Елена Избицкая
Предоставляю свою точку зрения по поводу книги А. Саммерса и Т. Мангольда «Дело Романовых или расстрел, которого не было». Прочитав книгу, опубликованную в России в 2011 году (Москва, Алгоритм) я сделала выводы только по нескольким фактам, имеющих важное значение в вопросе расследования убийства семьи императора Николая 2.
ПЕРВОЕ. Авторами книги предоставлена версия об эвакуации женской части семьи императора Николая 2 в Пермь (по условиям договоренности немецкой стороны, в соответствии в пунктом Брестского мирного соглашения от 3 марта 1918 года). В книге есть основное упущение её авторов, делающее Пермскую версию спасения жены и дочерей императора Николая 2 маловероятной – это замалчивание о факте убийства сестры императрицы Александры Федоровны на второй день после исчезновения царской семьи из Дома Ипатьева. Великая княгиня Елизавета Федоровна (Романова) была арестована через 2 месяца (7 мая 1918 г.) после заключения Брестского Мира с Германией (3 марта 1918г.) и находилась до 19 мая в Екатеринбурге, после была перевезена в г. Алапаевск Верхотурского уезда Пермской губернии. До момента освобождения г.Алапаевска 28 сентября 1918 года советские власти распространили информацию через СМИ о побеге (похищении) всех великих князей, кроме Великой княгини Елизаветы Федоровны(телеграмма Белобородова от 18 июля 18 часов 30 минут № 374, объявление Белобородова от 25 июля 1918 года в номере 144-м Пермских Известий, по ссылке: http://gold-word2008.narod.ru/Sokolov26.html). Поэтому до момента обнаружения 7-11 октября 1918 года трупов всех пленников Алапаевска, официально считалось, что немецкая принцесса, сестра жены царя, была беженкой и вполне вероятно была жива. Но, после нахождения её мощей, констатации смерти и выявления причин смерти, а также опроса свидетелей и участников убийства все официальные сообщения представителей советской власти оказались ложью. Тем более, после выяснения того факта, что убийство произошло по приказанию из Екатеринбурга, под руководством члена Уральского областного совета Сафарова, который был ближайшим соратником Ленина. Эти факты подтверждают то, что Ленин и советское руководство манипулировало дезинформацией о спасении немецкой принцессы Великой княгини Елизаветы Федоровны. Не думаю, что немецкие родственники вели переговоры с Лениным только об одной немецкой принцессе, не требуя выдачи другой. Поэтому, все информационные сообщения представителей советской власти об эвакуации второй немецкой принцессы императрицы Александры Федоровны вполне могут являться дезинформацией. Все выше сказанное делает выводы журналистского расследования А. Саммерса и Т. Мангольда их личной трактовкой имеющихся в их распоряжении и противоречащей друг другу информации (корреспондентская переписка, воспоминания и записи в дневниках родственников, представительства правительств и других лиц), а не доказательным фактом.
ВТОРОЕ. Приведенные авторами книги выводы о факте фальсификации убийства всех членов царской семьи в подвале Дома Ипатьева и уничтожения их трупов на заброшенном руднике также спорны и могут быть только частично верными. В книге есть некоторые факты, опровергающие выводы официального расследования следователя Соколова, впрочем, как и следователя Соловьева, к которым относятся:
1.Жертв расстрела было меньше, чем 11, во время расстрела жертвы стояли на коленях. Данный вывод был сделан по фотографии расстрельной комнаты, которую следователь Сергеев не сделал сразу после 17 июля, а сделал только спустя почти год следователь Соколов, после уже сделанных выемок части пола и стены;
2. Отсутствие на деталях женских корсетов (6 шт.) каких –либо повреждений (пулевых, штыковых), что может говорить о том, что расстрела не было пока жертвы были в корсетах. Данный факт был сделан по описанию состояния частей корсетов, найденных около заброшенной шахты.
3. Факт полного уничтожения жертв расстрела огнем и кислотой не реален. Вывод был сделан на основании того, что отсутствовали зубы жертв преступления (зубы человека невозможно растворить в кислоте даже, если их держать там 2 недели), и за 2 дня уничтожить полностью (до пепла) труп человека на открытом пространстве не реально. Вывод был сделан на основании опытного эксперимента, сделанного авторами книги при участии экспертов.
Приведенные аргументы о том, что вещественные доказательства, найденные на руднике (личные вещи, драгоценности, труп собачки и др.) являются подброшенными с целью фальсификации смерти пленников ДОН, также сомнительны. Личные вещи (одежда, драгоценности, обувь) могли быть сняты как с живых людей, так и с трупов, как с целью переодевания, так и с целью унижения и насилия (особенно над молодыми девушками). Странен тот факт, что следователь Соколов описывает в своей работе труп собачки самки, принадлежавшей Великой княжне Анастасии, а авторы книги описывают труп собачки кабеля, принадлежавшей Великой княжне Татьяне («был обнаружен Джимми»). Следователь Соколов описывает шахту, в которой «почти никогда не растаивает лед», авторы книги предоставляют рассказ Александра Шереметевского о том, что «не было никакого льда на дне, только вода». Сделанные выводы патологоанатома профессора Бэтчелора о том, что труп собачки Джимми не мог сохраниться в шахте в течение года (нахождения 5 месяцев в воде) также не вполне убедительны. Так как сравнения делалось не по настоящим климатическим условиям Екатеринбурга, а по климатическим условиям Канады, то выводы не могут быть объективными, так как даже в одной климатической зоне в разные годы могут быть разные температурные условия. Поэтому, без анализа климатической ситуации в Екатеринбурге с весны 1918 года по июнь 1919 года делать подобные выводы не серьезно, тем более при имеющейся спорной информации о наличии льда в шахте.
ТРЕТЬЕ. Авторы книги утверждают, что телеграмма, отосланная Белобородовым в 9.00 утра 17 июля 1918 года и, подписанная им, вполне может являться подделкой. Данная телеграмма была представлена Соколовым в его книге как главное свидетельство расстрела всей семьи Романовых в Доме Ипатьева: «Передайте Свердлову что все семейство постигла та же участь что и главу официально семья погибнет при эвакуации». Соколов в книге приводит фотографию телеграфного бланка, с подписью чернилами председателя Уральского областного Совета Александра Белобородова. Авторы книги приводят несколько аргументов в подтверждение своих выводов:
1. Телеграмма была найдена Сергеевым 20 января 1919 года, а расшифрована экспертом А. Абазой по просьбе Соколова только 15 сентября 1920 года (через 1 год и 8 месяцев), несмотря на то, что шифр телеграммы был точно таким же, как и у других найденных телеграмм в тоже время и расшифрованных (доктор Хуттенхайн называет ее системой «Многоалфавитной замены»);
2. Издание на русском языке, вышедшее в Германии в 1925 года (после смерти Соколова от сердечного приступа), появившееся через год после французского издания, было сильно отредактировано. Во французском выпуске Соколов установил время получения этой телеграммы следователем Сергеевым 20 января 1919 года. Но в российском выпуске эта дата была опущена. Кроме того, абзац, в котором Соколов сделал свой прогноз о том, что слова «семья» и «эвакуация», «вероятно», появятся в телеграмме - полностью исчез из издания на русском языке;
3. Сделанное экспертом судебной медицины лондонской полиции Максвеллом Фридем сравнение подписи Белобородова на телеграмме от 17 июля 1918 года (в новом стиле) и его подписи на расписке, выданной при передаче императорской семьи, сразу же после ее прибытия в Екатеринбург в конце апреля 1918 года (в старом стиле) не подтвердило факт принадлежности подписей одному и тому же лицу. Что позволило эксперту сделать вывод о том, что «документ - достаточно подозрителен, для того, чтобы использоваться как самостоятельное свидетельство».
