По свидетельству многих духовных людей в настоящее время распространено нехристианское отношение к животным. Потому мы часто страдаем от животных, хотя сами того не замечаем. Бог посылает на наших детей аллергии, бездомных собак, кошек и крыс, наши подъезды загажены мочой животных, а мы во всем виним власти, соседей. Но в то же время продолжаем называть животных братьями меньшими, учим своих детей безответственному отношению к ним, потакаем первым сентиментальным чувствам, не задумываясь о последствиях, не оценивая адекватно условия реальной городской жизни.
Что говорит Бог о добром отношении к животным? Какие стереотипы есть в сознании современного человека в отношении к животным? Почему христианину недопустимо относиться к животным, как братьям меньшим, и называть их так? Что на самом деле говорят современные законы о жестоком обращении с животными?
Попробуем ответить на эти и другие вопросы в небольшой статье, которая представляет собой всего лишь компиляцию из разных источников.
Братья меньшие как они есть.
Выражение «братья меньшие» взято из Евангелия. В Евангелии от Матфея приведены эти слова Иисуса, когда Он говорит о Своем Втором Пришествии, суде людей по делам их. В день суда Господь будет милостив к праведникам, которые были человеколюбивы и, следовательно, боголюбивы:
«Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших,
то сделали Мне» (Матф.25:40,45).
По общепринятому в Православной Церкви толкованию под «братьями меньшими» Господь имеет в виду православных христиан.
Святитель Иоанн Златоуст в своей беседе на Евангелие от Матфея говорит:
« И как выше сказал Он, что не принимающие бедных будут наказаны более, нежели содомляне, так и здесь говорит: понеже не сотвористе единому сих меньших братий Моих, ни Мне сотвористе (Матф. XXV, 45). Что ты говоришь? Они твои братья? И почему их называешь меньшими братиями? Потому они братья, что уничижены, что нищи, что отвержены. Таковых Он в особенности призывает в Свое братство, то есть, незнаемых, презираемых, разумея не одних только монахов и живущих в горах, но и всякого верующего. Он хочет, чтоб и мирской человек, когда жаждет, алчет, наг или странствует, получал от нас всякое пособие. Крещение и общение в божественных тайнах соделывает нас братьями».
Очень важно не искажать смысл слов Спасителя, не привносить ничего своего. В этом заключался грех жены в раю, когда она прибавила к Божьей заповеди: «только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт.3:3). Бог не говорил, что к дереву познания добра и зла нельзя прикасаться, нельзя было только вкушать с него. Самовольно ужесточив Божью заповедь, жена допустила ошибку, которая привела к страшному греху. Также получается, когда человек хочет быть «милосерднее» Самого Бога, когда «братьями меньшими» начинает считать животных, при этом нередко забывая о ближних.
Как же православному христианину относиться к животным, в том числе больным?
Христианину надлежит обращаться с животными в согласии с волей Бога. Его воля, несомненно, исключает жестокость по отношению к животным, так как в Божьем Слове сказано:
Но это не означает, что Бог относится к животным так же, как к людям. Создав людей, Бог показал, что между ними и животными существует четкое различие. Так, людям он дал надежду на вечную жизнь, чего нельзя сказать о животных (Рим. 6:23;
2 Пет. 2:12
). У него, как у Создателя, есть право определять, какими должны быть отношения между людьми и животными.
О том, что это за отношения, мы узнаём из книги Бытия
. Вот что Бог сказал людям: «Владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Быт.1:28). Подобная мысль содержится в Псалтыри: «поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его: овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских, все, преходящее морскими стезями. Господи, Боже наш! Как величественно имя Твое по всей земле!» (Пс.8:7-10).
Бог ясно показал, что человек может подобающим образом использовать животных для своих нужд и убивать их. Например, из их шкуры можно шить одежду. Кроме того, после Потопа, произошедшего во дни Ноя, Бог разрешил человеку, помимо растительной пищи, данной ему изначально, есть мясо животных (Бытие 3:21;
4:4;
9:3
).
Таким образом, хотя человеку и дано владычествовать над животными, ему нельзя злоупотреблять этой властью и он должен пользоваться ею в согласии с принципами из Священного Писания и Предания. А это может означать, что нет необходимости допускать бессмысленные страдания домашнего животного, связанные с возрастом, серьезной травмой или смертельной болезнью. В подобных случаях христианин сам должен решать, как поступить. Если он считает, что было бы милосерднее не продлевать страданий животного, когда нет никакой надежды на выздоровление, он может решить его усыпить.
На этот вопрос ответил протоиерей Александр Ильяшенко: «Святую воду, освященное масло, кулич и яйца животным давать нельзя - это осквернение святыни. Усыпление безнадежно больного животного грехом не является, поскольку Господь поставил человека над животными».
Откуда взялось выражение «животные - наши братья меньшие».
Как свидетельствуют лингвисты и историки литературы, в старину братьями нашими меньшими (молодшими, младшими) назывались удельные князья по отношению к великому князю, а также - просто люди невысокого общественного положения, нуждавшиеся в защите и помощи. Такое использование слов Спасителя находится в согласии с Евангелием, если мы вспомним, что древнерусские князья были христианами, пусть и враждовавшими между собой.
