитой водой лодки поперек волны. Но это была еще только малая доля победы: ялик стремительно выносило из протоки в самый хаос бушующей Волги. Сопротивляться дальше он уже не мог. Сильный удар чуть не выбросил его из ялика. И этот удар принес ему спасение. Лодка налетела на небольшой травянистый «пятачок», случайно встретившийся на его пути. Как он рассмотрел потом, это была верхушка скрытого под водой холма, опоясанного глубокой пятиметровой ямой. Всю ночь провел он на этой крохотной площадке, заливаемой водой, придерживая лодку окоченевшим телом.
Как только стало светать, он дотащился до ближайшего острова. На счастье, у него сохранились спички, предусмотрительно завернутые в резиновый чехольчик: он разложил костер и начал сушиться. Но он не довел этого дела до конца — мощный всплеск хищника под самым берегом заставил его схватиться за спиннинг, оставленный в лодке. Через пять минут он уже тащил первую щуку. Он отрывался от ловли только за тем, чтобы подкинуть в костер веток свежей хвои и вызвать к себе нас. Он говорил нам, и, конечно, мы понимали всем сердцем, что он забыл в это время все переживания тяжкой ночи и даже благодарил судьбу за неожиданный конец этих приключений.
Наша беседа происходила теперь в обстановке, никак не похожей на обстановку вчерашнего вечера. Мы расположились на прогретом солнцем сухом месте, около небольшой тощей сосенки. Тихо потрескивал костер, на закопченных ухватиках был подвешен неизменный спутник охотников — котелок; в коричневой бурлящей воде кружились распаренные хлопья чая. Постепенно блаженная полудремота охватила нас. Наступила реакция после бурных переживаний. Попив чаю, мы решили часика два поспать. Все равно успевали к поезду.
— Рыбачки, помогите бакен снять, одному несподручно! — попросил он. — Ишь, куда его пригнало!
Мы охотно пошли за ним и дружно подналегли на белый дощаник. Однако он не поддавался.
— Погодите, его что-то держит внизу, — определил «Двадцать два».
Мы наклонились и обнаружили, что бакен плотно сидит на черном камне, который, как щупальцами спрута, был прихотливо обвит кустом толстой проволоки, которой якорится этот волжский буй.
— Гляди, нарочно так не угадаешь! — подивился бакенщик.
Через минуту, поблагодарив нас, он уехал, увозя на своей
длинной лодке белую громаду бакена.
И тут нас осенило. Камень! Черный камень! Теперь он был отчетливо виден под водой. Мы повернулись и поглядели в сторону сосны, где только что отдыхали. Сосен было пять.
— Друзья! Мы на «Острове переживаний», — хрипло воскликнул «Двадцать два»…
На обратном пути злая судьба, видимо, забыла о «Двадцать два». Впрочем, нет, пожалуй, немного и вспомнила: при посадке в поезд он выронил очки, а в поезде потерял билет. Больших трудов стоило нам убедить контролера в отсутствии злонамеренности у нашего друга. Потом, уже в Москве, в трамвае, у него лопнула лямка рюкзака, и он чуть не переломил своим тяжелым мешком ногу случайного соседа. Наудачу тот оказался тоже рыболовом, и скандал был своевременно погашен. Но все это были мелочи: из неудач вчерашнего дня родилось счастье.
рыболовные рассказы, рыболовные истории
На другой день к вечеру «Двадцать два» пришел к нам в новых очках и принес план, забытый им дома. Этот план имел для нас уже только архивную ценность, мы и без него безошибочно нашли бы теперь дорогу к «Острову переживаний».
Затянувшуюся дружескую беседу прервал резкий звонок. Это явился «Неустойчивый». Позорно возвратился он домой, не разделив с нами горестей и радостей этого не совсем обычного путешествия. Когда же он узнал о результатах, то изменился в лице, нервно заходил по комнате и, наконец, подойдя вплотную к нашему герою, каким-то чужим голосом отрывисто спросил:
— Опять поедешь? Я с тобой! Возьми! Очень прошу!