Тем не менее, согласно «Постановлению Президиума Верховного суда РФ "О реабилитации царской семьи" от 1 октября 2008 г. (N 274-П08) факт расстрела членов семьи императора Николая 2 подтверждается не всеми материалами уголовного дела, а только одним документом –указанной телеграммой от 17 июля 1918 г. из Екатеринбурга от А.Г. Белобородова секретарю Совнаркома Н.П. Горбунову для Я.М. Свердлова. Также факт смерти членов семьи императора Николая 2 подтвержден только ксерокопиями свидетельств о смерти, выданных Центральным отделом ЗАГС г. Санкт-Петербурга в 1996-1997 гг., а не материалами уголовного дела. При этом члены Президиума Верховного суда РФ не потрудились проверить факт законности выданных свидетельств о смерти и подлинности подписи на телеграмме. Цитирую:
«Факт расстрела членов семьи Романова Н.А. - Романовой А.Ф., Романовой О.Н.,
Романовой Т.Н., Романовой М.Н., Романовой А.Н., Романова А.Н. по решению Уралоболсовета подтвержден телеграммой, отправленной 17 июля 1918 г. на имя секретаря Совета Народных Комиссаров Горбунова председателем Уралоблсовета Белобородовым для информирования Председателя Президиума ВЦИК Свердлова Я.М………………………………………
Факт смерти Романова Н.А., Романовой А.Ф., Романовой О.Н., Романовой Т.Н., Романовой М.Н., Романовой А.Н. и Романова А.Н. установлен государственной регистрацией актов гражданского состояния и подтвержден, имеющимися в материалах дела ксерокопиями свидетельств о смерти названных лиц, выданных Центральным отделом ЗАГС г. Санкт-Петербурга, где в качестве причины смерти указано - расстрел, дата смерти -17 июля 1918 г., место смерти - г. Екатеринбург Дом особого назначения».
Подобное Постановление Президиума Верховного суда РФ может подтверждать еще один факт – объективной, независимой судебной системы в России нет.
ЧЕВЕРТОЕ. Авторы книги утверждают, что свидетельские показания о смерти (расстреле) всех членов царской семьи, предоставленные к работе следователя Соколова, являются не достоверными и противоречивыми. Подтверждением их выводов являются следующие факты:
1. Основным свидетелем расстрела является охранник Медведев, который сдался белогвардейцем, представившись Бобиковым, и который умер (25 марта 1919 года) после того, как Сергеев его допросил;
2. До февраля 1919 года у следствия было только показание Горшкова, прошедшее через четверо рук, который сказал, что все члены семьи были убиты наверху в столовой;
3. Показания Летемина, который не был в Доме Ипатьева ночью и «сомневался относительно рассказанного ему на следующий день», также мало убедительны;
4. Для удостоверения личностей свидетелей расстрела не были сделаны даже их фотографии.
ПЯТОЕ. Авторы книги, опровергая версию следователя Соколова об убийстве всей царской семьи, параллельно опровергают и версию участия в их убийстве представителей оккультных еврейских организаций, т.е. отрицание факта ритуального убийства. Фактически все предоставленные авторами доказательства фальсификации вещественных доказательств (телеграмм, вещ.доков, найденных на шахтах, кабалистическая надпись в расстрельной комнате) выдвигают обвинения в адрес белогвардейского расследования в лице следователя Соколова по поводу предвзятого отношения к евреям, участвующих в расстреле и расследовании убийства пленников ДОН, т.е. в умышленной фальсификации материалов расследования на фоне антисеминизма. Что также является личным мнением авторов книги, тем более, что хронология событий с 1977 года (с 1991 года - более чем 23 года), связанных с расследованием убийства царской семьи, нахождением и идентификацией «екатеринбургских останков» подтверждает наличие каббалистических черт.
Например, есть один исторический факт, который многими писателями и историками не замечен. Он касается еврейских праздников и судьбы Дома Ипатьева,т.е. места совершения преступления. Еврейская Пасха (Песах) в 1977 году была 2 апреля (православная 10 апреля). Еврейский Новый год (Рош Ха-Шана) отмечается спустя 163 дня после Песаха – в 1977 году выпал на 12 сентября. На десятый день еврейского нового года отмечается ещё один главнейший праздник - Судный день (Йом Кипур) - день искупления грехов и Высшего суда. В 1977 году Судный день выпал на 22 сентября, т.е. на дату сноса Дома Ипатьева Борисом Ельциным.
Также, дата обращения А.Н.Авдонина в районное отделение милиции г. Екатеринбурга о нахождении «екатеринбургских останков» (10 июля 1991 г.) и дата государственной регистрации Центральным отделом ЗАГСа г. Санкт-Петербурга смерти и выдачи свидетельств о смерти членам царской семьи (10 июля 1996 г. кроме Цесаревича Алексея и Великой княжны Марии) совпадает с годовщиной конституционного закрепления советской власти (10 июля 1918 г.) и ветхозаветным праздником «субботы покоя» (десятый день седьмого месяца).
ШЕСТОЕ. Авторы книги утверждают, что выводы, сделанные следователем Наметкиным и членам суда Сергеевым являются более убедительными, чем выводы, сделанные следователем Соколовым.
Все выводы судебным следователем Наметкиным были сделаны с 30 июля по 8 августа, когда он занимался судебным расследованием, Дом Ипатьева осматривался им с 2 -8 августа 1918 года. По данным следователя Соколова, следователем Наметкиным был осмотрен только верхний этаж дома. 30 июля следователь Наметкин с другими людьми приехал на поезде до станции Исеть, оттуда в Коптяки и из Коптяков на рудник по дорожке-свертке и осматривал заброшенную шахту под руководством прокурора Магницкого в течение 1,5 часа. Не найдя трупов пленников Дома Ипатьева в шахте, вернулся в город. Больше на место заброшенной шахты он не возвращался. С 8 августа 1918 года дело было передано члену суда Сергееву, который осматривал нижний этаж Дома Ипатьева с 11 по 14 августа 1918 года. В комнате под цифрой II Сергеев обнаружил на южной стене надпись на немецком языке «Belsazar ward in selbiger Nacht Von seinen Kenchten umgebracht». Сергеев не сфотографировал комнату под цифрой II (расстрельную) в том виде, как он нашел ее. Снимки были сделаны следователем Соколовым и поэтому передают ее вид, когда выемки в стенах и в полу были уже сделаны. Следователь Сергеев вообще не был ни разу на заброшенном руднике. Когда дело было передано следователю Соколову в феврале 1919 года, то им Дом Ипатьева осматривался с 15 по 25 апреля 1919 года. А место заброшенной шахты он осматривал и вел раскопки с 23 по 10 июля 1919 года. До места заброшенной шахты из Дома Ипатьева он дошел пешком.
Все выше указанные факты говорят о том, что следователь Наметкин и член суда Сергеев вели расследование по единственной версии – версии эвакуации семьи в другой город. Поэтому, они не уделяли должного внимания заброшенной шахте, в которой все основные вещественные доказательства были найдены следователем Соколовым, цитирую слова Соколова: «Заметные для глаза предметы, как, например, палец, труп Джемми, многие кости, были найдены на дне открытой шахты, где они (в малом колодце) были засыпаны землей с глиняной площадки. Заметив некоторые оставшиеся предметы, преступники побросали их в шахту, пробив в ней предварительно лед, и засыпали их землей».