В России XIX в. это выражение дало рождение одному из своих популярных в то время производных — «меньшая братия». Так в либеральной русской публицистике тех лет называли бедняков, неимущих, людей из социальных низов, «низшие классы», равно как и весь «страдающий народ» (высокопарн.). М. Е. Салтыков-Щедрин («Дневник провинциала в Петербурге»):
«...Настроив себя на чувствительный тон, пустились в разговоры о меньшей братии.
— Меньшая братия — это, брат, первое дело! — говорил я.
Меньшая братия — это, брат, штука! — вторил Прокоп».
С. Степняк-Кравчинский («Домик на Волге»): «
— Что же следует делать? Раздать все имущество, как Христос велел?.. — Не в этом дело. Надо отречься от себя. Не иметь ни днём, ни ночью другой думы, кроме блага меньших братьев. Душу за них положить! Вот это будет любовь, это будет помощь!»
В начале XX века меньшими
(младшими, низшими) братьями в России стали называть и животных, что было связано с гуманной деятельностью известных дрессировщиков братьев Дуровых, которые считали животных очень разумными и добрыми существами и добивались больших результатов в дрессировке с помощью ласки и доброты.
Православным христианам очень важно зафиксировать: в сер. XIX - нач. XX в. произошел перелом в сознании людей в отношении к проблеме «человек и животные». Кризис сознания был связан с распространением антихристианской теории эволюции Чарльза Дарвина. Дарвинизм уравнивал в происхождении людей и животных, стирал понятие образа Божия в человеке, сводя всё к естественному и половому отборам, борьбе за существование.
Лучше всего это видно на примере известного стихотворения Сергея Есенина «Мы теперь уходим понемногу» (1924). Поэт признается в любви ко всему земному: «Слишком я любил на этом свете Все, что душу облекает в плоть». Нет у поэта и благодарности Богу за прожитую жизнь: «Много песен про себя сложил, И на этой на земле угрюмой. Счастлив тем, что я дышал и жил». В этот момент у Есенина и появляются «братья меньшие»: « Счастлив я, что целовал я женщин, Мял цветы, валялся на траве И зверьё, как братьев наших меньших, Никогда не бил по голове».
Примечательно, что здесь Есинин пока только сравнивает «зверье» с людьми, братьями меньшими. В дальнейшей советской литературе станет само собой разумеющимся называть животными братьями.
Я. Чернецкий («На фронте — братья меньшие»): «Немало солдатских жизней спасли братья наши меньшие, собаки-санитары, собаки — подрывники вражеских танков». А. Андрошин («Пичуга в твоём доме»): «Мы нередко называем зверей и птиц «братьями меньшими», а значит, и относиться к ним должны соответственно с добротой, гуманностью, терпением и даже выдержкой». В. Журавский («В орлином гнезде»): «Мальчишкой Дундич был беспокойным, озорным, отчаянным. Страха не знал. Все ближние скалы, ущелья и пещеры облазил. Силой его природа одарила, а ловкости у лесных и горных братьев наших меньших учился».
Современные законодательные акты о животных.
Если мы внимательно прочитаем современные законодательные акты о животных, то мы увидим, что большинство зоофилов являются злостными нарушителями. Демонстрируя себя как любителей животных, они на самом деле не только доставляют страдания соседям, родственникам, нои занимаются живодерством. От их «любви», правильнее это будет назвать страстью, страдают сами животные. Посмотрим же, что говорят наши законы.
Согласно ФЗ "О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения"
При организации питания населения для предотвращения возникновения и распространения инфекционных заболеваний
и массовых неинфекционных заболеваний (отравлений) должны выполняться санитарно-эпидемиологические требования.
(Статья 17.
Санитарно- эпидемиологические требования к организации питания населения).
В «
Cанитарных нормах и правилах для предприятий общепита» есть норма, что в таких организациях
«не размещаются помещения под жилье, не осуществляются работы и услуги, не связанные с деятельностью организаций общественного питания, а также не содержатся домашние животные и птица».
В дошкольных организациях согласно утверждению СанПиН 2.4.1.2660-10: «недопустимы больные, агрессивные и непредсказуемые в своем поведении животные, а также ядовитые и колючие растения; животных принимают с разрешения органов ветеринарного надзора (постановка на учет, своевременные прививки, гигиенические процедуры); недопустимо принимать бродячих животных; …Размещение аквариумов, животных, птиц в помещениях групповых не допускается».
В статье 4 «Московского закона о животных» содержится норма, что
оказать помощь животному, находящемуся в трудном положении или терпящему бедствие обязаны
уполномоченные на то органы и должностные лица городской администрации, хотя и у граждан есть такое право
.
В статье 9 («Условия содержания животных») говорится о том, что должностные лица вправе потребовать предъявления свидетельства о государственной регистрации животного, подлежащего такой регистрации, и иных установленных законом документов на животное, а содержание животных в общественных местах не допускается.
В статья 12 («Ветеринарное обслуживание животных») говорится о том, что в случае возникновения подозрения на наличие у животного заболевания, владелец обязан немедленно принять меры по изоляции заболевших животных и обратиться к ветеринарному врачу и отвечает за своевременное оказание животному ветеринарной помощи, а также за своевременное проведение профилактических прививок.
