Косметологические процедуры для похудения. Похудеть с помощью современных салонных процедур. Массаж как способ похудения

Первый русский марксист, выдающийся литературный критик и теоретик искусства Георгий Валентинович Плеханов родился 11 декабря 1856 года в селе Гудаловке Липецкого уезда Тамбовской губернии (ныне с. Плеханово Грязинского района). Его отец – небогатый тамбовский помещик – Валентин Петрович Плеханов был человеком суровым и требовательным к себе и окружающим. От матери Марии Федоровны, урожденной Белинской (внучатой племянницы В. Г. Белинского), Георгий унаследовал доброту, впечатлительность, внимание к людям.

В доме Плехановых имелась большая библиотека, в которой преобладали книги по военному делу. Георгий просиживал в ней часами и, начитавшись книг по военному искусству, решил посвятить себя военной службе. Он успешно сдал приемные экзамены в Воронежскую военную гимназию и был зачислен сразу во второй класс.

Кроме изучения военных наук, Георгий Плеханов много работал над собой, познакомился с сочинениями классиков русской литературы, лучшими произведениями критиков революционно-демократического лагеря. На всю жизнь стали для него близкими имена Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Белинского, Чернышевского.

В 1873 году Плеханов окончил военную гимназию (незадолго перед этим умер его отец) и поступил в Константиновское военное училище, где пробыл недолго, всего несколько (месяцев, после чего ушел в отставку и вернулся на родину – в село Гудаловку. Отсюда в конце марта 1874 г. он уехал в Петербург, где успешно сдал вступительные экзамены в Горный институт.

Во время учебы в училище, а затем в Горном институте Г. В. Плеханов несколько раз приезжал в родные места, жил в Гудаловке и в Липецке. Удивительная природа Черноземья, первые впечатления детства и отрочества, несомненно, повлияли на формирование его эстетических вкусов.

«Когда я познакомилась с «зеленым городком» – с Липецком, действительно утопающим в зелени, с чудным его местоположением на холмах, с которых открывается незабвенный вид на долину реки Воронеж, с его сияющими прудами, озерами, сочными лугами и густыми хвойными лесами, – сказала себе: мне понятна теперь любовь Георгия Валентиновича ко всему прекрасному, к природе, животным, скульптуре, поэзии. Здесь, в Липецке, развилась эта поэтическая сторона натуры Георгия Валентиновича» 1 – так писала его жена Розалия Марковна после посещения родины Плеханова в 1927 году.

В 1876 году Г. В. Плеханов окончательно становится на революционный путь, а летом 1877 года его отчисляют из института. Мировоззрение Плеханова претерпело сложную эволюцию. Являясь вначале лидером народнической организации «Земля и воля», он под влиянием идей марксизма порывает с народничеством и становится страстным сторонником и пропагандистом марксистских идей в России.

С января 1880 года до Февральской революции 1917 года Плеханов живет в эмиграции (Швейцария, Италия, Франция).

Активно участвуя в борьбе идей, Плеханов написал много трудов по эстетике. Его интерес к вопросам искусства был постоянным.

Период с 1883 по 1903 год был в творчестве Плеханова – литературного критика – наиболее плодотворным. В эти годы были написаны работы: «Белинский и разумная действительность» (1897), «Литературные взгляды Белинского» (1897), «Эстетическая теория Чернышевского» (1897), «Письма без адреса» (1899-1900).

В них Плеханов выступил с защитой революционно-демократических традиций в эстетике и критике. Среди последователей Маркса он больше других сделал для применения исторического материализма к эстетике, теории искусства и литературы.

К числу примечательных теоретических и критических выступлений Плеханова относятся статьи «Пролетарское движение и буржуазное искусство» (1905), «Генрик Ибсен» (1906), «К психологии рабочего движения» (1907), «Искусство и общественная жизнь» (1912-1913), статьи о Л. Н. Толстом, а также многочисленные письма Плеханова к деятелям литературы и искусства.

Вернувшись в Россию 31 марта (13 апреля) 1917 года, Плеханов стал свидетелем Октябрьской революции, но не принял ее, хотя и не выступил против Советской власти.

По собственному его предсмертному желанию он был похоронен на Волковом кладбище в Ленинграде, близ дорогих ему могил Белинского и Добролюбова. Архив и библиотека Плеханова хранятся в специально созданном в Ленинграде Доме Плеханова.

Чтут память своего земляка липчане. В 1928 году с. Гудаловка было переименовано в с. Плеханово, в том же году улица Продольная в г. Липецке была переименована в улицу Плеханова. В 1972 году в его честь названа площадь Плеханова в районе пересечения улиц Плеханова и Зегеля. В Липецке был открыт мемориальный музей Г. В. Плеханова, на котором в 1956 году была установлена мемориальная доска. 30 октября 1998 года перед домом-музеем была установлена скульптура Г. В. Плеханова (автор Е. А. Вольфсон). 6 декабря 2006 года в с. Плеханово Грязинского района был открыт памятный знак в честь 150-летия со дня рождения Г. В. Плеханова (скульптор И. Мазур).

1 Бережанский А. Годы на родине // Собеседник. – Воронеж, 1971. – С. 90.

