Курская битва (5 июля-23 августа 1943 г.) - историческое событие, которому часто даются неоднозначные характеристики. Бытует мнение, что только ценой огромных потерь Советской армии удалось остановить противника. Однако это упрощенный взгляд. Перелом на Курской дуге стал возможен благодаря целому ряду факторов.

Решающий момент

Для германского правительства наступательная операция «Цитадель» имела чрезвычайное значение. По всей стране была проведена тотальная мобилизация, в район проведения операции было стянуто огромное количество живой силы и техники.

Верховное командование тщательнейшим образом разрабатывало план действия войск: буквально по часам и квадратным метрам было расписано перемещение каждого подразделения. Только наступление! Никаких других вариантов операция не предусматривала. По указу Гитлера, необходимо было разбить главные силы Красной Армии и быстро расправиться с ее разрозненными и деморализованными остатками.[С-BLOCK]

В районе Курского выступа немцы сосредоточили 50 дивизий, около 900 тыс. солдат. Мощной была и техническая поддержка: три танковые дивизии (2758 танков), около 10 тыс. самоходных артиллерийских установок (САУ) и 2050 самолетов. Кроме этого в район Курска были доставлены порядка 10 тыс. противотанковых орудий и минометов.

Советская армия по количественным показателям превосходила немцев во всех видах вооружения и в плане людских ресурсов. На восьми оборонительных рубежах находились не менее 1 млн. 300 тыс. солдат (около 600 тыс. в резерве), 3444 танка, 19 тыс. орудий и минометов, 2172 самолета. Однако в Генштабе прекрасно осознавали, что техническое оснащение армии было устаревшим, что практически сводило на нет численный перевес. Конечный успех в битве зависел от того, удастся ли «отрезать» танковые клещи германской армии, наступавшей с двух сторон.

Не проиграли, а отошли

Немецкий генерал Эрих фон Манштейн не переставал хвастаться, что вермахт под его командованием уничтожил 1800 советских танков, тогда как немецкие потери были в несколько раз меньше. Еще дальше пошли немецкие историки, подсчитавшие, что германская армия на полях Курской дуги оставила не более 10% личного состава, а безвозвратные потери в танках и САУ не превысили 300 единиц.

Возникает резонный вопрос, почему при таком раскладе, вермахт не только не окружил советские войска, но и обратился в бегство? На это в немецкой историографии заготовлен ответ. Недавно немецкий журнал Welt опубликовал статью, в которой «неопровержимо доказывалось», что под Курском победил вермахт, так как потери личного состава и техники у Красной Армии были в несколько раз больше. И если бы не высадка союзников в Сицилии, которая вынудила Гитлера отвести войска с Восточного фронта, то Германия бы окончательно разбила русских.

Так и Манштейн - одно из главных действующих лиц Курской битв, признавая поражение, все-таки в свое оправдание подчеркивал, что русским удалось задавить германскую армию только благодаря своей массе и ценой чудовищных потерь.

Разведка

Как бы не переоценивали немцы свои достижения, а советское руководство к событиям на Курской дуге подошло во всеоружии. С начала 1943 года наша разведка регулярно докладывала о готовящейся операции «Цитадель» и в общих чертах раскрывала планы Гитлера. 12 апреля Сталин был ознакомлен с точным текстом директивы №6 «О плане операции «Цитадель», которую лишь три дня спустя подписал Гитлер.

Есть несколько версий относительно источников информации. Одним из них называют Джона Кэрнкросса – английского дешифровальщика, члена «кембриджской пятерки», сотрудничавшей с советской разведкой.[С-BLOCK]

Бывший разведчик генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко пишет, что «Джон Кэрнкросс в конце апреля, за два с лишним месяца до начала Курской битвы, передал в Москву сведения о том, что немецкое наступление начнется в начале июля. Это была дешифровка телеграммы в Берлин немецкого генерала-фельдмаршала Максимилиана фон Вейхса, который готовил немецкое наступление на юге от Курска, в районе Белгорода».

По словам Кирпиченко, в телеграмме было точно указано, какие силы немцы задействуют в наступлении, какие подразделения двинутся от Орла, а какие от Белгорода, какая будет развернута техника. Там же было отражено расположение немецких полевых аэродромов.