Все выводы авторов книги, опровергающие факт расстрела всех пленников в подвале Дома Ипатьева вполне могут быть верны, а вот версия эвакуации в Пермь, основанная на расследовании следователей Наметкиным и Сергеевым ошибочна, так как один из них слишком мало времени вел расследование (8-9 дней, на шахте был 1,5 часа), а второй,хоть вел расследование 5 месяцев, даже не зафиксировал (на фото) основное место расстрела и не посетил место возможного уничтожения тел. Американские военные генетики в 2009 году подтвердили, что найденные под Екатеринбургом в 1991 году и в 2007 году останки принадлежал всем членам царской семьи, что опровергает выводы журналистов (авторов книги) и американских спец.служб, фактически подтверждая версию официального расследования 1993-2009 годов с учетом предоставления для экспертиз материалов останков из екатеринбургского некрополя, а не из других мест.
СЕДЬМОЕ.Авторы книги приводят один очень значимый факт, который мог вполне стать причиной отказа в помощи царской семье родственниками из Англии – это материальный фактор. Одним из условий принятия царской семьи Англией было её гарантированное финансовое содержание от правительства новой России. После издания 13 июля 1918 года Декрета «О национализации» всего имущества представителей Российского императорского Дома, финансовое условие стало автоматически не выполнимо. Всем нужны состоятельные родственники, обедневшие – никому.
ВОСЬМОЕ. Книга вышла сразу после завершения судебного процесса по отождествлению Анны Андерсон (Чайковской) с Великой княжной Анастасией Романовой. Этот факт также имеет важное значение, так как большая часть книги касается именно вероятности спасения дочерей императора Николая 2 (а не его жены) и личности Анны Андерсон (Чайковской). Также выход книги в России в 2011 году (Москва, Алгоритм) на фоне появившихся в СМИ сообщений о нахождении в г. Екатеринбурге потомков Анны Андерсон (Чайковской) является не случайным. В книге дано много информации о тех, кто был сторонником и противником Анны Андерсон. К сожалению, но дано очень мало информации по материалам гражданского дела. Поэтому, Постановление Гамбургского Апелляционного суда 1967 года о том, что «… что истица, требовавшая признать ее Анастасией Николаевной, российской Великой княжной, не смогла представить достаточных доказательств для такого признания» и что «нельзя с полной уверенностью говорить о смерти Анастасии в Екатеринбурге, поскольку это не доказано» принимаем как за юридически важный факт. В 1970 году Федеральный Верховный суд в Карлсруэ поддержал вердикт Апелляционного суда, но отметил, что «тождество истца с Анастасией не было установлено, и не было опровергнуто». С учетом того, что Анна Андерсон, так же как и Н.П.Билиходе доказывали свое отождествление с Великой княжной Анастасией Романовой по почерку, наличию аномалии стопы и по строению ушной раковины, что, в обеих случаях, дало положительный результат (не смотря на диагностирование разных аномалий стопы), то говорить о том, что данные индивидуальные характеристики являются определяющими в идентификации личности уже сомнительно.
Подводя общий итог вышесказанному, можно сделать только два основных вывода о работе журналистов А. Саммерса и Т. Мангольда:
1.Основным мотивом выхода книги было опровержение версии, выдвинутой следователем Соколовым, т.е. версии участия представителей еврейских оккультных организаций в убийстве царской семьи и поддержка выдвижения Анны Андерсон (Чайковской), как выжившего свидетеля преступления, опровергающего версию ритуального убийства царской семьи.Версия следователя Соколова, основанная на факте ритуального убийства всех членов царской семьи и полного уничтожения их останков – основной аргумент не признания РПЦ и ЗРПЦ «екатеринбургских останков». Поэтому, выдвинутые обвинения авторов книги А. Саммерса и Т. Мангольда против следователя Соколова по поводу умышленной фальсификации материалов расследования на основе антисеминизма, выдвигают обвинения и против всех сторонников его версии, в том числе против представителей РПЦ и ЗРПЦ;
2.Выводы, сделанные авторами книги при участии экспертов спец.служб и лондонской полиции опровергают факт расстрела всех членов царской семьи в подвале Дома Ипатьева, но не доказывают факт эвакуации женской части царской семьи далее района Ганиной ямы (далее заброшенных рудников). Также они опровергают факт полного уничтожения всех трупов пленников Дома Ипатьева, но не опровергают, что найденные под Екатеринбургом в 1991 году останки могут принадлежать царской семье.
ГЛАВНОЕ ДЕЛО
СЛЕДОВАТЕЛЯ СОКОЛОВА
На железнодорожной станции Сура Городищенского уезда произошло убийство. Судебный следователь по важнейшим делам Николай Алексеевич Соколов прибыл на станцию и потребовал немедленно отвести его на место происшествия. Свидетель злодеяния ямщик Кочкуров, крестясь и охая, прошел вместе с ним вдоль пути пару сотен метров, остановился и произнес:
- Вот тут!
- А как выглядел стрелявший?
- Весь злодей черный и с бородой! - ямщик снял шапку и перекрестился.
ПОКА СТРЕЛОЧНИК СПАЛ
12 мая 1914 года примерно в 11 часов вечера от станции Сура отошел пассажирский поезд № 20 . Не доехав до выходного семафора, поезд остановился. Дежурный жандармский офицер Петр Бакшеев услышал свисток и направился к машинисту, чтобы выяснить причину остановки поезда. Он уже нагнал идущего вдоль пути почтового ямщика Кочкурова , как вдруг из темноты раздался выстрел. Жандарм схватился за живот и медленно опустился на землю. Обернувшись на звук выстрела, Кочкуров успел заметить мужчину среднего роста в длинной черной одежде. Тот спрыгнул с насыпи и побежал в сторону села Чирково . Ямщик и кондуктор поезда Терентьев подхватили раненого на руки и затащили в тамбур вагона.
- Давай гони до станции Базарной, там больница! - крикнул кондуктор подбежавшему машинисту.
Рана оказалась тяжелой: пуля попала унтер-офицеру в спину и вышла через живот. Наутро 39-летний офицер скончался. Овдовевшая Серафима Бакшеева осталась с пятью малолетними детьми на руках.
Убийство офицера жандармерии - преступление серьезное. Уже на следующий день прокурор Пензенского окружного суда поручил вести расследование Николаю Алексеевичу Соколову , одному из опытнейших следователей Пензы .
Судебный следователь установил, что стрелка на путях была поставлена неправильно, поэтому машинист и остановил состав. Сам по себе это факт вопиющий, ведь такое могло привести к железнодорожной катастрофе. Первым делом Соколов решил выяснить, нет ли здесь злого умысла. Перепуганного насмерть стрелочника нашли быстро. Он признался, что выпил лишнего, уснул в своей будке и забыл перевести стрелку. Значит, остановка поезда произошла не по воле злоумышленника. Но как убийца оказался именно там, куда пришел жандарм? «Преступник хотел убить именно Бакшеева. Он следил за своей жертвой и ждал удобного случая» , - сделал вывод Николай Соколов .