Произведения автора

• Сочинения: в 24-х т. – М.-Пг., 1923-1928. – (Ин-т ЕС Маркса и Ф. Энгельса. Б-ка науч. социализма).
• Литературное наследие: в 8-ми т. – М.: Мосэкгиз, 1934-1940.
• Избранные философские произведения: в 5-ти т. – М.: Госполитиздат, 1956-1958.
• Избранные труды / сост., авт. вступ. ст. и коммент. С. В. Тютюкин. – М. : Росспэн, 2010. – 550 с. – (Б-ка отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала XX века).
• За двадцать лет: сб. статей лит., экон. и филос.-ист. – Пб., 1905. – 652 с.
• О задачах социалистов в борьбе с голодом в России. – СПб. : Изд. М. Малых, 1906. – 84 с.
• Статьи о Толстом / предисл. В. Ваганяна. – Москва: Госиздат, [б. г.]. – 95 с.
• Н. Г. Чернышевский. – Пб.: Шиповник, 1910. – 537 с.
• 14-е декабря 1825 года: речь произнесённая на русском собрании в Женеве 14-27 декабря 1900 года. – Пг: Госиздат, 1921. – 31 с.
• Искусство: сб. ст. / вступ. ст. Л. Аксельрод-Ортодокс и В. Фриче. – М.: Новая Москва, 1922. – 216 с.
• Искусство и общественная жизнь. – М. : Московский ин-т журналистики, 1922. – 68 с.
• Предшественники К. Маркса и Ф. Энгельса. – М. : Московский рабочий, 1922. – 230 с.
• В. Г. Белинский: сб. ст.. – М.-Пг., 1923. – 333 с.
• А. И. Герцен: сб. ст. – М., 1924. – 215 с.
• Искусство и литература. – М.: Гослитиздат, 1948. – 888 с.
• Письма без адреса. Искусство и общественная жизнь / послесл. и примеч. У. Гуральника. – М. : Гослитиздат, 1956. – 248 с.
• Литература и эстетика: в 2-х т. / подгот. текста, вступ. ст. и коммент. Б. И. Бурсова. – М.: Гослитиздат, 1958. – (Памятники мировой эстет. и крит. мысли).
• Философско-литературное наследие Г. В. Плеханова: в 3-х т. – М.: Наука, 1973.
• Эстетика и социология искусства: в 2-х т. / вступ. ст. М. А. Лифшица; примеч. И. Л. Галинской. – М.: Искусство, 1978. – (История эстетики в памятниках и документах).
• Политическое завещание: pro et contra (Последние мысли Г. В. Плеханова) / ред. А. Бережанский. – Липецк: Де-факто, 2006. – 120 с.

Литература о жизни и творчестве

• Аптекман О. В. Георгий Валентинович Плеханов: из личных воспоминаний / О. В. Аптекман. – Л. : Колос, 1924. – 96 с.
• Клоков А. Ю. К истории музея Г. В. Плеханова в Липецке // Бартеневские чтения: материалы межрегион. конф. 18-19 ноября 2003 г. – Липецк, 2005. – С. 113-117.
• Бережанский А. Здесь жил Плеханов: музей человека, который предсказал последствия революции: [история создания музея Плеханова в Липецке. Экспозиция] // Музей. – 2005. – № 5. – С. 34-35.
• Бережанский А. С. Плеханов: от народничества – к марксизму / А. С. Бережанский. – 2-е изд., перераб. и доп. – М. : Росспэн, 2006. – 264 с. – (Библиотека фонда Плеханова).
• Георгий Валентинович Плеханов и деятели русской культуры: фотоальбом. – Липецк: Де-факто, 2006. – 33 с. – (К 150-летию Г. В. Плеханова).
• Георгий Валентинович Плеханов: к 150-летию философа, мыслителя и общественного деятеля. – Липецк: Липец. обл. краеведческий музей: Респект, 2006. – 130 с.
• Душа полна воспоминаний: Георгий Валентинович Плеханов и Липецкий край: из фондов Липецкой областной научной библиотеки, Государственного архива Липецкой области и архивного отдела г. Липецка. – Липецк, 2006. – 143 с.: ил.; 1 компакт-диск (CD-R).
• Историко-философское наследие Г. В. Плеханова и современность: материалы Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 150-летию со дня рождения Г. В. Плеханова, 5-6 дек. 2006 г. – Липецк: Ин-т развития образования, 2006. – 199 с.
• Каталог мемориального фонда Г. В. Плеханова. – Липецк: Липец. обл. краеведческий музей, 2006. – 31 с.
• Плеханов Георгий Валентинович (1856-1918) // Выдающиеся экономисты России и мира: сб. науч. трудов. – Липецк: ЛГПУ, 2006. – C. 12-20.: фото.
• Ненахов А. В. Об исторических взглядах Г. В. Плеханова // Межвузовские научно-методические чтения памяти К. Ф. Калайдовича: сб. материалов. – Елец, 2006. – Вып.7. – С. 99-101.: ил., фото.
• Щукина Е. П. Георгий Валентинович Плеханов: [по архив. материалам] // Вестник архивиста. – 2006. – Вып. 1. – С. 130-134.
• Колтаков В. М. Дом-музей Г. В. Плеханова // Исторические и памятные места Липецка / В. М. Колтаков, А. В. Овчинников. – Липецк: Де-факто, 2007. – С. 77-83.: фото.
• Григорьев Е. К. Маркс и его «ученики» на родине ленинизма: [Г. В. Плеханов, упомин. документы из ГАЛО] // Вопросы истории. – 2007. – № 1. – С. 58-78.
• Шахов В. Великий сын Подстепья // Подъем. – 2007. – № 5. – С. 176-183.
• Гудухин В. Озарение: документальная повесть о жизни и деятельности Г. В. Плеханова / В. Гудухин. – Липецк: Неоновый город, 2008. – 67 с.