В своих мемуарах Георгий Жуков утверждал, что он предсказал силу и направление немецких ударов по Курской дуге еще 8 апреля, опираясь на данные разведывательных органов.

Глубокая оборона

Накануне немецкой наступательной операции советскими войсками на курском направлении была создана мощная глубокоэшелонированная система обороны. Командованием было решено провести оборонительное сражение с нанесением по силам противника контрударов в критические моменты.

В поте лица пришлось потрудиться саперам, заминировавшим почти всю прифронтовую зону. В отчетах было зафиксировано, что средняя плотность минирования на направлении ожидаемых ударов противника составляла 1500 противотанковых и 1700 противопехотных мин на каждый километр фронта.

Танки

Без сомнения, танки играли в Курской битве одну из решающих ролей. Советские потери в технике признаны большими, чем немецкие, однако и германские военачальники в отличие от историков называют внушительные цифры собственных потерь. Так, по словам генерала Вальтера Венка, к 7 июля 1943 года только одна 3-я танковая немецкая дивизия лишилась свыше 67% своих танков. Общие потери в различных военных частях доходили до 70-80%. Именно по этим причинам, согласно докладам немецкого командования, вермахт вынужден был затормозить продвижение.

После поражения на Курской дуге, где сошлись танки уральских заводов и германского концерна «Круппа», главу немецкой компании Альфреда Круппа вызвали в ставку. Гитлер в ярости кричал: «Ваши танки хуже русских, мы проиграли битву под Курском из-за вас! Вы главный виновник наших неудач!»

Фюрер ошибался. Немецкая сталь не уступала по качеству уральской, а в чём-то была и лучше. Более того, даже на третий год войны немецкие танковые войска в своей тактической и технической подготовке превосходили советские. Особенно ощутимый перевес намечался с выпуском «Тигров» и «Пантер».[С-BLOCK]

Но на деле все оказалось иначе. В сражениях под Курском учувствовали 144 «Тигра» (или 7,6% от всего количества немецких танков), но за полтора месяца боев немцы безвозвратно потеряли 73 такие машины. Советские танкисты нашли бреши в, казалось бы, неуязвимой новейшей технике. К тому же они в полной мере использовали скорость и маневренность Т-34, а также применяли тактику засад, что и нивелировало качественное превосходство немецких танковых войск.

В самом масштабном в истории танковом сражении – битве под Прохоровкой – с обеих сторон было задействовано около 5 тысяч единиц техники. Потери немцев, по советским данным, составили 80 танков, наши – до 180 машин. Однозначной победы под Прохоровкой одержать не удалось никому. Но советские танкисты смогли остановить противника, пусть и ценой большой крови. Это дало возможность советскому командованию укрепить позиции, подтянуть резервы и приготовиться к наступлению.

Авиация

Еще одной важной причиной, по которой захлебнулась германская атака, историки называют неспособность Люфтваффе завоевать господство в воздухе. В ходе оборонительной операции советские летчики уничтожили около 1,5 тыс. немецких самолетов, в то время как сами потеряли около 460 машин.

В воздушных боях над Курской дугой противник едва ли не впервые с начала войны испытал на себе всю мощь советской штурмовой и бомбардировочной авиации. Воздушный заслон оказался непреодолимой преградой для немецких самолетов не только из-за количественного превосходства техники, но и благодаря самоотверженности, которую демонстрировали советские летчики в каждом боевом вылете.

Тактика

Успех оборонительной операции под Курском обусловлен тем, что советское командование имело представление о планах вермахта и сумело точно определить время и место нанесения главных ударов противника. В районах предполагаемых военных действий Генштаб сосредоточил основные силы, что позволило не только успешно обороняться, но и по мере необходимости вести контрнаступление. Курскую битву можно назвать одной из самых успешных оборонительных операций в ходе Великой Отечественной войны.

Оборонительные рубежи, рассчитанные в первую очередь на отражение массированных танковых ударов, были беспримерными по глубине, инженерному оборудованию позиций и полос, плотности сил и средств. Немецкая атака буквально вязла в выстроенных на ее пути эшелонированных редутах.