Прежде всего следователь подумал о политической подоплеке убийства. В ту пору революционеры нередко устраивали охоту на жандармов, но здесь что-то не сходилось. Петр Ефимович Бакшеев служил в жандармерии с 1899 года . Службу исполнял «честно и ревностно» , раскрыл немало краж на железной дороге и имел множество врагов сред местного воровского населения. Незадолго до своей смерти Бакшеев выступал в суде в качестве свидетеля по раскрытой им серии краж. Николай Соколов выдвинул версию, что убийство совершено из мести. Видимо, ворюги решили избавиться от чересчур ретивого жандарма. К сожалению, автору этих строк не удалось установить, чем закончилось расследование этого преступления. Но звездный час следователя Соколова был впереди.
НРАВСТВЕННО БЕЗУПРЕЧЕН
Соколов родился в 1882 год в Мокшане . Окончил гимназию в Пензе, затем юридический факультет Харьковского университета , получил диплом первой степени и в 1904 году приступил к службе младшим кандидатом на должности по судебному ведомству в Пензе . Ему приходилось работать не только в родных краях, хотя в основном он служил судебным следователем в различных уездах Пензенской губернии . Сказать, что Николай Алексеевич был в своей работе дотошным и внимательным, значит, ничего не сказать. Его служебная характеристика похожа на панегирик: «весьма хороших способностей» , «отличается трудолюбием» , «нравственно безупречен» . Он славился своей принципиальностью, въедливостью, скрупулезностью даже в мелочах. Иногда таких называют бюрократами и крючкотворами, но Соколов хорошо понимал, насколько важна каждая мелочь в установлении мотивов преступления и личности преступника
Его усердие по службе не осталось незамеченным. Через некоторое время Соколова назначили следователем по важнейшим делам Пензенского окружного суда . Теперь ему поручают самые щепетильные дела, в том числе и такие, которые сегодня назвали бы коррупционными. Например, в 1913 году он расследует дело о злоупотреблениях чинов канцелярии Пензенского окружного суда . По сути, ему пришлось работать против своих же коллег, с которыми он встречался на службе каждый день.
Между тем на окружавших его людей Николай Алексеевич производил неоднозначное впечатление. Вот как описывал его современник:
«Среднего роста, худощавый, даже просто худой, сутулый, с нервно двигавшимися руками и нервным, постоянным прикусыванием усов. Отличительной приметой его был вставной стеклянный глаз и некоторое кошение другого, что производило впечатление, что он всегда смотрит несколько в сторону. Первое впечатление неприятное. Как человек самолюбивый и фанатик своей профессии, он нередко проявлял вспыльчивость, горячность и подозрительность к другим людям Экспансивный, страстный, он отдавался всякому делу всей душой, всем существом. С душой несравненно большей, чем его внешность, он был вечно ищущим, жаждущим любви, тепла, идеальности»
К сказанному можно добавить еще и проблемы со здоровьем, которые постоянно мучили Николая Алексеевича . У него малокровие, тяжелая форма истерии, сопровождающаяся судорогами и потерей сознания. В 1911 году в одной из служебных командировок он даже умудрился подхватить малярию, от которой потом долго лечился. Фанатизм и упорство этого человека не может не удивлять. Как же нужно было любить свою работу, чтобы, несмотря на столь тяжкие недуги, исполнять ее так профессионально и самозабвенно!
УБИЙСТВО ХХ ВЕКА
«Правосудие должно совершиться, хотя бы погиб мир» , - это латинское изречение, несомненно известное юристу Соколову , лучше всего отражает его отношение к жизни и работе. Во время двух революций 1917 года ему, убежденному государственнику, казалось, что происходит самое худшее: мир рушится вместе с правосудием. Не желая служить новой власти, он просит руководство разрешить ему в связи с болезнью покинуть Пензу . Одно из последних дел, которым Соколов занимался в Пензе , было как раз в духе того времени. В городе громили магазины. Подозреваемый в погроме некто Кожевников был схвачен милицией. В одной из последних служебных записок Соколов сообщает об аресте погромщика начальству. Служба Николая Алексеевича в Пензенском окружном суде заканчивается в январе 1918 года , и именно эта записка, а также прошение об освобождении от дел являются последними или, как говорят исследователи, «крайними» документами в деле следователя Соколова , хранящимися в Пензенском архиве .
В октябре 1918 года Николай Соколов объявляется в Иркутске . Этому предшествуют несколько недель, в течение которых он пробирается из Пензы, переодевшись в крестьянскую одежду ( c м. фото) . По некоторым данным, еще находясь на родине, Николай Алексеевич помогал белогвардейскому подполью, а когда дальнейшее пребывание там стало опасным, он оставляет в Пензе семью и навсегда покидает родные края. В Сибири , где тогда хозяйничали белогвардейцы, для опытного юриста нашлась работа. Верховный правитель России адмирал Александр Колчак еще до приезда Соколова создал комиссию по расследованию убийства Николая ll и его семьи в Екатеринбурге , а также членов дома Романовых, убитых близ города Алапаевска . Оба эти преступления были совершены с поистине маниакальной жестокостью. Предполагалось, что результаты расследования будут иметь большое политическое значение и станут одним из доказательств преступного характера большевистской власти. Видимо, в расследовании были заинтересованы и англичане, активно помогавшие Колчаку в борьбе против большевиков. Их интерес вполне объясним: король Великобритании Георг V приходился двоюродным братом Николаю ll . Следствие, однако, зашло в тупик. Вот здесь-то и пригодился опыт Соколова . К тому времени он становится следователем по особо важным делам Омского окружного суда , и именно ему поручают вести расследование, которое становится главным делом его жизни. С энергией и энтузиазмом Николай Алексеевич принимается за работу. Он едет в Екатеринбург и лично осматривает место преступления, допрашивает десятки свидетелей, организует работы по поиску вещественных доказательств, проводит разно образные криминалистические экспертизы. Следователь устанавливает факт убийства, выясняет все подробности произошедшего.
ИЗ УГОЛОВНОГО ДЕЛА ОБ УБИЙСТВЕ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ
С 8 марта по 11 июня 1919 г. Соколов проводил следственные действия в Екатеринбурге.
Пройдя пешком 20 верст от Екатеринбурга до урочища Четырех братьев по старой Коптяковской дороге, осмотрев местность вокруг этого урочища, допросив жителей деревни Коптяки и смотрителей железной дороги, проведя доступные в то время криминалистические экспертизы, Соколов пришел к однозначному выводу: царская семья была убита, трупы расчленены и сожже ны при помощи керосина, а обугленные останки уничтожены серной кислотой «до пепла».
В начале 20-х годов Белое движение терпит крах, поэтому Николай Соколов вскоре перебирается в Европу , где продолжает расследование. В 1924 году публикует часть материалов проведенного им следствия. Он начинает работу над книгой «Убийство царской семьи» , но 23 ноября 1924 года жизнь Николая Алексеевича Соколова внезапно обрывается. Обстоятельства его гибели вызвали немало кривотолков. Тело следователя нашли недалеко о дома, в котором он проживал во Франции . Говорили, что смерть не была случайной, но большинство исследователей склоняются к тому, что он умер от сердечного приступа.
Александр СОБОЛЕВ .
Опубликовано:
«Наша Пенза», областная газета,
№ 10 - 6-12 марта 2013 г.,
с. 10.
________________________________________
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Николай Соколов
Убийство царской семьи
Предисловие
Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу.
Марк. 4.22
Эта книга посвящена одной из трагических страниц нашей истории: расстрелу без суда и следствия последнего российского императора Николая II и его семьи на Урале летом 1918 г.