— Но ведь со мной всегда случается чертовщина, — усмехаясь через новые очки, ответил «Двадцать два».
Увидев молящий взгляд приятеля, он не стал мучить его долгим раздумьем и просто сказал:
— Еду в субботу. Приходи к поезду.
Двадцать два несчастья
Двадцать два несчастья
Из пьесы «Вишневый сад» (1903) Антона Павловича Чехова (1860-1904). Так герои пьесы называют в шутку конторщика Епиходова, с которым вечно случается какая-нибудь комическая неприятность.
Иносказательно:
неудачник, невезучий человек.
Аналог «бедного Макара, на которого все шишки валятся».
Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. - М.: «Локид-Пресс» . Вадим Серов . 2003 .
Двадцать два несчастья
Так в пьесе А.П. Чехова "Вишневый сад" (1903) называют конторщика Епиходова, с которым ежедневно случается какая-нибудь комическая неприятность. Выражение это применяется к неудачникам, к людям, с которыми постоянно случается какое-нибудь несчастье.
Словарь крылатых слов . Plutex . 2004 .
Смотреть что такое "Двадцать два несчастья" в других словарях:
Сущ., кол во синонимов: 6 безвыходное положение (20) невезение (26) несчастлив … Словарь синонимов
- («Две страсти активиста Иванова». «Пять Маратов»), СССР, СОВКИНО (Ленинград), 1930, ч/б, 54 мин. Комедия. Крупная воинская часть разбивает свой лагерь недалеко от маленького провинциального городка. Все интересы и энергия жителей… … Энциклопедия кино
Разг. Шутл. О неудачнике, который постоянно попадает в неприятные ситуации. БМС 1998, 402; ШЗФ 2001, 61 …
ДВАДЦАТЬ ДВА НЕСЧАСТЬЯ - 1930, 54 мин., ч/б, Ленсовкино. жанр: комедия. реж. Сергей Бартенев, Сергей Герасимов, сц. С. Михайлов, Иван Скоринко, опер. Илья Тихомиров, худ. Евгений Еней. В ролях: Софья Магарилл, Янина Жеймо, Елена Кузьмина, Андрей Костричкин, Петр… … Ленфильм. Аннотированный каталог фильмов (1918-2003)
Двадцать два несчастья - крыл. сл. Так в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад» (1903) называют конторщика Епиходова, с которым ежедневно случается какая нибудь комическая неприятность. Выражение это применяется к неудачникам, к людям, с которыми постоянно случается какое… … Универсальный дополнительный практический толковый словарь И. Мостицкого
Непер, непруха, невезение, невезуха, неуспех, незадача, неудача Словарь русских синонимов. тридцать три несчастья сущ., кол во синонимов: 10 безвыходное положение (2 … Словарь синонимов
Двадцать два несчастья. Разг. Шутл. О неудачнике, который постоянно попадает в неприятные ситуации. БМС 1998, 402; ШЗФ 2001, 61 … Большой словарь русских поговорок
Сводный алфавитный список фильмов. Д - Д «Да» («Igen», 1964, венг.; в СССР «История одной любви») «Да будет жизнь!» (1970) «Да будет свет!» («Es werde Lichtl», 1917, нем.) «Да здравствует Вилья!» («Viva Villa!», 1934, амер.) «Да здравствует Генрих IV, да здравствует любовь!» («Vive… … Кино: Энциклопедический словарь
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Герасимов. В Википедии есть статьи о других людях с именем Герасимов, Сергей. Сергей Герасимов … Википедия
Сергей Герасимов Имя при рождении: Сергей Аполлинариевич Герасимов Дата рождения: 3 июня 1906(19060603) … Википедия
Книги
- Девушки с картины Ренуара , Бона Доминик. О книге: «Девушки с картины Ренуара» - это роман о сестрах, оказавшихся в центре богемной жизни Парижа. История их жизни - это воплощение истории искусства рубежа XIX – XX веков. Девочки…
Драматическая история продажи и гибели вишневого сада, противоречивость и сложность таких героев, как Раневская и Лопахин,- все это говорит о том, что «Вишневый сад» в жанровом отношении - типичная драма. Между тем в период работы над пьесой Чехов писал в одном из писем: «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс» - и в окончательном варианте определил ее именно как комедию.