Справочные материалы

• Общественная мысль России XVIII-начала ХХ в. : энциклопедия. – М., 2005. – С. 404-407.: ил.
• Воронежская историко-культурная энциклопедия. – 2-е изд. – Воронеж, 2009. – С. 413.
• Липецкая энциклопедия. – Липецк, 2001. – Т. 3. – С. 62-66.
• Тамбовская энциклопедия. – Тамбов, 2004. – С. 446-447. : портр.
• Бунинская энциклопедия / авт.-сост. А. В. Дмитриев. – Липецк, 2010. – С. 578-579.: портр.
• Славные имена земли Липецкой: биогр. справ. об извест. писателях, ученых, просветителях, деятелях искусства. – Липецк, 2007. – С. 271-277.: ил.
• История русской литературы конца XIX–начала XX века: библиогр. указ. / под ред. К. Д. Муратовой. – М.-Л., 1963. – С. 339- 347.
• Русские писатели. 1800-1917: биогр. словарь. – М., 1999. – Т. 4. – С. 642-647. : портр.
• Общественно-политические деятели Липецкого края: биобиблиогр. указ. – Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1980. – С. 3-4.
• Писатели Липецкого края: библиогр. указ. – Воронеж, 1986. – Вып. 1. – С. 84-88.

По работе «Искусство и общественная жизнь» (1)

… Всё написанное Плехановым по философии
…это лучшее во всей международной литературе марксизма.
В. И. Ленин (2)

Никогда, пожалуй, марксизм как философское учение не подвергался такой ожесточённой критике, как в наше бурное время. На то, естественно, есть свои веские причины. Это и крушение социалистических идеалов, дискредитированных сталинской идеологией и экономическим волюнтаризмом из-за марксистской безграмотности руководителей, это и нежизнеспособность режимов, созданных ими же.

И все-таки, обращаясь снова и снова к первоисточникам, перечитывая работы Маркса, Энгельса, Ленина, приходишь к убеждению, что нет более стройной и гибкой системы взглядов на окружающий мир, его развитие и многообразие форм, которые он принимает, чем учение Маркса, основанное на материалистическом подходе к самым различным проявлениям природы и человеческого разума.

А если рассматривать такую отрасль человеческой мыслительной деятельности, как эстетика, то, пожалуй, никто так много не внёс в её развитие и обновление с позиций марксизма, как великий русский философ Г. В. Плеханов. Пожалуй, это прозвучит слишком громко, особенно если иметь в виду, тот громадный интерес, который вызвали идеалистические философские системы, созданные другими великими русскими философами, такими, как Соловьёв, Федоров, Булгаков, Карсавин.

Но, как это обычно и бывало в России, вызван интерес не столько верностью этих систем, сколько их долгим забвением, закрытостью от массового читателя, перекосом официальной пропаганды в сторону материализма в недавние годы. Теперь же, похоже, перекос, по закону маятника, происходит в другую сторону.

И потому особенно актуальным, на наш взгляд, становится стремление идти против течения, чтобы перекоса не допустить или, по крайней мере, ослабить его.

В этом смысле личность Плеханова и его работы представляются закономерным продолжением той линии русской мысли, которую можно обозначить такими именами как Белинский, Чернышевский, Добролюбов, Писарев. Плеханов вывел эту линию на такой высокий уровень, что его суждения на эстетические темы представляют немалый интерес для современного исследователя. Чтобы отвести обвинения в односторонности Плеханова, стоит привести высказывание одного из лучших знатоков его творчества Г. И. Куницына: «Г. В. Плеханов был одним из немногих последователей К. Маркса и Ф. Энгельса, кто (вопреки многочисленным в прошлом литературоведческим наветам на него) не сводил ни эстетическое, ни художественное только к классовому. Он был великим мастером как раз чёткого отделения общечеловеческой сущности собственно художественного и эстетического от их классового применения и истолкования.» (3)

Разумеется, трудно в небольшой работе даже вскользь коснуться всех проблем, которые интересовали Плеханова, и потому мы остановимся лишь на нескольких вопросах, рассмотренных им в одной из наиболее интересных работ «Искусство и общественная жизнь».

Дело в том, что в ней Плеханов касается вопроса и доныне не потерявшего актуальности. Ведь от того, как решает художник этот вопрос, зависит его позиция и гражданская, и эстетическая, и творческая. Либо искусство для искусства, либо искусство для общества. Чтобы не перевирать, лучше дать слово автору:

«Одни говорили и говорят: не человек для субботы, а суббота для человека; не общество для художника, а художник для общества. Искусство должно содействовать развитию человеческого сознания, улучшению общественного строя.

Другие решительно отвергают этот взгляд. По их мнению искусство само по себе - цель; превращать его в средство для достижения каких-нибудь посторонних хотя бы и самых благородных целей, значит унижать достоинство художественного произведения». (4)

Различия этих двух взглядов остаются и до сих пор причиной неутихающей полемики и, возможно, будут существовать всегда. Быть может, это противоречие является движущей силой развития художественной мысли.

Однако, Плеханов как марксист-диалектик ставит вопрос иначе - не какой из этих взглядов более правильный, а почему в тот или иной период истории данного общества преобладает тот или иной взгляд. Чтобы так поставить вопрос, надо действительно иметь совершенно другую точку зрения по сравнению с тем, как это делали другие.

К какому же выводу приходит Плеханов, рассматривая под таким углом зрения взаимоотношения общественной жизни и художественного творчества?

Здесь стоит заметить, что работа «Искусство и общественная жизнь» примечательна тем, что в ней выводы из своих суждений сделаны автором в сжатой, концентрированной форме. Это, видимо, связано с тем, что работа написана на основе лекций, читанных им во Франции.

Итак, первый вывод, который делает Плеханов:

«Склонность к искусству для искусства возникает там, где существует разлад между художниками и окружающей их общественною средою». (5)

Этот вывод не голословен, он подтверждается примером Пушкина, а затем и на примере французской литературы. Казалось бы, французские романтики не были в разладе с окружавшей их средой. Откуда же тогда взялось настроение, выраженное Готье:

«Я с большой радостью откажусь от моих прав француза и гражданина, чтобы видеть подлинную картину Рафаэля или нагую красавицу». (6)

Плеханов доказывает, что романтики не могли не отмежеваться от буржуа, думающих только о том, как бы побольше заработать и получше вложить заработанное. К ним романтики относились с презрением. Другое дело, что такое размежевание ничем не грозило власти этих «буржуа», ибо уход художника в «чистое искусство» ничего опасного для власти не представляет.