Первые публикации на эту тему появились в двадцатых годах. Это книги М. К. Дитерихса, Р. Вильтона, Н. А. Соколова, П. Жильяра и других авторов, основывающиеся на первоисточниках, полученных в ходе следствия по делу расстрела Романовых и личных наблюдениях. В нашей стране эти книги с момента их появления сразу же стали достоянием специальных хранилищ. В СССР основным документом стал небольшой сборник «Рабочая революция на Урале», составленный П. М. Быковым и опубликованный в Екатеринбурге в 1921 г., и его же, Быкова, книга, вышедшая в 1926 г. под названием «Последние дни Романовых». И на этих книгах вскоре появляется гриф «совершенно секретно». Интерес в народе к этой трагической теме никогда не угасал и усилился в последние годы в связи с преобразованиями в России. Потребность в правде и объясняет появление столь многочисленных свидетельств и документов, доступа к которым мы были лишены столько лет.
Основными документами об убийстве царской семьи в течение долгого времени являлись материалы расследования Н. А. Соколова и воспоминания генерала М. К. Дитерихса.
…Белые взяли Екатеринбург 25 июля 1918 г., через неделю после расстрела царской семьи и свиты. Решено было провести расследование. С трудом нашли следователя, некоего А. Наметкина, который и приступил к «Предварительному следствию по делу об убийстве бывшего императора Николая II». Через неделю исполнявший обязанности прокурора Екатеринбургского окружного суда Кутузов, считая, что А. Наметкин ведет расследование недостаточно энергично, отстраняет его и передает дело в руки молодого и, увы, не очень опытного следователя И. А. Сергеева. М. К. Дитерихс пишет: «Если Наметкин отличался леностью и апатичностью к своим обязанностям, то Сергеев в произведенной работе выказал полное отсутствие самого скромного таланта следователя и абсолютное непонимание следственной профессиональности». И. Сергеева отстранили от ведения дела 25 января 1919 г. Через месяц следствие об убийстве царской семьи было передано генералом М. К. Дитерихсом судебному следователю по особо важным делам Омского окружного суда Н. А. Соколову.
Николай Алексеевич Соколов родился в 1882 г. в Пензенской губернии. Окончил юридический факультет Харьковского университета. Революция застала его в должности судебного следователя по важнейшим делам в Пензе. Переодевшись крестьянином, Соколов пешком пробрался в Сибирь. Он получил назначение на должность судебного следователя по особо важным делам Омского окружного суда, и ему вскоре было поручено следствие об убийстве царской семьи. Основываясь на многочисленных свидетельствах, а также предметах, найденных на месте преступления и рядом с местом захоронения Романовых, Соколов почти точно восстановил ход развития событий. После гибели А. В. Колчака Соколов выбрался в Европу и осел в Париже. Он продолжал опрашивать всех, кто мог добавить что-то новое к его расследованию и, в конце концов, написал книгу «Убийство царской семьи». В 1924 г. Соколова нашли мертвым около своего дома. На его могиле друзья написали:
«Правда Твоя – Правда Во Веки»
Материалы Н. А. Соколова органично дополняет книга М. К. Дитерихса, сыгравшего важную роль в расследовании убийства царской семьи. Генерал тщательно следил за ходом следствия и всячески помогал Соколову. В 1922 г., во Владивостоке он издал книгу «Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале».
Михаил Константинович Дитерихс родился в 1874 г. В 1900 г. окончил Николаевскую академию Генерального штаба. С осени 1917 г. генерал-квартирмейстер Ставки, Верховного Главнокомандующего, а с ноября – начальник штаба Ставки. У адмирала А. В. Колчака Дитерихс командовал Сибирской армией, а затем Восточным фронтом. Умер он в Шанхае в 1937 г.
К этим работам примыкает публикация бывшего воспитателя Наследника Престола Алексея – Пьера Жильяра (мы печатаем две главы из его книги «Император Николай II и его семья»). Трагический конец русского царя и его семьи он наблюдал как бы со стороны и прибыл в Екатеринбург только после взятия его белыми. П. Жильяр посетил места, связанные с трагедией, собрал богатую информацию и многочисленные вещественные доказательства о кровавых событиях тех дней.
В книге также публикуются различные документы, относящиеся к этому чудовищному по своему зверству и цинизму убийству бывшего императора, его семьи и свиты. Связь между руководством большевистской партии в Москве, санкционировавшим убийство, и Уральским Советом, определившим время и способ убийства, была позднее описана Троцким.
«Я вернулся в Москву после падения Екатеринбурга. Зайдя к Свердлову, я спросил его мимоходом: «Да, кстати, а что с царем?» – «Все кончено, – ответил Свердлов, – он расстрелян». – «А где семья?» – «И семья вместе с ним». – «Все?» – спросил я с оттенком удивления. «Все, – ответил Свердлов. – А что?» Он хотел увидеть мою реакцию. Я ничего не ответил. «А кто принял решение?» – обратился я к нему. «Мы решили это здесь. Ильич считал, что мы не должны оставлять белым знамя, которым бы они везде размахивали, особенно в теперешних трудных условиях».
Я не стал больше задавать вопросов и счел дело закрытым, – пишет далее Троцкий. – Конечно, это решение было не только целесообразным, но и необходимым. Серьезность положения в это лето заставляла нас вести беспощадную борьбу, не останавливаясь ни перед чем. Казнь царя и его семьи была необходима не только для того, чтобы запугать, ужаснуть и лишить всяких надежд врага, но и для того, чтобы сомкнуть наши ряды и показать, что дороги назад нет, что впереди или окончательная победа, или полное поражение… Ленин чувствовал это очень хорошо».
От автора
Мне выпало на долю производить расследование об убийстве Государя Императора Николая II и его семьи.
В пределах права я старался сделать все возможное, чтобы найти истину и соблюсти ее для будущих поколений.
Я не думал, что мне самому придется говорить о ней, надеясь, что ее установит своим авторитетным приговором русская национальная власть. Но суровая действительность не сулит для этого благоприятных условий в близком будущем, а неумолимое время кладет на все свою печать забвения.
Я отнюдь не претендую, что мне известны все факты и через них вся истина. Но до сего времени она мне известна более, чем кому-либо.
Скорбные страницы о страданиях Царя говорят о страданиях России. И, решившись нарушить обет моего профессионального молчания, я принял на себя всю тяжесть ответственности в сознании, что служение закону есть служение благу народа.
Знаю, что в этом исследовании на многие вопросы не найдет ответов пытливый ум человеческий: оно по необходимости ограничено, ибо основной его предмет – убийство.
Но потерпевший от преступления – носитель власти верховной, правивший многие годы одним из могущественнейших народов.
Как и всякий факт, оно свершилось в пространстве и времени и, в частности, в условиях величайшей борьбы народа за свою судьбу.
Оба эти фактора: личность потерпевшего и реальная действительность, в условиях которой свершилось преступление, – придают ему особый характер: явления исторического.
«Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно прямую историческую дорогу» 1 .
Никакой исторический процесс немыслим вне представлений прошлого. В этом нашем прошлом – тяжкое злодеяние: убийство Царя и его семьи. Правдивым рассказом я полагал бы послужить моему родному народу.
Поэтому и, помня слова великого русского историка, я старался, как ни соблазнительно ярки порой были мои личные воспоминания пережитого, излагать факты, основываясь исключительно на данных строгого юридического расследования.
Надо сначала знать, как оно было построено.