В статье 13 («Умерщвление животных») прямо разрешается умерщвление нежизнеспособных животных, если их страдания нельзя прекратить иным способом или представляющих общественную опасность, с поведением не поддающимся коррекции, после заключения уполномоченного органа городской администрации.
Во «Временных правилах содержания собак и кошек в г.Москве», которые распространяются на всех владельцев собак и кошек столицы, говорится, что можно содержать животных как в квартирах, занятых одной семьей, так и в комнатах коммунальных квартир при отсутствии у соседей медицинских противопоказаний (аллергии). Обязательным условием содержания животного является соблюдение санитарно - гигиенических, ветеринарно - санитарных правил и норм общежития. Не разрешается содержать животных в местах общего пользования: кухнях, коридорах, на лестничных клетках, чердаках, в подвалах, а также на балконах и лоджиях. Собаки и кошки, находящиеся в общественных местах без сопровождающих лиц, кроме оставленных владельцами на привязи у магазинов, аптек, предприятий бытового обслуживания, поликлиник и пр., подлежат отлову по заявкам заинтересованных организаций. Если владелец не может дальше содержать животное, оно должно быть передано другому владельцу или сдано в ветеринарное учреждение.
Более того, предусмотрены штрафные санкции за неправильное отношение к животным. В статье 1 Закона «
О штрафных санкциях за нарушение законодательства РФ в области охраны животных и временных правил содержания собак и кошек в г.Москве» определяются размеры штрафов.
Нарушением будет в частности, содержание животных в местах общего пользования коммунальных квартир и загрязнение экскрементами животных лестничных клеток, лифтов, подъездов, детских площадок, тротуаров (0,15 от минимальной зарплаты для граждан, 3,0 для юридических лиц), содержание животного в условиях, не соответствующих его биологическим особенностям и требованиям ветеринарно-санитарных правил (0,25 для граждан, 1,0 для юридических лиц).
В проекте
Закон РФ "О защите животных от жестокого обращения" предусмотрена статья (17), что условия содержания животного должны удовлетворять его биологическим особенностям, естественным потребностям в пище, воде, сне, движениях, контактах с человеком или себе подобными, в естественной активности и иным потребностям.
Место содержания животного должно быть оснащено и оборудовано таким образом, чтобы обеспечить животному необходимые пространство, температурно-влажностный режим, естественную освещенность, вентиляцию, возможность контакта животного с естественной для него средой.
Содержание животных в детских учреждениях допускается при условии обеспечения постоянного ухода за животными в соответствии с требованиями настоящего закона.
Животных на волю Божию (выводы).
Итак, несомненно, что христианин, если желает во всем следовать воле Божией, должен понимать под братьями меньшими православных христиан. Из правильного понимания рождаются угодные Богу дела милосердия. Под последними Святые Отцы Православной Церкви понимали не только материальную помощь, но и проповедь с научением.
Блаженный Феофилакт Болгарский в толковании на 25 главу Евангелия от Матфея призывает: « Итак, бегай немилосердия и твори милостыню как чувственно, так в особенности духовно. Питай Христа, алчущего нашего спасения. Впрочем, если ты напитаешь и напоишь также алчущего и жаждущего учения, то и тогда ты напитал и напоил Христа. Ибо вера, живущая в христианине, есть Христос, а вера питается и возрастает посредством учения. Если также увидишь некоего странного, то есть удалившегося от Царства Небесного, то вводи и его с собою; иначе сказать: с ним и сам входи на небеса, и его вводи, чтобы, проповедуя другим, самому не оказаться недостойным. И если кто совлекся одежды нетления, которую имел чрез крещение, и обнажился, то облеки его, и "изнемогающего в вере,- как говорит Павел, - принимай" (Рим. 14, 1); заключенного в темнице, в этом мрачном теле, посети, даруя ему наставление, как бы свет некий. Все эти виды любви совершай и телесно, и в особенности духовно: так как мы состоим из двух частей - из души и из тела, то и дела любви могут быть совершаемы двояко».
С другой стороны, христианин должен отсекать философию «мира сего» будто братьями нашими меньшими являются животные. Евангельские слова были искажены в безбожное время. И христианину нет никакой необходимости следовать им.
Христианину надлежит обращаться с животными в согласии с волей Бога. Его воля, несомненно, исключает жестокость по отношению к животным, так как в Божьем Слове сказано: «Праведный печется и о жизни скота своего, сердце же нечестивых жестоко» (Прит.12:10).
Создав людей, Бог показал, что между ними и животными существует четкое различие. Так, людям он дал надежду на вечную жизнь, чего нельзя сказать о животных (Рим. 6:23;
2 Пет. 2:12
). Бог ясно показал, что человек может подобающим образом использовать животных для своих нужд и убивать их. А это может означать, что нет необходимости допускать бессмысленные страдания домашнего животного, связанные с возрастом, серьезной травмой или смертельной болезнью.