«Когда буржуазия заняла господствующее положение в обществе, и когда её жизнь не согревалась более огнём освободительной борьбы, тогда новому искусству осталось одно: идеализация отрицания буржуазного образа жизни». (7)

Но мало того. Уточняя предыдущий вывод о склонности художников к «искусству для искусства», Плеханов дополняет:

«Склонность художников и людей, живо интересующихся художественным творчеством, к искусству для искусства возникает на почве безнадёжного разлада их с окружающей их общественной средой». (8)

Вот чем объясняется то, что презрение к буржуа не выражается в стремлении свергнуть их власть, а вызывает их уход в «чистое» искусство. Ощущая невозможность что-либо изменить практически, художники ищут способы реализации своих идей в искусстве для искусства. Хотя бы в придуманных мирах установить справедливость, если это невозможно в реальном. Эта причина ухода в «чистое искусство» и теперь нисколько не утратила своей актуальности.

Но какая же причина вызывает к жизни другой взгляд на искусство? Вот как отвечает на этот вопрос Плеханов:

«…так называемый утилитарный взгляд на искусство, т. е.. склонность придавать его произведениям значение приговора о явлениях жизни и всегда её сопровождающая радостная готовность участвовать в общественных битвах, возникает и укрепляется там, где есть взаимное сочувствие между значительной частью общества и людьми, более или менее деятельно интересующимися художественным творчеством». (9)

Но есть разница между тем, когда такие отношения складываются между художником и обществом стихийно, как, например, во время революций, и тем, когда политическая власть пытается навязать такие отношения.

И Плеханов уточняет: «…всякая данная политическая власть всегда предпочитает утилитарный взгляд на искусство, разумеется, поскольку она обращает внимание на этот предмет». (10)

Но интересно, что «…утилитарный взгляд на искусство так же хорошо уживается с консервативным настроением, как и с революционным. Склонность к такому взгляду необходимо предполагает только одно условие: живой и деятельный интерес к известному, всё равно к какому именно, общественному порядку или общественному идеалу, и она пропадает всюду, где этот интерес исчезает по той или иной причине». (11)

И вот ещё очень интересный вывод, проясняющий многое и в наши дни:

«Музы художников … стали бы, сделавшись государственными музами, обнаруживать самые очевидные признаки упадка и чрезвычайно много утратили бы в своей правдивости, силе и привлекательности». (12)

Далее Плеханов касается ещё одной сложной, но важной темы. Речь идёт об идейном содержании художественного произведения. Он убеждён, что в конечном счёте ценность любого произведения определяется его содержанием, т. е. ценностью идеи, заключённой в произведении. «… когда ложная идея кладётся в основу художественного произведения, она вносит в него такие внутренние противоречия, от которых неизбежно страдает его эстетическое достоинство». (13)

Здесь Плеханов приводит в пример одну из пьес Гамсуна, где главный герой вдохновляется идеей сверхчеловека, но в результате сама пьеса так и не получилась, поскольку: «Дать истинное вдохновение художнику способно только то, что содействует общению между людьми. Возможные пределы такого общения определяются не художником, а высотой культуры, достигнутой тем общественным целым, к которому он принадлежит». (14)

Тут стоит заметить, что когда встречается труд, так плотно написанный, как данная работа Плеханова, трудно вставить своё слово, а хочется только цитировать и цитировать, рискуя быть обвинённым в простом конспектировании. Что поделать, и наши возможности определяются высотой культуры.

Но продолжим. В этой же работе Плеханов спорит с Луначарским, который обвинил его в том, что если верить Плеханову, то вообще нет абсолютного идеала красоты, поскольку «… он всегда бывает богат вполне определённым, а вовсе не абсолютным, т. е. не безусловным содержанием». (15)

На это Плеханов отвечает: «… если нет абсолютного критерия красоты, если все критерии относительны, то это ещё не значит, что мы лишены всякой объективной возможности судить о том, хорошо ли выполнен данный художественный замысел». (16)

Как же тогда оценивать произведения? Что может служить той меркой, не зависящей от существующих общественных отношений, какой можно измерить качество художественного произведения? Плеханов даёт следующий ответ: «Чем более соответствует исполнение замыслу, или, чтобы употребить более общее выражение, чем больше форма художественного произведения соответствует его идее, тем оно удачнее. Вот вам и объективное мерило». (17)

Нам хотелось в этой работе не столько поспорить с Плехановым, поскольку для такого спора нужно бы иметь иные убеждения, сколько ещё раз убедиться в силе и живучести марксистского метода в любой науке, в том числе и в эстетике. Эта сила и эта живучесть и существуют потому, что марксизм стоит на твёрдом фундаменте реально существующего мира со всеми его противоречиями и зигзагами развития.

Не построение неких духовных систем, существующих лишь в воображении их создателей и оттого нежизнеспособных, но изучение закономерностей общественного и экономического развития и на этой основе выбор пути всегда из нескольких возможных вариантов. Чем больше известных фактов о предыдущем пути, тем легче и правильнее выбор. Этому как раз и хотелось бы поучиться у Плеханова. Собственно, для того мы и обратились к его творчеству.