В пьесе и вправду много смешных персонажей и положений. Таков помещик Симеонов-Пищик с его «лошадиной» внешностью, утверждающий, что от медикаментов нет «ни вреда, ни пользы», и выпивающий разом все пилюли Раневской (комична уже сама его двойная фамилия, построенная на сочетании возвышенного и низменного). Таков Епиходов, конторщик, по прозвищу «22 несчастья», то и дело оказывающийся в нелепых ситуациях: то он роняет букет, то натыкается на стул, то нечаянно ломает бильярдный кий, то, проснувшись утром, обнаруживает у себя на груди «страшного паука». Такова гувернантка Ани Шарлотта с ее эксцентрическими выходками - чревовещанием и цирковыми фокусами, вызывающими всеобщий смех. К этому ряду «нелепых» персонажей примыкает и Фирс, именующий себя «недотепой»; и ничего не умеющий, добрый, слезливый «большой ребенок» Гаев; и Петя Трофимов, которого Раневская тоже называет «недотепой» и с которым, как и с Епиходовым, тоже все время происходит что-нибудь странное: то он падает с лестницы, то никак не может найти свои старые калоши.
Еще один прием, сближающий всех этих героев,- комическая речь. Все они говорят по-разному и о разном, но речь каждого из них обязательно речь «со сдвигом», со «странностями», нелепая речь. Так, Симеонов-Пищик постоянно, к месту и не к месту, упоминает о своей дочери Дашеньке; Гаев сыплет бильярдными терминами; Фирс «бормочет» себе под нос что-то непонятное, чего никто не может разобрать; немка Шарлотта говорит на ломаном русском языке с вкраплениями немецких словечек и выражений; речь Епиходова переполнена элементами отвлеченного, книжного языка, которые он, не зная правил, употребляет как придется, на свой страх и риск («Наш климат не может способствовать в самый раз»; «вы... совершенно привели меня в состояние духа» и т. п.). К образчикам нелепой речи следует отнести также высокопарные монологи Гаева и пламенные монологи Пети Трофимова, которые, можно сказать, зеркально отражаются друг в друге: те же возвышенно-красивые, но заранее готовые, шаблонные фразы, тот же восторг на пустом месте, не имеющий никакого отношения к тому, что в данный момент происходит вокруг (гаевское «Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование...» стоит трофимовского: «Мы идем неудержимо к яркой звезде... Вперед! Не отставай, друзья!»).
Зачем так много «нелепых» персонажей в одной пьесе? По-видимому, Чехов хотел этим указать на то, что так или иначе объединяет всех его героев вне зависимости от их возраста, социального статуса и даже национальности, если вспомнить гувернантку Шарлотту. Если «Вишневый сад» - комедия, то - комедия философская. Чехов-комедиограф высмеивает не конкретные недостатки представителей определенного сословия или поколения, а то общенелепое, что характерно для всех людей вообще. И в результате оказывается, что многоговоренье не есть отличительное свойство одних лишь вырождающихся дворян, которые только говорят, но ничего не делают. И следовательно, в том, что Раневская и Гаев никак не могут приспособиться к жизни, не могут прочно себя поставить в ней, виновато не только их дворянство, но и само устройство жизни как таковой. Точно так же не приспособлены к жизни и не умеют найти себе дела в ней и Епиходов, и Симеонов-Пищик, и горничная Дуняша, впечатлительная, как «барышня», и потому чувствующая себя чужой в своей среде, и Шарлотта, и... Петя Трофимов, который всех обвиняет в праздности, однако сам, по меткому замечанию Раневской, «ничего не делает», а только «судьба бросает» его «с места на место».