Наконец, становится очевидным, что люди, которые не хотят слышать Бога и следовать Его воле, не станут заботиться и о меньших братьях (людях, как мы выясняли, а не животных). Соответственно Бог не даст им силы исполнить другую Свою заповедь: «Праведный печется и о жизни скота своего, сердце же нечестивых жестоко» (Прит.12:10).
Они не могут подарить животным настоящую заботу. Вместо нее мы видим, как эти люди буквально мучат домашних животных своей страстью: сажают их в тесные клетки, запирают в темные места общего пользования, ограничивают их в движении, создают для животных антисанитарные условия.
Да дарует милосердный Господь им покаяние, да простит им неразумные грехи их, да просветит их светом Истины, да помилует их. «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только [она], но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего. Ибо мы спасены в надежде» (Рим.8:19-24).
"ДЕНЬ ЗА ГОРОДОМ"
Девятый час утра.
Навстречу солнцу ползет темная, свинцовая громада. На ней то там, то сям красными зигзагами мелькает молния. Слышны далекие раскаты грома. Теплый ветер гуляет по траве, гнет деревья и поднимает пыль. Сейчас брызнет майский дождь и начнется настоящая гроза.
По селу бегает шестилетняя нищенка Фекла и ищет сапожника Терентия. Беловолосая босоногая девочка бледна. Глаза ее расширены, губы дрожат.
Дяденька, где Терентий? - спрашивает она каждого встречного. Никто не отвечает. Все заняты приближающейся грозой и прячутся в избы. Наконец встречается ей пономарь Силантий Силыч, друг и приятель Терентия. Он идет и шатается от ветра.
Дяденька, где Терентий?
На огородах, - отвечает Силантий.
Нищенка бежит за избы на огороды и находит там Терентия. Сапожник Терентий, высокий старик с рябым худощавым лицом и с очень длинными ногами, босой и одетый в порванную женину кофту, стоит около грядок и пьяными, посоловелыми глазками глядит на темную тучу. На своих длинных, точно журавлиных, ногах он покачивается от ветра, как скворечня.
Дядя Терентий! - обращается к нему беловолосая нищенка. - Дяденька, родненький!
Терентий нагибается к Фекле и его пьяное, суровое лицо покрывается улыбкой, какая бывает на лицах людей, когда они видят перед собой что-нибудь маленькое, глупенькое, смешное, но горячо любимое.
А-аа... раба божия Фекла! - говорит он, нежно сюсюкая. - Откуда бог принес?
Дяденька Терентий, - всхлипывает Фекла, дергая сапожника за полу. - С братцем Данилкой беда приключилась! Пойдем!
Какая такая беда? У-ух, какой гром! Свят, свят, свят... Какая беда?
В графской роще Данилка засунул в дупло руку и вытащить теперь не может. Поди, дяденька, вынь ему руку, сделай милость!
Как же это он руку засунул? Зачем?
Хотел достать мне из дупла кукушечье яйцо.
Не успел еще день начаться, а у вас уже горе... - крутит головой Терентий, медленно сплевывая. - Ну, что ж мне таперя с тобой делать? Надо идтить... Надо, волк вас заешь, баловников! Пойдем, сирота!
Терентий идет с огорода и, высоко поднимая свои длинные ноги, начинает шагать вдоль по улице. Он идет быстро, не глядя по сторонам и не останавливаясь, точно его пихают сзади или пугают погоней. За ним едва поспевает нищенка Фекла.
Путники выходят из деревни и по пыльной дороге направляются к синеющей вдали графской роще. К ней версты две будет. А тучи уже заволокли солнце и скоро на небе не остается ни одного голубого местечка. Темнеет.
Свят, свят, свят, - шепчет Фекла, спеша за Терентием.
Первые брызги, крупные и тяжелые, черными точками ложатся на пыльную дорогу. Большая капля падает на щеку Феклы и ползет слезой к подбородку.
Дождь начался! - бормочет сапожник, взбудораживая пыль своими босыми костистыми ногами. - Это слава богу, брат Фекла. Дождиком трава и деревья питаются, как мы хлебом. А в рассуждении грома ты не бойся, сиротка. За что тебя этакую махонькую убивать?
Ветер, когда пошел дождь, утихает. Шумит только дождь, стуча, как мелкая дробь, по молодой ржи и сухой дороге.
Измокнем мы с тобой, Феклушка! - бормочет Терентий. - Сухого места не останется... Хо-хо, брат! За шею потекло! Но ты не бойся, дура... Трава высохнет, земля высохнет, и мы с тобой высохнем. Солнце одно для всех.
Над головами путников сверкает молния сажени в две длины. Раздается раскатистый удар, и Фекле кажется, что что-то большое, тяжелое и словно круглое катится по небу и прорывает небо над самой ее головой!
Свят, свят, свят... - крестится Терентий. - Не бойся, сиротка! Не по злобе гремит.
Ноги сапожника и Феклы покрываются кусками тяжелой, мокрой глины. Идти тяжело, скользко, но Терентий шагает всё быстрей и быстрей... Маленькая, слабосильная нищая задыхается и чуть не падает.
Но вот наконец входят они в графскую рощу. Омытые деревья, потревоженные налетевшим порывом ветра, сыплют на них целый поток брызгов. Терентий спотыкается о пни и начинает идти тише.