Не поддавшись соблазну перейти в наступление ранее, чем того требовала ситуация, советское командование дождалось той крайней точки, когда оборона уже начала давать трещину. И вместо того чтобы бросать на оборонительные рубежи подкрепление, Генштаб неожиданно для германских военных организовал две наступательные операции («Кутузов» и «Румянцев»), результатом которых стал прорыв фронта и окончательный разгром противника.

Предрешенный исход

Несмотря на то что Битва на Курской дуге признана переломным сражением как в Великой Отечественной, так и во Второй мировой войне, многие историки говорят, что поражение Германии было предрешено раньше – под Москвой и в Сталинграде. Такую точку зрения высказывают и некоторые немецкие исследователи.

К примеру, публицист Бертольд Зеевальд пишет, что «Курская битва подтвердила то, что уже давно определяло ход военных действий: Третий рейх ничего больше не мог противопоставить советской производительности. В сущности, ничего не изменилось ни со времен поражения под Москвой, ни со времен Сталинградской битвы».

Историк Карл-Хайнц Фризер, признанный лучшим немецким экспертом по разбору операции «Цитадель», пришел к следующему выводу: «Хотя с объективной точки зрения провал немецкой армии был очевиден уже давно, теперь и простым пехотинцам в окопах на передовых позициях стало понятно, что войну уже не выиграть. В этой связи Курск все же можно рассматривать в качестве своеобразного рубежа, после которого восприятие поражения приобрело иной характер».

По этой же теме:

Что бы произошло, если бы Красная Армия проиграла Сталинградскую битву

Победа Советской армии под Сталинградом переломила ход войны. Битва длилась почти 200 дней и ночей, сражения шли на большом участке фронта, в них одновременно участвовали свыше 2 миллионов человек с обеих сторон. О Сталинградской битве до сих пор пишут и российские, и западные историки. Один из главных вопросов которому посвящаются отдельные работы почему немецкая армия потерпела поражение?

Почему немцы проиграли Сталинградскую битву?

Журнал: История от «Русской Семёрки», альманах №2 , лето 2017 года
Рубрика: Миттельшпиль

Летом 1942 года немецкая армия нацелилась на юг. Предполагалось, что войска дойдут до Кавказа, захватят нефтяные месторождения и выйдут на территорию Ирака и Ирана. Сталинградское направление было вспомогательным. Но вскоре стало ясно, что Сталинград - это мощный транспортный узел. Там же находилась переправа через Волгу, по ней эвакуировались промышленные предприятия и их работники. Сталин понимал всю опасность прорыва немцев к Кавказу и прямо заявлял заместителю наркома нефтяной промышленности Байбакову: если немцы захватят хоть одну скважину, он будет расстрелян.
В августе 1942 года немцы прорвались к Волге, Сталинград был атакован с воздуха. Началась паника.
Для борьбы с ней был выпущен приказ №227 «Ни шагу назад!». Несмотря на всю неоднозначность, приказ сыграл большую роль в битве.
Джеффри Робертс так писал о его цели: «Это бы призыв к дисциплинированному, организованном отступлению и к защите последнего рубежа ценой своей жизни, если того затребуют обстоятельств; Главной целью документа являлось взятие под контроль стратегического отступления Красной армии. И в то же время приказ психологически готовил войска к обороне Сталинграда и стойкому сопротивлению на других подобных рубежах.
Однако именно во время Сталинградской битвы осенью 1942 года было издано запрещение политрукам вмешиваться в решения командиров. И эффективность боевых действий значительно возросла.

План контратаки. Румынские части

В сентябре маршалы Жуков и Василевский были вызваны к Сталину. Положение под Сталинградом было тяжёлым. Сталин предлагал задержать продвижение контрударами, но маршалы предложили вариант точечных ударов по самым слабым частям немецкой армии - это были румынские подразделения. Немцы надеялись на своих союзников, считая, что фланги хорошо прикрыты, а у Советской армии не хватит резервов для сопротивления. Это оказалось ошибкой.
Российский историк Алексей Исаев, впрочем, полагает, что недостаточная стойкость румынских солдат не была виной катастрофы, постигшей немецкую армию. Румынские части были слишком рассредоточены - на одну пехотную дивизию приходилось три километра фронта. Это вдвое превышало рекомендованную полосу обороны. Румынам также не хватало танков и противотанковых орудий.