Организация расследования
25 июля 1918 года 2 г. Екатеринбург, где содержалась в заключении царская семья, был взят от большевиков войсками Сибирской армии и чехами.
30 июля того же года началось судебное расследование. Оно возникло у судебного следователя по важнейшим делам Екатеринбургского окружного суда Наметкина 3 в обычном законном порядке: в силу предложения, данного прокурором суда 30 июля за № 131.
7 августа 1918 года Екатеринбургский окружной суд в общем собрании своих отделений поставил освободить Наметкина от дальнейшей работы по делу и возложить ее на члена суда Сергеева.
Такая передача была вызвана, с одной стороны, поведением самого Наметкина, с другой – обстановкой того времени.
Пред лицом фактов, указывавших на убийство, если не всей царской семьи, то по крайней мере самого Императора, военная власть, единственно обеспечивавшая порядок в первые дни взятия Екатеринбурга, предъявила Наметкину, как следователю по важнейшим делам, решительное требование начать немедленно расследование.
Опираясь на букву закона, Наметкин заявил военной власти, что он не имеет права начинать следствия и не начнет его, пока не получит предложения от прокурора суда, каковой в первые дни освобождения Екатеринбурга отсутствовал.
Поведение Наметкина вызвало большое негодование по его адресу и в военной среде, и в обществе. В чистоту его беспредельного уважения к закону не верили. Одни обвиняли его в трусости перед большевиками, продолжавшими грозить Екатеринбургу, другие шли в своих подозрениях дальше.
Естественным выходом из создавшегося положения была бы передача дела судебному следователю по особо важным делам, в участок которого входил Екатеринбург, но Казань, где проживал этот следователь, была отрезана от Екатеринбурга большевиками.
По предложению прокурора суд передал дело члену суда Сергееву, что в некоторых случаях разрешалось специальным законом.
В первые месяцы, когда Сергеев вел свою работу, вся свободная от большевиков территория России от Волги до океана представляла собой конгломерат правительств, еще не объединившихся в одно целое. Такое объединение произошло 23 сентября 1918 года в Уфе, где для всей этой территории возникло одно правительство в лице директории из пяти лиц.
18 ноября 1918 года верховная власть сосредоточилась в руках Верховного правителя адмирала Колчака.
17 января 1919 года за № 36 адмирал дал повеление генералу Дитерихсу, бывшему главнокомандующему фронтом, представить ему все найденные вещи царской семьи и все материалы следствия.
Постановлением от 25 января 1919 года член суда Сергеев, в силу повеления Верховного правителя как специального закона, выдал Дитерихсу подлинное следственное производство и все вещественные доказательства.
Передача была совершена в строго юридическом порядке в присутствии прокурора суда В. Ф. Иорданского.
В первых числах февраля месяца генерал Дитерихс доставил все материалы в г. Омск в распоряжение Верховного правителя.
Высшей власти представлялось опасным оставлять дело в общей категории местных «екатеринбургских» дел, хотя бы уже по одним стратегическим соображениям. Казалось необходимым принятие особых мер для охраны исторических документов.
Кроме того, дальнейшее нахождение дела у члена суда не оправдывалось уже задачами работы, выяснилась необходимость допросов весьма многих лиц, рассеянных по всей территории Сибири и дальше, а член суда прикован к своему суду.
Наконец, самая передача дела Сергееву, являвшаяся компромиссом, противоречила основному закону, возлагавшему производство предварительных следствий на особый технический аппарат судебных следователей.
5 февраля меня вызвал к себе адмирал. Я был приглашен им как следователь по особо важным делам при Омском окружном суде. Он приказал мне ознакомиться с материалами следствия и представить ему мои соображения о дальнейшем порядке расследования.
1. Расследование должно быть построено на началах закона, как это делалось и до сего момента: устава уголовного судопроизводства.
2. К нему должны быть привлечены в достаточном количестве судебные следователи, ибо оно недоступно физическим силам одного лица.
3. Во главе расследования должна стоять не коллегиальная, а единоличная авторитетная власть. Она представлялась мне в лице сенатора с опытом в следственной технике.
Но суровая действительность была жестока к нам. В далекую Сибирь не пришли такие сенаторы. Отсутствовали и рядовые техники, так как Сибирь почти не знала института судебных следователей. Иные боялись связать свою судьбу с опасным делом.
При вторичном свидании в тот же день 6 февраля адмирал сказал мне, что он решил сохранить обычный порядок расследования и возложить его на меня.
7 февраля я получил предложение министра юстиции о производстве предварительного следствия и в тот же день принял от генерала Дитерихса все акты следствия и вещественные доказательства.
3 марта, перед моим отъездом к фронту, адмирал нашел необходимым оградить свободу моих действий особым актом. Он принял лично на себя моральную заботу о деле и указал в этом акте, что следствие, порученное мне в законном порядке, имеет источником его волю. Эту заботу он проявлял до самого конца.
После его гибели я прибыл в Европу, где моя работа заключалась в допросах некоторых свидетелей.
Я указал в главных чертах основание, на котором было построено судебное расследование, имея в виду укоренившееся в обществе ошибочное представление об этой стороне дела и, в частности, о роли в нем генерала Дитерихса.
К моему прискорбию, он и сам не удержался на высоте исторического беспристрастия и в своем труде объявил себя высшим «руководителем» следствия.
Это неправда. Генерал Дитерихс, пользовавшийся в военной среде уважением и авторитетом, оберегал работу судебного следователя более, чем кто-либо. Ему более, чем кому-либо, обязана истина. Но ее искала не военная, а судебная власть, имевшая своим источником волю Верховного правителя. И, конечно, генерал Дитерихс работой судебного следователя никогда не руководил и не мог руководить, хотя бы по той простой причине, что дело следователя, как его столь правильно определил великий Достоевский, есть свободное творчество.
Я излагаю результаты преемственного судебного расследования. В основе его лежит закон, совесть судьи и требования науки права.
Глава I
Ставка в дни переворота. Арест государя
Когда началась февральская смута, царская семья была разделена: Государь был в Могилеве, где находилась Ставка, Государыня с детьми – в Царском.
Сопоставляя показания свидетелей: генерала Дубенского 4 , находившегося в те дни при Государе, и генерала Лукомского 5 , занимавшего тогда должность генерал-квартирмейстера Верховного Главнокомандующего, а также опубликованные последним документы и воспоминания 6 , представляется возможным констатировать следующие факты.
10 марта там впервые была получена телеграмма военного министра Беляева, извещавшая, что на заводах в Петрограде объявлена забастовка и что среди рабочих, на почве недостатка в продуктах, начинаются беспорядки.
В тот же день Беляев вторично телеграфировал, что рабочее движение вышло на улицу и разрастается.
Обе телеграммы он сопровождал указаниями, что опасности нет, что беспорядки будут прекращены.
11 марта тот же Беляев и главный начальник Петроградского военного округа генерал Хабалов доносили телеграфно, что в некоторых войсковых частях были отказы употреблять оружие против рабочих, к которым присоединяется чернь.
Беляев продолжал успокаивать, что приняты все меры к прекращению беспорядков. Хабалов же просил о присылке подкреплений, указывая на ненадежность петроградского гарнизона.
11 марта была получена впервые телеграмма председателя Государственной Думы Родзянко. Он сообщал, что солдаты арестовывают офицеров и переходят на сторону рабочих и черни, что необходима присылка в Петроград надежных частей.