Где же тут Данилка? - спрашивает он. - Веди к нему!
Фекла ведет его в чащу и, пройдя с четверть версты, указывает ему на брата Данилку. Ее брат, маленький, восьмилетний мальчик с рыжей, как охра, головой и бледным, болезненным лицом, стоит, прислонившись к дереву, и, склонив голову набок, косится на небо. Одна рука его придерживает поношенную шапчонку, другая спрятана в дупле старой липы. Мальчик всматривается в гремящее небо и, по-видимому, не замечает своей беды. Заслышав шаги и увидев сапожника, он болезненно улыбается и говорит:
Страсть какой гром, Терентий! Отродясь такого грома не было...
А рука твоя где?
В дупле... Вынь, сделай милость, Терентий!
Край дупла надломился и ущемил руку Данилы: дальше просунуть можно, а двинуть назад никак нельзя. Терентий надламывает отломок, и рука мальчика, красная и помятая, освобождается.
Страсть как гремит! - повторяет мальчик, почесывая руку. - А отчего это гремит, Терентий?
Туча на тучу надвигается... - говорит сапожник.
Путники выходят из рощи и идут по опушке к чернеющей дороге. Гром мало-помалу утихает, и раскаты его слышатся уже издалека, со стороны деревни.
Тут, Терентий, намедни утки пролетели... - говорит Данилка, всё еще почесывая руку. - Должно, в Гнилых Займищах на болотах сядут. Фекла, хочешь, я тебе соловьиное гнездо покажу?
Не трогай, потревожишь... - говорит Терентий, выжимая из своей шапки воду. - Соловей птица певчая, безгрешная... Ему голос такой в горле даден, чтоб бога хвалить и человека увеселять. Грешно его тревожить.
А воробья?
Воробья можно. Злая птица, ехидная. Мысли у него в голове, словно у жулика. Не любит, чтоб человеку было хорошо. Когда Христа распинали, он жидам гвозди носил и кричал: "жив! жив!"...
На небе показывается светло-голубое пятно.
Погляди-кось! - говорит Терентий. - Муравейник разрыло! Затопило шельмов этаких!
Путники нагибаются над муравейником. Ливень размыл жилище муравьев; насекомые встревоженно снуют по грязи и хлопочут около своих утонувших сожителей.
Ништо вам, не околеете! - ухмыляется сапожник. - Как только солнышко пригреет, и придете в чувство... Это вам, дуракам, наука. В другой раз не будете селиться на низком месте...
А вот и пчелы! - вскрикивает Данилка, указывая на ветку молодого дуба.
На этой ветке, тесно прижавшись друг к другу, сидят измокшие и озябшие пчелы. Их так много, что из-за них не видно ни коры, ни листьев. Многие сидят друг на друге.
Это пчелиный рой, - учит Терентий. - Он летал и искал себе жилья, а как дождь-то брызнул на него, он и присел. Ежели рой летит, то нужно только водой на него брызнуть, чтоб он сел. Таперя, скажем, ежели захочешь их забрать, то опусти ветку с ними в мешок, потряси, они все и попадают.
Маленькая Фекла вдруг морщится и сильно чешет себе шею. Брат глядит на ее шею и видит на ней большой волдырь.
Ге-ге! - смеется сапожник. - Знаешь ты, брат Фекла, откеда у тебя эта напасть? В роще где-нибудь на дереве сидят шпанские мухи. Вода текла с них и капнула тебе на шею - оттого и волдырь.
Солнце показывается из-за облаков и заливает лес, поле и наших путников греющим светом. Темная, грозная туча ушла уже далеко и унесла с собою грозу. Воздух становится тепел и пахуч. Пахнет черемухой, медовой кашкой и ландышами.
Это зелье дают, когда из носа кровь идет, - говорит Терентий, указывая на мохнатый цветок. - Помогает...
Слышится свист и гром, но не тот гром, который только что унесли с собой тучи. Перед глазами Терентия, Данилы и Феклы мчится товарный поезд. Локомотив, пыхтя и дыша черным дымом, тащит за собой больше двадцати вагонов. Сила у него необыкновенная. Детям интересно бы знать, как это локомотив, неживой и без помощи лошадей, может двигаться и тащить такую тяжесть, и Терентий берется объяснить им это:
Тут, ребята, вся штука в паре... Пар действует... Он, стало быть, прет под энту штуку, что около колес, а оно и тово... этого... и действует...
Путники проходят через полотно железной дороги и затем, спустившись с насыпи, идут к реке. Идут они не за делом, а куда глаза глядят, и всю дорогу разговаривают. Данила спрашивает, Терентий отвечает...
Терентий отвечает на все вопросы, и нет в природе той тайны, которая могла бы поставить его в тупик. Он знает всё. Так, он знает названия всех полевых трав, животных и камней. Он знает, какими травами лечат болезни, не затруднится узнать, сколько лошади или корове лет. Глядя на заход солнца, на луну, на птиц, он может сказать, какая завтра будет погода. Да и не один Терентий так разумен. Силантий Силыч, кабатчик, огородник, пастух, вообще вся деревня, знают столько же, сколько и он. Учились эти люди не по книгам, а в поле, в лесу, на берегу реки. Учили их сами птицы, когда пели им песни, солнце, когда, заходя, оставляло после себя багровую зарю, сами деревья и травы.