Но даже герои, казалось бы, нашедшие свое место в жизни, сумевшие приспособиться к ней и в отличие от других действительно работающие с утра до вечера, как Лопахин или Варя, вечно хлопочущая по хозяйству, имеют в себе черты все той же неприкаянности; в глубине души они так же не удовлетворены, как другие, и по большому счету так же, как и другие, не нашли себя. Сама их привязанность к труду, как показывает Чехов,- привязанность несколько маниакального характера; они словно защищаются ею от сложностей и нелепостей жизни. «Не могу без дела»,- говорит Варя, и как только имение было продано, тут же договаривается о том, чтобы наняться экономкой к соседским помещикам и теперь уже у них «смотреть за хозяйством». А в уста Лопахина Чехов вкладывает такое неожиданное признание, что, когда он работает «подолгу, без устали», ему «кажется», что он знает, для чего «существует» на этом свете. Получается, что истинный ответ на этот вопрос ему неизвестен, и только для того, чтобы убедить себя в обратном, в том, что ему понятно его жизненное предназначение, он убегает в работу как в спасение от трудных и мучительных мыслей.
И здесь мы видим, как к чеховскому ироническому, но добродушному подтруниванию над «нелепостями» и «странностями» его героев примешивается острое чувство сострадания к ним как к несчастным, страдающим существам, бессильным противостоять общему «нелепому» порядку жизни, который, как правило, враждебен человеческим надеждам и чаяниям. По Чехову, никто из живущих на земле людей не застрахован от одиночества, потери близких, от старости и смерти. Так за комическим фасадом в «Вишневом саде» открывается трагедия - трагедия человеческого существования.
Когда Шарлотта разгуливает в костюме охотника, с ружьем и фуражкой на голове, или вдруг вытаскивает из кармана огурец и начинает его есть,- это смешно. Но та же Шарлотта с грустью признается, что она не знает, кто она, откуда, кто ее родители, и, главное (вспомним мучительные мысли Лопахина), не знает, зачем она существует. Ее постоянная боль - чувство неустранимого одиночества, внутренней чуждости всем и всему. Шарлотта, пожалуй, самый трагический персонаж в пьесе. Но не одна она страдает от одиночества, внутренне одиноки едва ли не все герои «Вишневого сада». Это особенно заметно проявляется в том, как разворачиваются любовные отношения между ними. За исключением Пети и Ани, любовь которых друг к другу, судя по всему, имеет не столько чувственную, сколько идейную подоснову - устремленность к будущему, все другие герои в пьесе, которые любят, любят обязательно однонаправленно и безответно, то есть остаются одинокими в любви. Выстраиваются даже целые цепочки безответно влюбленных один в другого героев. Варя влюблена в Лопахина, Лопахин симпатизирует Раневской, Раневская продолжает любить своего парижского друга, который, в свою очередь, что очевидно для всех, кроме Раневской, равнодушен к ней. То же самое повторяется среди персонажей второго ряда: Епиходов влюблен в Дуняшу и делает ей предложение, Дуняша влюбляется в Яшу, который не испытывает к ней никаких чувств и в конце пьесы, оставив ее ни с чем, уезжает за границу.
Определяющими событиями в судьбе Раневской, сделавшими ее уже навсегда несчастной, потерянной, неприкаянной женщиной, стали смерть ее мужа от пьянства и смерть сына Гриши, который еще мальчиком утонул в реке неподалеку от имения. И с тех пор она живет в постоянном ожидании чего-то еще более ужасного. «Я все жду чего-то,- говорит она,- как будто над нами должен обвалиться дом». И именно Раневская, может быть, как раз потому, что острее других ощущает хрупкость и непрочность всего существующего, обращает внимание на то, как неизбежно стареют и, значит, близятся к смерти все те, кто окружает ее. Она с болью в сердце видит, как стареет Фирс, стареет Гаев, стареет Петя Трофимов. Все эти три героя принадлежат к разным поколениям, но их трагическая зависимость от жизни, от судьбы, которую нельзя отменить, потому что это не в человеческих силах, одинакова.