Создание котла

В ноябре 1942 года советские войска сумели собраться в степи, в темноте, без фар так, что немцы подумали, что подходит очередное подкрепление. Были налажены противовоздушная оборона и авиационное прикрытие - самолёты противника оперативно сбивались. В итоге на километр фронта удалось сосредоточить около трёхсот орудий.
В кольце окружения, сомкнувшемся 23 ноября, казалось около 330 тысяч солдат и офицеров.
Эрих Манштейн, командовавший группой армий «Дон», писал, что исход битвы был практически предрешён: «Германское командование прямо-таки само подготовило его для русских, перейдя к позиционному ведению боевых действий на рубежах, достигнутых к концу летнего наступления».
Немецкие и румынские части, оказавшиеся в зоне вступления, не смогли оказать серьёзного сопротивления. Советская армия сконцентрировала на этом участке лучшее вооружение.
Бывали и курьёзные случаи. Так, фон Миллентин писал в воспоминаниях, что 48-й танковый корпус не мог своевременно выступить, потому что «мыши перегрызли провода наружного освещения на танках», танки, впрочем, были лёгкими, чешского производства, и задержать наступление не помогли бы.

Сжатие кольца

Окружённые сопротивлялись несколько месяцев, но были разбиты. Цена победы оказалась высокой и для советских войск.
Современные историки пишут, что решение наступать с востока и запада было не лучшим - приходилось преодолевать долговременные укрепления немецкой армии. Наступление с севера и юга помогло бы разрезать кольцо быстрее.
Пока шли бои, положение окружённых всё ухудшалось: боевой дух почти исчез, были съедены все лошади, фиксировались случаи каннибализма.
«Воздушный мост», по которому осуществлялось снабжение окружённых, не мог выполнять свои функции в той мере, как обещал Гитлер. А слаженная работа советской авиации и зениток полностью его разрушила.
Лучшие немецкие командиры не смогли придумать хорошего плана ведения боевых действий в условиях окружения. А сам факт взятия в кольцо бросал тень на стратегов вермахта. Многие немецкие историки писали потом, что Сталин хотел большего, чем Сталинград. Однако это неверное мнение: Сталин и сам не ожидал, что в кольце окажется настолько большая группировка войск.
Историк Джеффри Джукс считал, что исход битвы определило «превосходство полководческого мастерства советского командования, а не соотношение сил». Подобной точки зрения придерживались и многие другие исследователи, например Фернан Гамбьез: «Фюрер и его генералы во многом недооценивали умение советского командования, смелость, упорность и патриотизм бойцов Красной армии».

Запрет Гитлера как главная причина поражения

Большинство историков и мемуаристов считают, что армия Гитлера была разбита из-за запрета фюрера на вывод войск из котла. Если бы он дал разрешение в первые дни, шанс прорваться был бы велик.
Британский историк Энтони Бивор писал: «Гитлером овладела навязчивая идея, что отступление 6-й армии от Сталинграда ознаменует собой окончательный уход немецких войск с берегов Волги». Паулюсу было присвоено звание фельдмаршала, и это был явный намёк: фельдмаршалы не сдаются.
Однако российские историки спорят с этим мнением. Алексей Исаев полагает, что немецкое командование не столько «боялось отступать», сколько не верило в то, что из котла не выйти. Из окружения немецкие войска уже выходили, например подо Ржевом. Через несколько недель, когда выяснилась вся серьёзность положения, идти на прорыв было поздно. Стало понятно, что с 6-й армией покончено: её единственной задачей стало сковывание сил противника на как можно более долгий срок.
Некоторые учёные, например Йохен Хелльбек, считают, что после Сталинградской битвы инициатива в войне перешла к Красной армии. Это не так - впереди было, например, наступление немцев под Курском. Но впервые при равенстве сил (а временами при превосходстве немцев) поражение было нанесено многим лучшим полководцам рейха.

Зима 1941-1942 годов в блокадном Ленинграде была поистине страшной. Лютый голод, морозы, бомбежки и артобстрелы уносили ежедневно жизни тысяч горожан. В первую блокадную зиму в Ленинграде не было электричества, вышли из строя водопровод и канализация, не работал общественный транспорт.