Данилка глядит на Терентия и с жадностью вникает в каждое его слово. Весной, когда еще не надоели тепло и однообразная зелень полей, когда всё ново и дышит свежестью, кому не интересно слушать про золотистых майских жуков, про журавлей, про колосящийся хлеб и журчащие ручьи?
Оба, сапожник и сирота, идут по полю, говорят без умолку и не утомляются. Они без конца бы ходили по белу свету. Идут они и в разговорах про красоту земли не замечают, что за ними следом семенит маленькая, тщедушная нищенка. Она тяжело ступает и задыхается. Слезы повисли на ее глазах. Она рада бы оставить этих неутомимых странников, но куда и к кому может она уйти? У нее нет ни дома, ни родных. Хочешь не хочешь, а иди и слушай разговоры.
Перед полуднем все трое садятся на берегу реки. Данило вынимает из мешка кусок измокшего, превратившегося в кашицу хлеба, и путники начинают есть. Закусив хлебом, Терентий молится богу, потом растягивается на песчаном берегу и засыпает. Пока он спит, мальчик глядит на воду и думает. Много у него разных дум. Недавно он видел грозу, пчел, муравьев, поезд, теперь же перед его глазами суетятся рыбешки. Одни рыбки с вершок и больше, другие не длиннее ногтя. От одного берега к другому, подняв вверх голову, проплывает гадюка.
Только к вечеру наши странники возвращаются в деревню. Дети идут на ночлег в заброшенный сарай, где прежде ссыпался общественный хлеб, а Терентий, простившись с ними, направляется к кабаку. Прижавшись друг к другу, дети лежат на соломе и дремлют.
Мальчик не спит. Он смотрит в темноту, и ему кажется, что он видит всё, что видел днем: тучи, яркое солнце, птиц, рыбешек, долговязого Терентия. Изобилие впечатлений, утомление и голод берут свое. Он горит, как в огне, и ворочается с боку на бок. Ему хочется высказать кому-нибудь всё то, что теперь мерещится ему в потемках и волнует душу, но высказать некому. Фекла еще мала и не понять ей.
"Ужо завтра Терентию расскажу..." - думает мальчик.
Засыпают дети, думая о бесприютном сапожнике. А ночью приходит к ним Терентий, крестит их и кладет им под головы хлеба. И такую любовь не видит никто. Видит ее разве одна только луна, которая плывет по небу и ласково, сквозь дырявую стреху, заглядывает в заброшенный сарай.
Антон Чехов - ДЕНЬ ЗА ГОРОДОМ , читать текст
См. также Чехов Антон - Проза (рассказы, поэмы, романы...) :
ДЕПУТАТ, или ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК У ДЕЗДЕМОНОВА 25 РУБЛЕЙ ПРОПАЛО
Посвящается Л. И. Пальмину - Тссс... Пойдемте в швейцарскую, здесь не...
ДЕТВОРА
Папы, мамы и тети Нади нет дома. Они уехали на крестины к тому старом...
Девятый час утра.
Навстречу солнцу ползет темная свинцовая громада. На ней то там, то сям красными зигзагами мелькает молния. Слышны далекие раскаты грома. Теплый ветер гуляет по траве, гнет деревья и поднимает пыль. Сейчас брызнет майский дождь и начнется настоящая гроза.
По селу бегает шестилетняя нищенка Фекла и ищет сапожника Терентия. Беловолосая, босоногая девочка бледна. Глаза ее расширены, губы дрожат.
— Дяденька, где Терентий? — спрашивает она каждого встречного. Никто не отвечает. Все заняты приближающейся грозой и прячутся в избы. Наконец встречается ей пономарь Силантий Силыч, друг и приятель Терентия. Он идет и шатается от ветра.
— Дяденька, где Терентий?
— На огородах, — отвечает Силантий.
Нищенка бежит за избы на огороды и находит там Терентия. Сапожник Терентий, высокий старик с рябым худощавым лицом и с очень длинными ногами, босой и одетый в порванную женину кофту, стоит около грядок и пьяными, посоловелыми глазками глядит на темную тучу. На своих длинных, точно журавлиных, ногах он покачивается от ветра, как скворечня.
— Дядя Терентий! — обращается к нему беловолосая нищенка. — Дяденька, родненький!
Терентий нагибается к Фекле, и его пьяное суровое лицо покрывается улыбкой, какая бывает на лицах людей, когда они видят перед собой что-нибудь маленькое, глупенькое, смешное, но горячо любимое.
— А-аа… раба божия Фекла! — говорит он, нежно сюсюкая. — Откуда бог принес?
— Дяденька Терентий, — всхлипывает Фекла, дергая сапожника за полу. — С братцем Данилкой беда приключилась! Пойдем!
— Какая такая беда? У-ух, какой гром! Свят, свят, свят… Какая беда?
— В графской роще Данилка засунул в дупло руку и вытащить теперь не может. Поди, дяденька, вынь ему руку, сделай милость!