И если мы теперь вновь обратимся к заключительной сцене пьесы, то увидим, что изображаемая в ней гибель вишневого сада, если смотреть на нее с философской точки зрения, есть символ трагической незащищенности человеческого существования, его изначальной обреченности на то, чтобы когда-нибудь прекратиться и навсегда раствориться в небытии. Так же символичен и образ близящегося к смерти Фирса: тут нужно не упустить из виду, что на наших глазах умирает не просто человек, а человек, который прожил долгую жизнь, но не нашел ответа на вопрос о смысле существования («Жизнь-то прошла, словно и не жил» - такова одна из последних реплик Фирса), и, что не менее важно отметить, умирает в полном одиночестве, всеми брошенный, всеми забытый в запертом на ключ доме. Тот же смысл - обреченности на гибель всего, что существует,- Чехов вкладывает и в знаменитый звуковой образ, появляющийся в финале пьесы: «Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный». Это своего рода музыкальный камертон, указывающий на то, в каком эмоциональном ключе следует воспринимать происходящее на сцене. И в то же время это удивительный по точности и емкости образ, в котором сконцентрирована и как бы сжата до предельной глубины вся философия позднего Чехова.
Смерть Чехова. Умер Чехов в 1904 году в немецком курортном городе Баденвейлере, куда его перевезли в надежде хотя бы еще немного продлить его уже угасавшую жизнь. Перед смертью он попросил поднести ему бокал шампанского, выпил его и сказал по-немецки тихо и просто: «Я умираю». Похоронен Чехов в Москве, на Новодевичьем кладбище.
Основные теоретические понятия
- Анекдот, безыдейный юмор, юмористика, бессобытийность, герой-двойник, импрессионизм, комедия, комический диалог, комический эффект, «маленький человек», пейзаж настроения, поэтика объективности, психологическая драма, психологический подтекст, стилистический штамп, «футлярное» сознание.
Вопросы и задания
- Подготовьте характеристику Лиды Волчаниновой, Жени и художника («Дом с мезонином»), опираясь на психологические детали, использованные Чеховым при создании портретов этих героев.
- Что такое «футлярный человек» в понимании Чехова? Охарактеризуйте тип «футлярного человека» на примере персонажей рассказов «Человек в футляре», «Крыжовник», «О любви», «Ионыч», «Дама с собачкой».
- Как связан чеховский идеал «общей идеи» с понятием будущего? Что вкладывал Чехов в это понятие?
- Сделайте доклад на тему «Кулыгин («Три сестры») и Беликов («Человек в футляре») - два учителя гимназии».
- Сделайте сообщение на тему «Жизнь и характер Любови Андреевны Раневской».
- Покажите, как и в чем перекликается образ Пети Трофимова с образами Лопахина, Гаева и Епиходова.
- Приведите примеры комической речи героев «Вишневого сада» и объясните, при помощи каких приемов Чехову удается сделать ее смешной.
Жертва несет свою долю вины за то, что с ней произошло, происходит или произойдет
Юристы давно знали, что есть люди, которые, если не постоянно, то значительно чаще других становятся жерт вой преступления или необычного до неясной загадочнос ти несчастного случая.
Для кого-то это можно объяснить их профессией (ин кассаторы, работники милиции), для кого-то - условия ми жизни (одинокий или, наоборот, вынужденный делить кров со случайными людьми).
Однако нередко не имеет место ни первое, ни второе. Обратимся к фактам:
Среди водителей автомашин и мотоциклов не менее 14% попадают в различные дорожно-транспортные про исшествия чаще, чем в среднем вся масса управляющих транспортными средствами.
Около 12% пострадавших в драках оказывались жертвами неоднократно.
Сиднейца Джона Малнеса называют в Австралии са мым несчастным человеком. Дважды его кусали гадю ки, трижды сбивали машины, четырежды - мотоциклы, семь раз попадал под велосипед.