Тем не менее, город не пал, войска по-прежнему удерживали фронт, и некоторое уныние и недоумение проявилось в рядах гитлеровцев, не понимавших, как такое возможно.

К началу апреля 1942 года, немецкое командование решило поднять боевой дух своих войск, утомленных бесплодными атаками советских позиций. Специально для этого была издана газета под названием «Ленинград - город мертвых», напичканная фотографиями жертв и разрушений. Смысл газеты сводился к тому, что осажденный город практически вымер, и падение его - вопрос если не нескольких дней, то нескольких недель.

Листовки с подобным же содержанием гитлеровцы разбрасывали и над самим Ленинградом.

Высшее руководство города сочло необходимым убедительно доказать врагу, что Ленинград жив. Причем сделать это следовало незамедлительно.

Футбольная спецоперация

Неизвестно, кому именно из руководителей пришло в голову ответить немцам футбольным матчем. Тем не менее, 5 мая 1942 года капитан НКВД, а в мирное время футболист Виктор Бычков был срочно отозван из расположения войск на Пулковских высотах. Прибыв к генералу, он услышал невероятный, с его точки зрения, приказ: организовать в городе футбольный матч. Никаких возражений генерал не принимал, сухо отметив, что на выполнение приказа капитану Бычкову даются сутки. Участие в матче должны были принять те футболисты, которых удастся разыскать за отведенное время.

Война заставляет сначала решать поставленную задачу, а потом размышлять над тем, насколько она выполнима.

В 14:00 6 мая 1942 года на поле стадиона вышли команды «Динамо» (Ленинград) и сборная Ленинградского гарнизона.

Матч обслуживал известный питерский арбитр Николай Усов . Усилиями властей на матч на машинах были доставлены около двух тысяч зрителей. Собирать болельщиков при помощи афиш было некогда - матч организовывался в кратчайшие сроки и в условиях строжайшей тайны.

Матч, продолжавшийся все положенное время - два тайма по 45 минут, завершился со счетом 7:3 в пользу «Динамо». Комментарий матча на русском и немецком языках был записан на стадионе и на следующий день при помощи громкоговорителей передавался на линии фронта как для советских солдат, так и для гитлеровцев.

Впечатление от этого радиорепортажа оказалось куда сильнее, чем от гитлеровских газет. Ветераны вермахта, воевавшие под Ленинградом, вспоминали после войны, что для них новость о том, что русские в этом кажущемся мертвом городе играют в футбол, стала настоящим потрясением. «Есть ли вообще на свете что-то, что может сломить этих людей?» - задавались вопросом гитлеровские солдаты.

Игра во имя жизни

Если противник пребывал в состоянии шока, то ленинградцы, выжившие в страшную первую блокадную зиму, узнав о футбольном матче, испытали невероятный прилив сил. Игра сразу превратилась в легенду, которая облетела город, обрастая все новыми и новыми подробностями.

Ленинградское партийное руководство поняло, что с пропагандистским ответом гитлеровцам оно не ошиблось. Уже 31 мая 1942 года состоялся следующий матч, в котором ленинградское «Динамо» встречалось с командой Н-ского завода (так сообщалось в газетах).

На этот раз об игре оповестили заранее, с фронта специально отозвали целый ряд известных до войны игроков, а футбольный матч стал частью целого спортивного праздника, проведенного в блокадном городе.

Футболисты питались так же, как и жители осажденного Ленинграда, лишь перед самым матчем им специально немного увеличили паек. Участники игры с трудом выдерживали физические нагрузки, но встречу отыграли от начала и до конца.

В 1991 году на питерском стадионе «Динамо» была установлена памятная табличка с именами участников блокадного матча 31 мая 1942 года.

Футболисты вспоминали, что вечером после тех игр от непосильных нагрузок лежали пластом, слушая запись матча по радио. Они сами не понимали, как им несколько часов назад удавалось играть в футбол?

7 июня 1942 года «Динамо» и команда Н-ского завода провели еще один поединок, завершившийся со счетом 2:2. Под названием «Н-ский завод» скрывалась команда, костяк которой составляли игроки ленинградского «Зенита».