Источники:
1. Г. В. Плеханов. Собрание сочинений, т.5.
2. В.И.Ленин. Избранные произведения в трех томах. т.3, М., Политиздат, 1976, стр. 457.
3. Г. И. Куницын. Общечеловеческое в литературе. М., Советский писатель, 1980, стр. 243
4. Г. В. Плеханов. Собрание сочинений, т.5., стр.686
5. Там же, стр.693
6. Там же, стр.694
7. Там же, стр.696
8. Там же, стр.698
9. Там же, стр.699
10. Там же, стр.700
11. Там же, стр.703
12. Там же, стр.703
13. Там же, стр.717
14. Там же, стр.716
15. Там же, стр.708
16. Там же, стр.745
17. Там же, стр.746

Москва, 1956 год. Государственное издательство художественной литературы (Гослитиздат). Издательский переплет. Сохранность хорошая. Важное место в литературном наследии Плеханова занимают его статьи по коренным вопросам марксистской эстетики, по вопросам теории и истории литературы и искусства. "Письма без адреса" - произведение полемическое. Оно направлено против идеалистической эстетики, апологеты которой в условиях общественно-политического подъема конца XIX века выступали с защитой" независимости" искусства от экономической, социальной и политической жизни общества. Они ратовали за "свободу" искусства от интересов общественной борьбы, призывали художников стоять "над схваткой" . Эти выступления носили отнюдь не отвлеченный теоретический характер. Они были теснейшим образом связаны с теми классовыми битвами, которые развертывались в России, и преследовали определенные политические цели. В конечном итоге речь шла о том, на какой стороне баррикады должны находиться... Издательство: "Государственное издательство художественной литературы" (1956) Формат: 84x108/32, 248 стр. на Озоне

Другие книги схожей тематики:

Автор	Книга	Описание	Год	Цена	Тип книги
Г. В. Плеханов		Москва, 1956 год. Государственное издательство художественной литературы (Гослитиздат). Издательский переплет. Сохранность хорошая. Важное место в литературном наследии Плеханова занимают его статьи… - Государственное издательство художественной литературы, (формат: 84x108/32, 248 стр.)	1956	50	бумажная книга
Плеханов Г.В.	Литература и эстетика (комплект из 2 книг)	Том 1. В первый том издания включены статьи по коренным вопросам эстетики и истории эстетической и литературно-критической мысли ("Письма без адреса", "Искусство и общественная жизнь", статьи о… - Гос. издат. худ. лит., (формат: 84x108/32, 248 стр.)	1958	207	бумажная книга

См. также в других словарях:

ИСКУССТВО. Корень слова искус опыт, проба, попытка, испытание, узнание; искусный дошедший до уменья или познания многим опытом. В основе всякого познания лежит ощущение, которое осуществляется благодаря раздражению, непосредственному возбуждению… … Литературная энциклопедия

Искусство - ИСКУССТВО. Корень слова искус опыт, проба, попытка, испытание, узнание; искусный дошедший до уменья или познания многим опытом. В основе всякого познания лежит ощущение, которое осуществляется благодаря раздражению, непосредственному… … Словарь литературных терминов

ЭСТЕТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ - в России берет свое начало с кон. X в., со времени крещения Руси, как самосознание эстетического мироотношения Древней Руси. Последнее имело своими истоками языческую культуру вост. славян, сплавленную с византийско христианской эстетической и… … Русская философия: словарь

Эстетическая мысль в России - берет свое начало с кон. X в., со времени «крещения Руси», как самосознание эстетического мироотношения Древней Руси. Последнее имело своими истоками языческую культуру вост. славян, сплавленную с византийско христианской эстетической и… … Русская Философия. Энциклопедия

- (Taine) Ипполит (1828 1893) фр. философ, историк, психолог, теоретик искусства и литературы, публицист. Испытал влияние О. Конта. Автор кн. «Французская философия XIX вв.» (1857), «История английской литературы» (1864). Получил премию Французской … Философская энциклопедия

Русский публицист и политический деятель. Родился в 1857 г.; кончил курс юнкерского училища, затем поступил в горный институт в Петербурге; там он познакомился с бунтарями народниками и начал пропаганду в кружках рабочих. Во время демонстрации на …

1. Биография. 2. Эстетические взгляды Плеханова в свете его общих политических и философских взглядов. 3. Природа и сущность искусства. 4. Трактовка Плехановым проблем художественного процесса. 5. Принцины марксистской критики в понимании… … Литературная энциклопедия

- — сын Гавриила Ивановича Ч., публицист и критик; род. 12 го июля 1828 г. в Саратове. Одаренный от природы отличными способностями, единственный сын своих родителей, Н. Г. был предметом усиленных забот и попечений всей семьи. Хотя и… … Большая биографическая энциклопедия

Д. как поэтический род Происхождение Д. Восточная Д. Античная Д. Средневековая Д. Д. Ренессанса От Возрождения к классицизму Елизаветинская Д. Испанская Д. Классическая Д. Буржуазная Д. Ро … Литературная энциклопедия

- (от греч. aisthetikos чувствующий, чувственный) филос. дисциплина, изучающая природу всего многообразия выразительных форм окружающего мира, их строение и модификацию. Э. ориентирована на выявление универсалий в чувственном восприятии… … Философская энциклопедия

Наука о художественной литературе, её происхождении, сущности и развитии. Предмет и дисциплины литературоведения. Современное Л. представляет собой очень сложную и подвижную систему дисциплин. Различают три главные отрасли Л.:… … Большая советская энциклопедия

Г. В. ПЛЕХАНОВ ИСКУССТВО И ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ (1913)

Гео́ргий Валенти́нович Плеха́нов

Вопрос об отношении искусства к общественной жизни всегда играл очень важную роль во всех литературах, достигших известной степени развития. Чаще всего он решался и решается в двух прямо противоположных смыслах.

Одни говорили и говорят: не человек для субботы, а суббота для человека; не общество для художника, а художник для общества. Искусство должно содействовать развитию человеческого сознания, улучшению общественного строя.

Другие решительно отвергают этот взгляд. По их мнению, искусство само по себе - цель; превращать его в средство для достижения каких-нибудь посторонних, хотя бы и самых благородных целей - значит унижать достоинство художественного произведения.