Весьма необычно погиб японский служащий стра ховой компании О.Сатака, который из чувства патрио тизма оформил на себя все виды страховых полисов, пред лагаемых его родной фирмой. Самоубийца, выбросившийся из окна верхнего этажа местного универмага, упал ему прямо на голову. Страховка от подобного вида смерти компанией пре дусмотрена не была.
Таксисту Адольфу Акерману из Западного Берлина явно не везет. За три месяца он трижды попадал по три надцатым числам в автомобильные катастрофы. Научен ный горьким опытом Адольф решил не испытывать судь бу и, когда подошло очередное тринадцатое число, просто остался дома. Он спокойно смотрел телевизор, когда вне запно раздались треск и грохот. Таксист выскочил нару жу и увидел, что какой-то незадачливый водитель вре зался в его припаркованный возле дома автомобиль.
23-летний Кармино Урчуоло попал в сложный пере плет. Недалеко от города Авеллино (Италия) он был сбит автомобилем. Санитары положили его на носилки - и "скорая помощь" с включенной сиреной понеслась в го родскую больницу. Однако по прибытии в приемный по кой машина оказалась пустой: задняя дверца была пло хо закрыта - и где-то по дороге пострадавший вылетел на трассу вместе с носилками. Ни шофер, ни санитары ничего не заметили. И Кармино пришлось добираться до больницы на "попутке"...
Итальянцу Тулио Чезаре явно не везло. Когда он шел со своей невестой венчаться в церковь, то поскольз нулся на пороге и сломал ногу. Друзья понесли его к машине, но споткнулись и уронили пострадавшего. Ре зультат - повреждение позвоночника. Машина "скорой помощи", которая везла его в больницу, угодила в ава рию. Впрочем, когда Тулио, наконец, оказался на боль ничной койке, несчастья не покинули его. Тяжелая фра муга оторвалась от окна и упала, конечно же, на его голо ву. Бедняга получил несколько порезов. В довершение всего невеста, чтобы не испытывать судьбу, отказалась вый ти за него замуж.
Спрашивается: почему? Что за причины обусловлива ют такую необычную и отдающую мистикой статистику? Что касается аварий на дорогах, то здесь как будто есть "просвет" и правдоподобные объяснения. Особой конкурен ции идей нет, и все же результаты научной работы психо-аналитессы Фландерсы Данбар заметно выделяются. Длительное время она проводила исследования в трав матологическом отделении одной нью-йоркской больни цы и, в результате, подтвердила наличие феномена, на ко торый уже обратили внимание сотрудники страховых ком паний. Люди, по вине которых когда-либо произошел несчастный случай на дороге, снова попадали в аварию с гораздо большей вероятностью, чем те, кто никогда не переживал автомобильных катастроф.
Применяя разные приемы психоанализа, исследователь ница установила, что большинство "типов, предрасполо женных к авариям", неосмотрительной ездой высвобож дали свою агрессивность. Но еще важнее было ее открытие, что некоторые води тели подсознательно сами привели дело к катастрофе, по скольку, даже не подозревая этого, стремились причинить себе боль. Причины, по результатам исследования Дан бар, лежали порой в неосознанном, подавляемом чувстве вины, в потребности быть наказанным.
Вообще, если говорить строго, то есть, опираясь ис ключительно на имеющиеся и частично здесь приведен ные факты, то нельзя не заметить, что необычное проис шествие или череда роковых случайностей всегда связа на с человеком и обязательно с конкретным человеком. У Антона Павловича Чехова в пьесе "Вишневый сад" есть персонаж - Епиходов. Обычный человек. Но окружающие называют его "Двадцать два несчастья", то есть не по имени, а по тому странному бремени, которое он на себе несет. С ним обязательно, что бы он ни делал, за что бы ни брался, где бы ни появился, что-нибудь нелепое да случается. И он этим тяготится, и окружающие от этой законо мерности, лежащей фатумом на нем, тяготятся.