— Как же это он руку засунул? Зачем?
— Хотел достать мне из дупла кукушечье яйцо.
— Не успел еще день начаться, а у вас уже горе… — крутит головой Терентий, медленно сплевывая. — Ну, что ж мне таперя с тобой делать? Надо идтить… Надо, волк вас заешь, баловников! Пойдем, сирота!
Терентий идет с огорода и, высоко поднимая свои длинные ноги, начинает шагать вдоль по улице. Он идет быстро, не глядя по сторонам и не останавливаясь, точно его пихают сзади или пугают погоней. За ним едва поспевает нищенка Фекла.
Путники выходят из деревни и по пыльной дороге направляются к синеющей вдали графской роще. К ней версты две будет. А тучи уже заволокли солнце, и скоро на небе не останется ни одного голубого местечка. Темнеет.
— Свят, свят, свят, — шепчет Фекла, спеша за Терентием.
Первые брызги, крупные и тяжелые, черными точками ложатся на пыльную дорогу. Большая капля падает на щеку Феклы и ползет слезой к подбородку.
— Дождь начался! — бормочет сапожник, взбудораживая пыль своими босыми костистыми ногами. — Это слава богу, брат Фекла. Дождиком трава и деревья питаются, как мы хлебом. А в рассуждении грома ты не бойся, сиротка. За что тебя этакую махонькую убивать?
Ветер, когда пошел дождь, утихает. Шумит только дождь, стуча, как мелкая дробь, по молодой ржи и сухой дороге.
— Измокнем мы с тобой, Феклушка! — бормочет Терентий. — Сухого места не останется… Хо-хо, брат! За шею потекло! Но ты не бойся, дура… Трава высохнет, земля высохнет, и мы с тобой высохнем. Солнце одно для всех.
Над головами путников сверкает молния сажени в две длины. Раздается раскатистый удар, и Фекле кажется, что что-то большое, тяжелое и словно круглое катится по небу и прорывает небо над самой ее головой!
— Свят, свят, свят… — крестится Терентий. — Не бойся, сиротка! Не по злобе гремит.
Ноги сапожника и Феклы покрываются кусками тяжелой мокрой глины. Идти тяжело, скользко, но Терентий шагает все быстрей и быстрей… Маленькая слабосильная нищая задыхается и чуть не падает.
Но вот наконец входят они в графскую рощу. Омытые деревья, потревоженные налетевшим порывом ветра, сыплют на них целый поток брызгов. Терентий спотыкается о пни и начинает идти тише.
— Где же тут Данилка? — спрашивает он. — Веди к нему!
Фекла ведет его в чащу и, пройдя с четверть версты, указывает ему на брата Данилку. Ее брат, маленький восьмилетний мальчик с рыжей, как охра, головой и бледным, болезненным лицом, стоит, прислонившись к дереву, и, склонив голову набок, косится на небо. Одна рука его придерживает поношенную шапчонку, другая спрятана в дупле старой липы. Мальчик всматривается в гремящее небо и, по-видимому, не замечает своей беды. Заслышав шаги и увидев сапожника, он болезненно улыбается и говорит:
— Страсть какой гром, Терентий! Отродясь такого грома не было…
— А рука твоя где?
— В дупле… Вынь, сделай милость, Терентий!
Край дупла надломился и ущемил руку Данилы: дальше просунуть можно, а двинуть назад никак нельзя. Терентий надламывает отломок, и рука мальчика, красная и помятая, освобождается.
— Страсть как гремит! — повторяет мальчик, почесывая руку. — А отчего это гремит, Терентий?
— Туча на тучу надвигается… — говорит сапожник.
Путники выходят из рощи и идут по опушке к чернеющей дороге. Гром мало-помалу утихает, и раскаты его слышатся уже издалека, со стороны деревни.
— Тут, Терентий, намедни утки пролетели… — говорит Данилка, все еще почесывая руку. — Должно, в Гнилых Займищах на болотах сядут. Фекла, хочешь, я тебе соловьиное гнездо покажу?
— Не трогай, потревожишь… — говорит Терентий, выжимая из своей шапки воду. — Соловей птица певчая, безгрешная… Ему голос такой в горле даден, чтоб бога хвалить и человека увеселять. Грешно его тревожить.
— А воробья?
— Воробья можно, злая птица, ехидная. Мысли у него в голове, словно у жулика. не любит, чтоб человеку было хорошо. Когда Христа распинали, он жидам гвозди носил и кричал: «Жив! жив!»
На небе показывается светло-голубое пятно.
— Погляди-кось! — говорит Терентий. — Муравейник разрыло! Затопило шельмов этаких!
Путники нагибаются над муравейником. Ливень размыл жилище муравьев: насекомые встревоженно снуют по грязи и хлопочут около своих утонувших сожителей.
— Ништо вам, не околеете! — ухмыляется сапожник. — Как только солнышко пригреет, и придете в чувство… Это вам, дуракам, наука. В другой раз не будете селиться на низком месте…
— А вот и пчелы! — вскрикивает Данилка, указывая на ветку молодого дуба.