Первый из этих двух взглядов нашел себе яркое выражение в нашей передовой литературе 60-х годов. Не говоря уже о Писареве, который в своей крайней односторонности довел его почти до карикатуры, можно напомнить Чернышевского и Добролюбова как самых основательных защитников этого взгляда в тогдашней критике. <...>

Противоположный взгляд на задачу художественного творчества имел могучего защитника в лице Пушкина николаевской эпохи. Всем известны, конечно, такие его стихотворения, как «Чернь» и «Поэту». <...> Взгляд на задачу поэта изложен Пушкиным в следующих, так часто повторяющихся словах:

Не для житейского волненья, Не для корысти, не для битв, Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв!

Здесь мы имеем перед собою так называемую теорию искусства для искусства в ее наиболее яркой формулировке. Не без основания противники литературного движения 60-х годов так охотно и так часто ссылались на Пушкина.

Какой же из этих двух прямо противоположных взглядов на задачу искусства может быть признан правильным? <...>

Принимаясь за решение этого вопроса, необходимо заметить прежде всего, что он плохо формулирован. На него, как и на все подобные вопросы, нельзя смотреть с точки зрения «долга». Если художники данной страны в данное время чуждаются «житейского волнения и битв», а в другое время, наоборот, жадно стремятся и к битвам, и к неизбежно связанному с ними волненью, то это происходит не оттого, что кто-то посторонний предписывает им различные обязанности («должны») в различные эпохи, а оттого, что при одних общественных условиях ими овладевает одно настроение, а при других - другое. Значит, правильное отношение к предмету требует от нас, чтобы мы взглянули на него не с точки зрения того, что должно бы быть, а с точки арения того, что было и что- есть. Ввиду этого мы поставим вопрос так:

Каковы наиболее важные из тех общественных условий, при которых у художников и у людей, живо интересующихся художественным творчеством, возникает и укрепляется склонность к искусству для искусства? <...> Каковы наиболее важные из тех общественных условий, при которых у художников и у людей, живо интересующихся художественным творчеством, возникает и укрепляется так называемый утилитарный взгляд на искусство, т. е. склонность придавать его произведениям значение приговора о явлениях жизни? <...>

Склонность художников и людей, живо интересующихся художественным творчеством, к искусству для искусства возникает на почве безнадежного разлада их с окружающей их об--щественной средою.

Это еще не все. Пример наших «людей 60-х годов», твердо веривших в недалекое торжество разума, а также пример Давида и его друзей, не менее твердо державшихся той же самой, веры, показывает нам, что так называемый утилитарный взгляд1 на искусство, т. е. склонность придавать его произведениям значение приговора о явлениях жизни и всегда ее сопровождающая радостная готовность участвовать в общественных битвах, возникает и укрепляется там, где есть взаимное сочувствие между значительной частью общества и людьми, более или менее деятельно интересующимися художественным творчеством. <...>

<...>Из всего этого с полной убедительностью следует, что утилитарный взгляд на искусство так же хорошо уживается с консервативным настроением, как и с революционным. Склонность к такому взгляду необходимо предполагает только одно условие; живой и деятельный интерес к известному, все равно к какому именно, общественному порядку или общественному идеалу, и она пропадает всюду, где этот интерес исчезает по той или по другой причине.

Как и все вопросы общественной жизни и общественной мысли, вопрос этот не допускает безусловного решения. Тут все дело зависит от условий времени и места. Вспомним Николая I с его слугами. Им хотелось сделать из Пушкина, Островского и других современных им художников служителей нравственности, как ее ионимал корпус жандармов. Предположим на минуту, что им удалось осуществить это свое твердое намерение. Что должно было выйти из этого? Ответить нетрудно. Музы художников, подчинившихся их влиянию, стали бы, сделавшись государственными музами, обнаруживать самые очевидные признаки упадка и чрезвычайно много утратили бы в своей правдивости, силе и привлекательности.

Стихотворение Пушкина «Клеветникам России» отнюдь не может быть отнесено к числу -его лучших поэтических созданий. Пьеса Островского «Не в свои сани не садись», благосклонно признанная «полезным уроком», тоже не бог знает, как удачна. А между тем Островский сделал в ней едва только несколько шагов в направлении к тому идеалу, осуществить который стремились Бенкендорфы, Ширинские-Шихматовы и другие, им подобные сторонники полезного искусства.

Предположим далее, что Теофиль Готье, Теодор де Бан-вилль, Леконт де Лиль, Бодлер, братья Гонкуры, Флобер, короче, все романтики, парнасцы и первые французские реалисты примирились с окружавшей их буржуазной средой и отдали своих муз во служение к тем господам, которые, по выражению Банвилля, прежде и больше всего ценили пятифранковую монету. Что вышло бы из этого?

Ответить опять нетрудно. Романтики, парнасцы и первые французские реалисты опустились бы очень низко. Их произведения стали бы гораздо менее сильными, гораздо менее правдивыми и гораздо менее привлекательными.

Что выше по своему художественному достоинству: «Madame Bovaru» Флобера или «Le gendre de monsienr Poirier* Ожье? Кажется, об этом не надо и спрашивать. И разница тут не только в таланте. Драматическая пошлость Ожье, представляющая собою настоящий апофеоз буржуазной умеренности и аккуратности, неизбежно предполагала совсем другие приемы творчества, чем те, которыми пользовались Флобер, Гонкуры и другие реалисты, презрительно отворачивавшиеся от этой умеренности и аккуратности. Наконец, имело же свою причину и то обстоятельство, что одно литературное течение привлекало к себе гораздо больше талантов, нежели другое.

Что же этим доказывается?