Вечером в тот же день и утром 12 марта от Родзянко были получены на имя Государя Императора еще две телеграммы. В них указывалось, что единственная возможность водворения порядка – Высочайший манифест об ответственности министров перед Государственной Думой, увольнение в отставку всех министров и сформирование нового кабинета лицом, пользующимся общественным доверием.
12 марта, около 12 часов дня, генерала Алексеева вызвал к прямому проводу Великий князь Михаил Александрович. Он подтверждал сведения, сообщенные Родзянко, поддерживал необходимость указанных им мер и называл имена Родзянко и князя Львова как тех людей, которым следовало бы поручить составление кабинета.
Несколько позже в тот же день была получена телеграмма от председателя Совета Министров князя Голицына. Она была аналогична с указаниями Родзянко и Великого князя. В ней говорилось также, что нахождение у власти министра внутренних дел Протопопова вызывает всеобщее негодование.
В результате телеграмм Беляева, Хабалова и Родзянко по повелению Государя генерал Алексеев телеграфировал 12 марта главнокомандующим Северного и Западного фронтов приготовить к отправлению в Петроград некоторые воинские части. Генерал-адъютанту Иванову было приказано принять на себя руководство подавлением мятежа.
Великому князю Михаилу Александровичу Государь ответил через генерала Алексеева, что он благодарит его за совет, но что он сам знает, как ему следует поступить.
По поводу телеграммы князя Голицына Государь сказал Алексееву, что ответ на нее он составит сам.
После этого Государь около часа говорил по телефону с Императрицей, а затем вручил генералу Лукомскому собственноручно написанную им телеграмму на имя князя Голицына.
Государь указывал в ней, что при создавшейся обстановке он не находит возможным производить какие-либо перемены в составе Совета Министров и требует подавления революционного движения и бунта среди войск.
Генерал Лукомский отправился с этой телеграммой к генералу Алексееву. Последний пытался склонить Государя к уступкам, на которые указывали Родзянко, Великий князь Михаил Александрович и князь Голицын. Его попытка успеха не имела, и телеграмма Голицыну была отправлена.
Свидетель Лукомский сознается на следствии, что в эти дни 10 и 11 марта в Ставке не придавали серьезного значения событиям в Петрограде.
Свидетель Дубенский, имевший возможность видеть в эти дни Государя, показывает: «Он был покоен и ничем положительно не проявлял и тени беспокойства».
Оно пришло только 12 марта. Но, как видно из показания свидетеля полковника Энгельгарда 7 , первого председателя революционного штаба Государственной Думы, смута в Петрограде к 12 марта приняла уже организованный характер: в этот день между 3 и 5 часами дня возник «Комитет Государственной Думы» и появилась уже «Военная комиссия» этого комитета, председателем которой в первые дни и был Энгельгард.
Ранним утром 13 марта Государь отбыл в Царское, следуя по маршруту Могилев – Орша – Смоленск – Лихославль – Бологое – Тосна. Впереди шел свитский поезд; в расстоянии часа езды от него – поезд Государя. В пути в свитском поезде стало известно, что в Петрограде возникла революционная власть, и ею отдано распоряжение направить поезд Государя не в Царское, а в Петроград. Об этом было дано знать в поезде Государя, и оттуда последовало распоряжение ехать в Царское. Но узловые пункты Любань и Тосна были заняты революционными войсками. Государь принял решение ехать в Псков.
Поздно вечером 16 марта Государь возвратился в Могилев, куда на следующий день прибыла Государыня Императрица Мария Федоровна.
Государь прощался с чинами штаба. Вечером 20 марта он собственноручно составил свое прощальное обращение к Русской армии, датированное им 21 марта.
Как известно, революционная власть запретила его распространение.
В дальнейших целях моего расследования я привожу его содержание полностью:
«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения Моего за Себя и за Сына Моего от Престола Российского власть передана Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник Отечеству, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестную нашу Родину, повинуйтесь Временному Правительству, слушайтесь ваших начальников. Помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу. Твердо верю, что не угасла в наших сердцах беспредельная любовь к нашей великой Родине. Да благословит вас Господь Бог, и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий».
В эти последние дни пребывания Государя в Ставке, как показывает свидетель Дубенский, генерал Алексеев вел переговоры с Временным правительством о свободном проезде его в Царское, свободном там пребывании и свободном отъезде за границу через Мурман.
Свидетель Лукомский показал на следствии, что Временное правительство гарантировало свободу Императору и отъезд его с семьей за границу.
21 марта в Могилев прибыли члены Государственной Думы Бубликов, Вершинин, Грибунин и Калинин. В ставке ждали их, думая, что они командированы Временным правительством «сопровождать» Императора в Царское. Но когда Государь сел в поезд, эти лица объявили ему через генерала Алексеева, что он арестован.
Отъезд Императора из Ставки состоялся 21 марта. Свидетель Дубенский показывает: «Государь вышел из вагона Императрицы-матери и прошел в свой вагон. Он стоял у окна и смотрел на всех, провожавших его. Почти против его вагона был вагон Императрицы-матери. Она стояла у окна и крестила сына. Поезд пошел. Генерал Алексеев отдал честь Императору, а когда мимо него проходил вагон с депутатами, он снял шапку и низко им поклонился».
Царское в дни переворота
Что происходило в эти дни в Царском?
Эта обстановка достаточно подробно выяснена на следствии показаниями лиц, окружавших в те дни Императрицу и детей: воспитателя Наследника Цесаревича Жильяра, камер-юнгфер Государыни Занотти и Тутельберг, няни детей Теглевой, ее помощницы Эрсберг и камердинера Государыни Волкова 8 .
В первые дни смуты Императрица была вынуждена уделять много внимания детям, постепенно заболевавшим корью.
Первым заболел Наследник Цесаревич. 7 марта он был уже в постели с температурой 38,3. Постепенно болезнь захватила всех Великих княжон и протекала у них весьма бурно при температуре 40,5. У Марии Николаевны и Анастасии Николаевны она впоследствии осложнилась воспалением легких.
О событиях, происходивших в Петрограде, Императрица осведомлялась преимущественно докладами министра внутренних дел Протопопова.
Будучи занята детьми, она принимала эти доклады от Протопопова по телефону через своего камердинера Волкова.
Общий тон этих докладов был лжив. Протопопов преуменьшал значение событий и уверял Императрицу, что он «не допустит ничего серьезного». Когда же движение приняло грозный характер, он растерялся, струсил и вынужден был сознаться, что «дела плохи».
Благодаря Протопопову Императрица не имела правильного представления о характере движения. Когда даже камердинер Волков, передавая очередной доклад Протопопова, усомнился и указал Императрице, что он не соответствует действительности, что даже казаки в Петрограде ненадежны, она спокойно ответила Волкову:
«Нет, это не так. В России революции быть не может. Казаки не изменят».
Представляется совершенно очевидным, ввиду данных следствия, что такое состояние Императрицы, обусловленное Протопоповым, совпадало по времени как раз с пребыванием в Ставке Императора. И я не питаю сомнений, что ответная телеграмма князю Голицыну, содержание которой было несомненно известно заранее Императрице, была составлена под воздействием на нее Протопопова.
Когда грозные факты встали воочию перед Императрицей, а связь с Государем была порвана, в душе ее родилась тревога. Чувствуя свое одиночество, она позвала к себе Великого князя Павла Александровича. Этот факт сам по себе знаменателен для понимания ее настроения. После смерти Распутина Павел Александрович, по личному приказанию Императрицы, не мог появляться во дворце. Теперь она сама звала его.