На этой ветке, тесно прижавшись друг к другу, сидят измокшие и озябшие пчелы. Их так много, что из-за них не видно ни коры, ни листьев. Многие сидят друг на друге.
— Это пчелиный рой, — учит Терентий. — Он летал и искал себе жилья, а как дождь-то брызнул на него, он и присел. Ежели рой летит, то нужно только водой на него брызгнуть, чтоб он сел. Таперя, скажем, ежели захочешь их забрать, то опусти ветку с ними в мешок, потряси, они все и попадают.
Маленькая Фекла вдруг морщится и сильно чешет себе шею. Брат глядит на ее шею и видит на ней большой волдырь.
— Ге-ге! — смеется сапожник. — Знаешь ты, брат Фекла, откеда у тебя эта напасть? В роще где-нибудь на дереве сидят шпанские мухи. Вода текла с них и капнула тебе на шею — оттого и волдырь.
Солнце показывается из-за облаков и заливает лес, поле и наших путников греющим светом. Темная, грозная туча ушла уже далеко и унесла с собою грозу. Воздух становится тепел и пахуч. Пахнет черемухой, медовой кашкой и ландышами.
— Это зелье дают, когда из носа кровь идет, — говорит Терентий, указывая на мохнатый цветок. — Помогает…
Слышится свист и гром, но не тот гром, который только что унесли с собой тучи. Перед глазами Терентия, Данилы и Феклы мчится товарный поезд. Локомотив, пыхтя и дыша черным дымом, тащит за собой больше двадцати вагонов. Сила у него необыкновенная. Детям интересно бы знать, как это локомотив, не живой и без помощи лошадей, может двигаться и тащить такую тяжесть, и Терентий берется объяснять им это:
— Тут, ребята, вся штука в паре… Пар действует… Он, стало быть, прет под энту штуку, что около колес, а оно и тово… этого… и действует…
Путники проходят через полотно железной дороги и затем, спустившись с насыпи, идут к реке. Идут они не за делом, а куда глаза глядят, и всю дорогу разговаривают. Данила спрашивает, Терентий отвечает…
Терентий отвечает на все вопросы, и нет в природе той тайны, которая могла бы поставить его в тупик. Он знает все. Так, он знает названия всех полевых трав, животных и камней. Он знает, какими травами лечат болезни, не затруднится узнать, сколько лошади или корове лет. Глядя на заход солнца, на луну, на птиц, он может сказать, какая завтра будет погода. Да и не один Терентий так разумен. Силантий Силыч, кабатчик, огородник, пастух, вообще вся деревня, знают столько же, сколько и он. Учились эти люди не по книгам, а в поле, в лесу, на берегу реки. Учили их сами птицы, когда пели им песни, солнце, когда, заходя, оставляло после себя багровую зарю, сами деревья и травы.
Данилка глядит на Терентия и с жадностью вникает в каждое его слово. Весной, когда еще не надоели тепло и однообразия зелень полей, когда все ново и дышит свежестью, кому не интересно слушать про золотистых майских жуков, про журавлей, про колосящийся хлеб и журчащие ручьи?
Оба, сапожник и сирота, идут по полю, говорят без умолку и не утомляются. Они без конца бы ходили по белу свету. Идут они и в разговорах про красоту земли не замечают, что за ними следом семенит маленькая, тщедушная нищенка. Она тяжело ступает и задыхается. Слезы повисли на ее глазах. Она рада бы оставить этих неутомимых странников, но куда и к кому может она уйти? У нее нет ни дома, ни родных. Хочешь не хочешь, а иди и слушай разговоры.
Перед полуднем все трое садятся на берегу реки. Данила вынимает из мешка кусок измокшего, превратившегося в кашицу хлеба, и путники начинают есть. Закусив хлебом, Терентий молится богу, потом растягивается на песчаном берегу и засыпает. Пока он спит, мальчик глядит на воду и думает. Много у него разных дум. Недавно он видел грозу, пчел, муравьев, поезд, теперь же перед его глазами суетятся рыбешки. Одни рыбки с вершок и больше, другие не длиннее ногтя. От одного берега к другому, подняв вверх голову, проплывает гадюка.
Только к вечеру наши странники возвращаются в деревню. Дети идут на ночлег в заброшенный сарай, где прежде ссыпался общественный хлеб, а Терентий, простившись с ними, направляется к кабаку. Прижавшись друг к другу, дети лежат на соломе и дремлют.
Мальчик не спит. Он смотрит в темноту, и ему кажется, что он видит все, что видел днем: тучи, яркое солнце, птиц, рыбешек, долговязого Терентия. Изобилие впечатлений, утомление и голод берут свое. Он горит, как в огне, и ворочается с боку на бок. Ему хочется высказать кому-нибудь все то, что теперь мерещится ему в потемках и волнует душу, но высказать некому. Фекла еще мала и не понять ей.
«Ужо завтра Терентию расскажу…» — думает мальчик.
Засыпают дети, думая о бесприютном сапожнике. А ночью приходит к ним Терентий, крестит их и кладет им под головы хлеба. И такую любовь не видит никто. Видит ее разве одна только луна, которая плывет по небу и ласково, сквозь дырявую стреху, заглядывает в заброшенный сарай.