То, с чем никак не соглашались романтики, вроде Теофиля Готъе, а именно, что достоинство художественного произведения определяется в последнем счете удельным весом его содержания. Т. Готье говорил, что поэзия не только ничего не доказывает, но даже ничего не рассказывает и что красота стихотворения обусловливается его музыкой, его ритмом. Но это огромная ошибка. Совершенно наоборот: поэтические и вообще художественные произведения всегда что-нибудь рассказывают, потому что они всегда что-нибудь выражают. Конечно, они «рассказывают» на свой особый лад. Художник выражает свою идею образами, между тем как публицист доказывает свою мысль с помощью логических выводов. И если писатель вместо образов оперирует логическими доводами или если образы придумываются им для доказательства известной темы, тогда он не художник, а публицист, хотя бы он писал не исследования и статьи, а романы, повести или театральные пьесы. Все это так. Но изо всего этого возсе не следует, что в художественном произведении идея не имеет значения. Скажу больше, не может быть художественного произведения, лишенного идейного содержания. Даже те произведения, авторы которых дорожат только формой и не заботятся о содержании, все-таки так или иначе выражают известную идею. Готье, не заботившийся об идейном содержании своих поэтических произведений, уверял, как мы знаем, что он готов пожертвовать своими политическими правами французского гражданина за удовольствие увидеть подлинную картину Рафаэля или нагую красавицу. Одно было тесно связано с другим: исключительная забота о форме обусловливалась общественно-политическим индифферентизмом. Произведения, авторы которых дорожат только формой, всегда выражают известное, как объяснено мною раньше, безнадежно отрицательное отношение их авторов к окружающей их общественной среде. И в этом заключается идея, общая им всем вместе и на разные лады выражаемая каждым из них в отдельности. Но если нет художественного произведения, совершенно лишенного идейного содержания, то не всякая идея может быть выражена в художественном произведении. Рескин превосходно говорит: девушка может петь о потерянной любви, но скряга не может петь о потерянных деньгах. И он же справедливо замечает, что достоинство произведения искусства определяется высотой выражаемого им настроения. «Спросите себя относительно любого чувства, сильно овладевшего вами,- говорит он,- может ли оно быть воспето поэтом, вдохновить его в положительном, истинном смысле? Если да, то чувство это хорошо. Если же оно воспето быть не может или может вдохновить только в сторону смешного, значит, это низкое чувство». Иначе и быть не может. Искусство есть одно из средств духовного общения между людьми. И чем выше чувство, выражаемое данным художественным произведением, тем с большим удобством может при прочих равных условиях это произведение сыграть свою роль указанного средства. Почему скряге нельзя петь о потерянных деньгах? Очень просто: потому что, если бы он запел о своей утрате, то его песня никого не тронула бы, т. е. не могла бы служить средством общения между ним и другими людьми. <...>

Еще Белинский, совершенно справедливо утверждавший з последний период своей литературной деятельности, что «чистого, отрешенного, безусловного, или, как говорят философы, абсолютного, искусства никогда и нигде не бывало», допускал, однако, что произведения живописи итальянской школы XV! столетия до известной степени приближались к идеалу абсолютного искусства, так как явились созданием эпохи, в течение которой «искусство было главным интересом, исключительно занимавшим образованную часть общества». <...>

Идеал красоты, господствующий в данное время, в данном обществе или в данном классе, коренится частью в биологических условиях развития человеческого рода, создающих, между прочим, и расовые особенности, а частью - в исторических условиях возникновения и существования этого общества или этого класса. И именно потому он всегда бывает очень богат вполне определенным и вовсе не абсолютным, т. е. не безусловным, содержанием. Кто поклоняется «чистой красоте», тот этим вовсе не делает себя независимым от тех биологических и общественно-исторических условий, которыми определился его эстетический вкус, а лишь более или менее сознательно закрывает глаза на эти условия. Так было, между прочим, и с романтиками, вроде Теофиля Готье. <...>

Я сказал, что нет такого произведения искусства, которое совершенно лишено было бы идейного содержания. К этому я прибавил, что не всякая идея способна лечь в основу художественного произведения. Дать истинное вдохновение художнику способно только-то, что содействует общению между людьми. Возможные пределы такого общения определяются не художником, а высотой культуры, достигнутой тем общественным целым, к которому он принадлежит. Но в обществе, разделенном на классы, дело зависит еще от взаимных отношений этих классов и от того, в какой фазе своего развития находится в данное время каждый из них. Когда буржуазия только еще добивалась своего освобождения от ига светской и духовной аристократии, т. е. когда она сама была революционным классом, тогда она вела за собой всю трудящуюся массу, составлявшую вместе с нею одно «третье» сословие. И тогда передовые идеологи буржуазии были также и передовыми идеологами «всей нации, за исключением привилегированных». Другими словами, тогда были сравнительно очень широки пределы того общения между людьми, средством которого служили произведения художников, стоявши на буржуазной точке зрения. Но когда интересы буржуазии перестали быть интересами всей трудящейся массы, а особенно когда они пришли во враждебное столкновение с интересами пролетариата, тогда очень сузились пределы этого общения. Если Рескин говорил, что скряга не может петь о потерянных им деньгах, то теперь наступило такое время, когда настроение буржуазии стало приближаться к настроению скряги, оплакивающего свои сокровища. Разница лишь та, что этот скряга оплакивает такую потерю, которая уже совершилась, а буржуазия теряет спокойствие духа от той потери, которая угрожает ей в будущем. «Притесняя других,- сказал бы я словами Экклезиаста,- мудрый делается глупым». Такое же вредное действие должно оказывать на мудрого (даже на мудрого!) опасение того, что он лишится возможности притеснять других. Идеологии господствующего класса утрачивают свою внутреннюю ценность по мере того, как он созревает для погибели. Искусство, создаваемое его переживаниями, падает. <...>

Мы видели, каким путем проник мистицизм в современную художественную литературу Франции. К нему привело сознание невозможности ограничиться формой без содержания, т. е. без идеи, сопровождаемое неспособностью возвыситься до понимания великих освободительных идей нашего времени. То же сознание и та же неспособность повели за собою еще многие другие следствия, не менее мистицизма понижающие внутреннюю ценность художественных произведений.