Она пыталась бороться с событиями и не верила слухам об отречении Государя, считая их провокационными.
В конце концов она пришла, видимо, к выводу о необходимости некоторых уступок и пыталась снестись письменно с Императором. Эта попытка не имела успеха и являлась уже запоздалой: Государь отрекся от Престола.
Мужество и наружное спокойствие не покинуло Императрицу не только в первые дни смуты, но и после отречения Императора.
Свидетели показывают:
Эрсберг: «Она была очень выдержанна и держала себя в руках. Она, видимо, не теряла надежды на лучшее будущее. Я помню, что, когда она увидела меня плачущей после отречения Государя, она утешала и говорила, что народ одумается, призовет Алексея, и все будет хорошо».
Волков: «К событиям и самому отречению Государя она относилась спокойно, проявляя мужество и выдержку».
Занотти: «Наружно она владела собой».
Жильяр: «Когда она узнала об отречении, она держала себя в руках, сохраняя спокойствие».
Арест Государыни. Прибытие Государя.
Их встреча
Он был выполнен генералом Л. Корниловым, бывшим тогда в должности командующего войсками Петроградского военного округа.
При этом аресте присутствовало только одно лицо: новый начальник царскосельского караула полковник Кобылинский, назначенный к этой должности Корниловым 9 .
Государыня приняла их в одной из комнат детской половины. Корнилов сказал ей: «Ваше Величество, на меня выпала тяжелая задача объявить Вам постановление Совета Министров, что Вы с этого часа считаетесь арестованной».
После этих кратких слов Корнилов представил Государыне Кобылинского. Затем он приказал ему удалиться и оставался наедине с ней около 5 минут.
Указанные выше свидетели, осведомленные об этом от Государыни и детей, показали, что, оставшись с Императрицей наедине, Корнилов старался успокоить ее и убеждал, что семье не грозит ничего худого.
Затем Корнилов собрал находившихся во дворце лиц и объявил им, что все, кто хочет остаться при царской семье, должны впредь подчиняться режиму арестованных.
В тот же день произошла смена караула. Сводный полк, охранявший дворец, ушел. Его заменил лейб-гвардии Стрелковый полк.
Его встречал на платформе вокзала полковник Кобылинский. Он показывает: «Государь вышел из вагона и очень быстро, не глядя ни на кого, прошел по перрону и сел в автомобиль. С ним был гофмаршал князь Василий Александрович Долгоруков. Ко мне же на перроне подошли двое штатских, из которых один был член Государственной Думы Вершинин, и сказали мне, что их миссия окончена: Государя они передали мне. В поезде с Государем ехало много лиц. Когда Государь вышел из вагона, эти лица посыпались на перрон и стали быстро-быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо, проникнутые чувством страха, что их узнают. Прекрасно помню, что так удирал тогда генерал-майор Нарышкин и, кажется, командир железнодорожного батальона генерал-майор Цабель. Сцена эта была весьма некрасивая».
Ворота дворца были заперты, когда подошел автомобиль Государя. Солдат, стоявший здесь, не открывал их и ждал дежурного офицера. Тот крикнул издали: «Открыть ворота бывшему Царю!» Многие наблюдали эту сцену прибытия Государя. Свидетельница Занотти показывает: «Я прекрасно помню позу офицера (дежурного). Он хотел обидеть Государя: он стоял, когда Государь шел мимо него, имея во рту папиросу и держа руку в кармане».
На крыльцо вышли другие офицеры. Они все были в красных бантах. Ни один из них, когда проходил Государь, не отдал ему чести. Государь отдал им честь.
Государыня спешила навстречу ему. Но он предупредил ее и встретился с ней на детской половине. При этой встрече присутствовал только камердинер Волков. Он показывает: «С улыбочкой они обнялись, поцеловались и пошли к детям».
Позднее, оставшись друг с другом, они плакали. Это видела комнатная девушка Государыни Демидова, погибшая вместе с царской семьей. Она рассказывала об этом другим, оставшимся в живых.
Николай Соколов
(1882 г.-1924 г.)
Николай Алексеевич Соколов родился в 1882 году в г. Мокшане Пензенской губернии. Образование свое получил в Пензенской мужской гимназии, а затем окончил Харьковский университет по юридическому факультету. Служба его по Судебному Ведомству протекала преимущественно в родной ему Пензенской губернии. Близкий по своему рождению к простому народу, Соколов прослужил среди знакомой ему крестьянской среды, психологию которой он тонко понимал, изучив ее в своей борьбе с преступлениями мужичьего мира, порой изобилующими комическими сценками, порой переходящими в темную, тяжелую и кровавую драму. Своей работой и своими талантами Соколов создал себе славу выдающегося следователя не только среди служебных кругов, но и среди простого народа, который его знал и любил.
Революция застала его в должности Судебного Следователя по важнейшим делам. После большевистского переворота Соколов переоделся крестьянином, ушел из Пензы и слился с мужичьей средой. Он был так близок к этому миру, что жизнь в нем была ему по сердцу, и, как он часто говорил,- он мог бы в нем остаться. Но долг звал. В Сибири поднималось знамя национальной борьбы с захватчиками власти, и Соколов пешком пробрался туда. Там его ожидала тяжелая работа. Он получил назначение на должность Судебного Следователя по особо важным делам Омского Окружного Суда, и ему вскоре было поручено следствие об убийстве Царской Семьи. Этому делу он отдался всей душой. Сложная и трудная сама по себе, его задача еще осложнялась обстановкой гражданской войны. Неутомимый работник, Соколов продолжал вырывать у рудника при «Четырех Братьях» его ужасную тайну до самой последней минуты - когда красные разведчики уже буквально подходили к самому руднику. А затем - длинный и опасный путь через всю Сибирь для спасения следственного материала. После гибели Адмирала Колчака Соколов выбрался в Европу.
Здесь ожидал его еще ряд разочарований и тяжких испытаний. Одинокому, никем не поддержанному, глубоко убежденному в исключительной важности правды об убийстве Царя и Его Семьи, считавшему, что эта правда - достояние будущей Национальной России, что она должна быть сохранена для русского народа, Соколову пришлось много и болезненно бороться за отстояние этой правды от тех, кто пытались использовать ее в своих личных целях. Одни требовали во что бы то ни стало молчания - ибо факт смерти Царя был для них невыгоден, другие, наоборот, желали использовать этот факт в угоду своим личным интересам.
Непоколебим в этом был Николай Алексеевич. «Правда о смерти Царя - правда о страданиях России»,- говорил он и оберегал эту правду для будущих поколений, охраняя ее от всех посягательств политических интриг. Он решился сам огласить истину - сам от себя, а не под флагом какой бы то ни было политической партии. И может быть, придет время, когда будущая Россия скажет ему свое великое спасибо и почтит память его как светлого, чистого борца за Истину.Смерть настигла его посреди работы. Недаром прошел он через тяжкие испытания - сердце у него уже давно было серьезно больно. Врачи требовали абсолютного отдыха - и физического, и душевного. Но Николай Алексеевич не мог отдохнуть. Болезненно переживал он свою тяжелую борьбу в непроглядной обстановке эмигрантства.
23 ноября Николай Алексеевич внезапно скончался от разрыва сердца в местечке Сальбри, во Франции, где и похоронен.
Над его скромной могилой на деревенском французском кладбище друзьями его поставлен крест, на котором написано: «Правда Твоя - Правда во веки».