Победа

С этого момента футбол вернулся в Ленинград и не уходил из него до самого снятия блокады.

Гитлеровцев такая стойкость и жизнелюбие жителей осажденного города не только шокировали, но и порядком разозлили.

Некоторые матчи немцы сознательно сопровождали артобстрелом, так что игрокам и болельщикам приходилось прерываться на время, прячась в укрытиях. Однако затем матчи возобновлялись вновь.

В январе 1944 года войска Ленинградского и Волховского фронтов сняли блокаду с города на Неве, продолжавшуюся почти 900 дней.

В том же 1944 году в Советском Союзе возобновился прерванный войной розыгрыш Кубка страны по футболу. В его финале 27 августа на московском стадионе «Динамо» в присутствии 70 тысяч зрителей сошлись команды ленинградского «Зенита» и столичного ЦДКА. Со счетом 2:1 победил «Зенит». Эта победа в 1944 году стала для «Зенита» единственной за всю историю Кубка СССР.

Но эта победа, безусловно, является самой заслуженной во всей многолетней истории «Зенита». Ведь начиналась она с футбольного матча в мае 1942-го, которым город, объявленный врагами «мертвым», доказал всему миру, что он жив и несломлен.

БЛОКАДНЫЙ МАТЧ.

31 мая в Санкт-Петербурге отмечают 70‑летие со дня невероятного события, навсегда вошедшего в историю. Согласно официальной версии, 31 мая 1942 года, в самый разгар блокады, в Ленинграде прошел футбольный матч, в котором игроки местного «Динамо» встретились с командой Ленинградского металлического завода.

Текст Игорь Борунов

Эту историю в том или ином виде в Петербурге знают практически все. Пережив самую страшную зиму 1941–1942 годов, блокадный Ленинград только-только начинал приходить в себя. Заработала Дорога жизни, к тому же в город ежесуточно стало приходить до 200 вагонов с продовольствием... Очень важно было поддержать веру ленинградцев в то, что все закончится хорошо. И кому-то там наверху пришла идея: в блокадном городе должны вопреки всему сыграть в футбол. И сыграли – на стадионе «Динамо», что на Крестовском острове.

До сих пор не утихают споры о том, какой именно матч считать тем самым первым блокадным. Версии разные. Широко известно мнение, что настоящий блокадный матч состоялся уже 6 мая. Футболисты ленинградского «Динамо», говорят, встретились с командой Балтийского флотского экипажа и победили со счетом 7:3. Возможно, так и было, тем более что на этом настаивали непосредственные участники событий, в частности вратарь, а впоследствии комментатор Виктор Набутов. Но гораздо больше свидетельств, позволяющих считать первым официальным матчем игру 31 мая между динамовцами и сборной, представлявшей Ленинградский металлический завод имени Сталина (ЛМЗ), в которую вошли футболисты ленинградских клубов «Зенит» и «Спартак», а также несколько рабочих. Из соображений военного времени название команды-соперника бело-голубых звучало как «команда Н-ского завода».

Встреча завершилась убедительной победой лучше готовых к ней динамовцев – 6:0, но уже через неделю в повторной игре Н-ский завод едва не взял реванш, добившись ничьей – 2:2. После этих матчей спортивные соревнования в осажденном городе стали почти регулярными.

КТО ИГРАЛ

«Динамо» – «Н-ский завод» – 6:0

«Динамо»: Виктор Набутов, Михаил Атюшин, Валентин Федоров, Аркадий Алов, Константин Сазонов, Виктор Иванов, Борис Орешкин, Евгений Улитин, Александр Федоров, Анатолий Викторов, Георгий Московцев.

«Н-ский завод»: Иван Куренков, Александр Фесенко, Георгий Медведев, Анатолий Мишук, Александр Зябликов, Алексей Лебедев, Николай Горелкин, Николай Смирнов, Иван Смирнов, Петр Горбачев, В. Лосев.

Судья Павел Павлов.

Заслуженный тренер СССР Герман Семенович Зонин приехал в Ленинград из Казани в 1949 году. На Волге он посещал матчи с участием футболистов «Динамо» и «Зенита», эвакуированных из Ленинграда.