Вот этот самый синдром, или "комплекс Епиходова", или, как его еще иногда называют, "синдром Красной Шапочки", когда человек сам вызывает, провоцирует, предо пределяет множество поведенческих и причинно-следст венных отклонений в окружающих или соприкасающих ся с ним людях в находящейся зоне его контакта, или восприятия предметной действительности, как количест венно, то есть явно не случайно, так и эскалационно не обычно, и есть та социальная закономерность - неясная, но постоянно имеющая место быть, то здесь, то там, то с одним, то с другим, - которую нам не следовало бы игно рировать.
Я не берусь здесь доказывать "комплекс Епиходова". Я лишь показываю его очевидное наличие. И формули рую наличествующую эмпирическую констатацию сле дующим образом: "Жертва предопределяет все то, что с нею происходит, и участвует в формировании и организа ции сил, делающих ее жертвой". В таком подходе очевидность закономерности повы шается, ибо она становится примеряемой и на одиночные судьбы и на одноразовые факты.
А в целом и "комплекс Епиходова" и "синдром Крас ной Шапочки" выглядят так: Жертва несет свою долю участия за то, что с нею произошло или произойдет.
Это на уровне обобщения. А в жизни проявление за кономерности бывает и многомерным, и многосложным, и витиевато-роковым. Как это выглядит? А так, как это описывается в замет ке "Смерть над Гиннессами?!" из газеты "Вечерний Сверд ловск" (Екатеринбург) за 1991 год: "Во всем мире известна фамилия Гиннесс, ассоции рующаяся с темным пивом, а также со знаменитой Кни гой рекордов. Вообще это старая и очень богатая семья, но которую с давних пор почему-то преследует тень смерти. Одиннадцать членов семьи умерли при стран ных обстоятельствах. Так, цепочка несчастий началась в 1956 году, когда Иван Гиннесс скончался в... кресле зубного врача после обезболивающего укола. Следую щие жертвы - Патрик (34 года) и Тара (21 год) погиб ли в автоавариях. Четвертым был Фридрих (54 года). Правда, то, по-видимому, было самоубийство в связи с грозящим ему разводом. Пятым пал Росс Макватер, сам создатель Книги рекордов, ставший целью поку шения ЦРУ.
Особенно роковым для знатного семейства оказался 1978 год. Сначала под мостом в Сполетто нашли труп Генриетты, наследницы двадцати миллионов долларов. Ну а четырехлетний Петер погиб в автомобильной аварии, в которую попал вместе со своим отцом. И, наконец, Ден нис (45 лет) - сначала, говорят, размышлял над опти мальным способом отравления своей жены, когда та хотела от него уйти, но в конце концов поступил вполне по-джентльменски - отравился сам.
С той поры прошло вроде бы спокойно восемь лет, и вот снова - в своей квартире найдена бездыханной Оли вия. Причина смерти - наркотики. Пока последним, ко го коснулся страшный рок, был пятидесятилетний Джон Гиннесс по профессии банкир. Ему выпала совсем глу пая смерть. Отправился финансист в горы в калошах, по скользнулся из-за них и упал в пропасть. Не осталось ничего другого, как известить жену, что она стала вдовой. А два года спустя она сама стала на очередь - ее похити ли и под угрозой отправки на тот свет потребовали не сколько миллионов фунтов стерлингов выкупа.
К счастью, полиции удалось освободить состоятельную женщину".
Вот это последнее "к счастью" и есть то, что общество и каждый в отдельности должны делать, чтобы противо стоять воздействию "неясных" сил.
Быть осмотрительнее, уделять больше внимания сво им действиям и их последствиям, брать под особое от слеживание и постоянный присмотр людей с очевидной "печатью судьбы".
Что еще?! По-моему, пока довольно и этого.
Когда в город духов придут ветра, родятся семь ведьм, разной магии, но одной сущности. Большое и чистое сердце каждой будет открыто навстречу чужой беде, и, решившись помочь одному, спасут они многих. От зеленого проклятья, синего заклятья, красной ворожбы, желтой изводи. Белый яд проявится, кто-то черным отравится, а сиреневая беда доведет все до конца.