Мистицизм непримиримо враждебен разуму. Но с разумом враждует не только тот, кто ударяется в мистицизм. С ним враждует также и тот, кто по той или по другой причине, тем или иным способом отстаивает ложную идею. И когда ложная идея кладется в основу художественного произведения, она вносит в него такие внутренние противоречия, от которых неизбежно страдает его эстетическое достоинство.

Как на пример художественного произведения, страдающего от ложности своей основной идеи, мне уже приходилось указывать на пьесу Кнута Гамсуна «У царских врат». < ■>

Если Пушкин и современные ему романтики упрекали «толпу» в том, что ей слишком дорог печной горшок, то вдохновители нынешних неоромантиков упрекают ее в том, что она слишком вяло отстаивает его, т. е. в том, что она недостаточно дорожит им. А между тем неоромантики тоже провозглашают, подобно романтикам доброго, старого времени, абсолютную автономию искусства. Но можно ли серьезно говорить об автономии того искусства, которое задается сознательной целью защиты данных общественных отношений? Конечно, нет. Такое искусство, несомненно, является утилитарным. Если же его представители презирают творчество, руководимое утилитарными соображениями, то это простое недоразумение. На самом деле им,- не говоря о соображениях личной пользы, никогда не могущих иметь руководящего значения в глазах человека, истинно преданного искусству,- невыносимы только соображения, имеющие в виду пользу эксплуатируемого большинства. А-лольза эксплуатирующего меньшинства есть для них верховный закон. <...>

Когда талантливый художник вдохновляется ошибочной идеей, тогда он портит свое собственное произведение. А современному художнику невозможно вдохновиться правильной идеей, если" он желает отстаивать буржуазию в ее борьбе с пролетариатом. <...>

Однако сообщить идейное содержание своим произведениям не так легко, как это может показаться. Идея не есть нечто существующее независимо от действительного мира. Идейный запас всякого данного человека определяется и обогащается его отношениями к этому миру. И тот, чьи отношения к этому миру сложились так, что он считает свое «я» как «единственной реальностью», неизбежно становится круглым бедняком по части идей. У него не только нет их, но, главное, нет возможности до них додуматься. И как за неимением хлеба люди едят лебеду, так за неимением ясных идей они довольствуются смутными намеками на идеи, суррогатами, почерпнутыми в мистицизме, в символизме и в других подобных «измах», характеризующих собою эпохи упадка. <...>

Не добро быть человеку едину. Нынешние «новаторы» в искусстве не удовлетворяются тем, что было создано их предшественниками. В этом нет ровно ничего плохого. Напротив, стремление к новому очень часто бывает источником прогресса. Но не всякий находит нечто действительно новое, кто ищет его. Новое надо уметь искать. Кто слеп к новым учениям общественной жизни, для кого нет другой реальности, кроме его «я», тот в поисках «нового» не найдет ничего, кроме нового вздора. Не добро быть человеку едину.

Оказывается, что при нынешних общественных условиях искусство для искусства приносит не весьма вкусные плоды. Крайний индивидуализм эпохи буржуазного упадка закрывает от художников все источники истинного вдохновения. Он делает их совершенно слепыми по отношению к тому, что происходит в общественной жизни, и осуждает на бесплодную возню с совершенно бессодержательными личными переживаниями и болезненно фантастическими вымыслами. В окончательном результате такой возни получается нечто, не только не имеющее какого бы то ни было отношения к какой бы то ни было красоте, но и представляющее собою очевидную нелепость, которую можно защищать лишь с помощью софистиче» ского искажения идеалистической теории познания. <...>

Мы видим: искусство для искусства превратилось в искус« ство для денег. < >

Я стремлюсь, по известному выражению, не плакать, не смеяться, а понимать. Я не говорю: современные художники «должны» вдохновляться освободительными стремлениями пролетариата. Нет, если яблоня должна родить яблоки, а грушевое дерево приносить груши, то художники, стоящие на точке зрения буржуазии, должны восставать против указанных стремлений. Искусство времен упадка «должно» быть уиадоч-ным (декадентским). Это неизбежно. И напрасно мы стали бы «возмущаться» этим. Но, как справедливо говорит Манифест Коммунистической партии, «в те периоды, когда борьба классов близится к развязке, процесс разложения в среде господствующего класса, внутри всего старого общества, достигает такой сильной степени, что некоторая часть господствующего сословия отделяется от него и примыкает к революционному классу, несущему знамя будущего. Как часть дворянства соединилась некогда с буржуазией, так переходит теперь к пролетариату часть буржуазии, именно буржуа-идеологи, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения».

Между буржуа-идеологами, переходящими на сторону пролетариата, мы видим очень мало художников. Это объясняется, вероятно, тем, что «возвыситься до теоретического понимания всего хода исторического движения» могут только те, которые думают, а современные же художники - в отличие, например, от великих мастеров эпохи Возрождения - думают чрезвычайно мало. Но как бы там ни было, можно с уверенностью сказать, что всякий сколько-нибудь значительный художественный талант в очень большой степени увеличит свою силу, если проникнется великими освободительными идеями нашего времени. Нужно только, чтобы эти идеи вошли в его плоть и в его кровь, чтобы он выражал их именно как художник *. Нужно также, чтобы он умел оценить по его достоинству художественный модернизм нынешних идеологов буржуазии. Господствующий класс находится теперь в таком положении, что идти вперед - значит для него опускаться вниз. И эту его печальную судьбу разделяют с ним все его идеологи. Наиболее передовые из них - это как раз те, которые опустились ниже всех своих предшественников. <...>

Текст печатается по изд.: Плеханов Г. В. Избр. философск. произв. М., 1958, т. 5, с. 686-688, 691, 693, 698, 703-705, 707, 708, 716-718, 723- 724, 736, 739-744.