– Команда «Динамо» была визитной карточкой города. Их все знали и любили. Хорошие были ребята. Дружная команда. Душой ее был Валентин Федоров, игравший за «Динамо» вместе с братом Дмитрием. Почти вся команда «Зенит» была в эвакуации, а из числа динамовцев в Казань уехали лишь несколько человек. Они там работали на заводе, а по субботам играли в футбол. Народу на матчах было битком! Показывали классный футбол. Никогда не забуду, как Пека Дементьев (на тот момент футболист «Зенита». – Прим. ред.) по просьбе публики начинал делать свои финты. Отобрать мяч без фола у него было просто невозможно, – вспоминает Зонин.

С участниками блокадных матчей Зонин познакомился уже в Ленинграде, когда стал играть за «Динамо».

– Мы встречались с вратарем Виктором Набутовым на стадионе «Динамо». Набутов вернулся после болезни, и я каждый день его тренировал. С Аркадием Аловым был в хороших отношениях, но, когда я пришел, он уже играл не в «Динамо», а в «Зените». В «Динамо» я поиграл вместе с Анатолием Викторовым. Потом он ушел – Всеволод Бобров взял к себе, и Викторов трижды становился чемпионом Советского Союза по хоккею в составе ВВС. Помню Костю Сазонова – красивый парень! Играл крайнего нападающего. Перед матчами он на машине всегда делал круг по площади. Девки за ним бегали! А затем возвращался на стадион, – рассказывает Зонин.

Прошу Германа Семеновича рассказать о предыстории блокадного матча.

– Динамовцев война застала в Тбилиси. Они вернулись в Ленинград и все как один записались в ряды Красной Армии. Поскольку они представляли общество «Динамо», многие работали в милиции и НКВД – обезвреживали шпионов, которые показывали немцам, где бомбить. Был такой молодой игрок – Федор Сычев, центральный защитник. Осенью 1941‑го он был на дежурстве. Началась бомбежка. Увидев пожилую женщину, которая переходила дорогу, Федор решил ей помочь пойти в убежище. В момент разрыва снаряда он накрыл ее своим телом. Она осталась жива, а он погиб, – вздыхает ветеран отечественного футбола.

Кроме Сычева суровое военное время не пощадило еще нескольких игроков той команды. При разных обстоятельствах погибли Николаев, Шапковский и Кузьминский.

– Валентин Федоров был хорошим организатором. Ему и Алову доверили собрать игроков. Вызвали в горком партии. А почему вызвали? Пропаганда Геббельса растрезвонила на весь мир, что город Ленина – город мертвых, жители уже начинают заниматься каннибализмом. Тогда горком решил провести футбольный матч. Федорову и Алову дали задание собрать футболистов. Другую команду собирали профсоюзы. Конечно, люди были худыми и голодными, но вышли играть, – продолжает Зонин.

«СЧИТАЙТЕ ИГРУ БОЕВЫМ ЗАДАНИЕМ»

К сожалению, из непосредственных участников тех событий до наших дней не дожил никто. Последний – нападающий «Динамо» Евгений Улитин – ушел из жизни в 2002 году. Именно он запечатлен на единственном сохранившемся достоверном снимке блокадного матча, сделанном фотокорреспондентом ТАСС Васютинским. Обратимся к блокадным воспоминаниям организаторов игры, опубликованным в газетах в 1970–1980‑е годы.

Валентин ФЕДОРОВ, полузащитник «Динамо»:

– Однажды меня и Аркадия Алова вызвали в военный отдел горкома партии. Заведующий спросил, кто из футболистов остался в городе, чьи адреса или места службы мы знаем. Видя наше недоумение, он разъяснил: «Военный совет фронта решил провести в блокированном городе футбольный матч и придает этой игре большое значение. Считайте ее своим важнейшим боевым заданием». Задание было сложным. Команды «Динамо» тогда фактически не существовало. Шестеро футболистов находились в Казани, четверо погибли, один тяжело ранен и эвакуирован. Но комплектование оказалось не самым трудным. Как играть, когда сил не хватало даже на ходьбу? Однако постепенно собирались игроки, и мы приступили к тренировкам. Тренировались два раза в неделю.

Александр ЗЯБЛИКОВ, полузащитник и капитан команды Н-ского завода:

– Нас, игроков предвоенного «Зенита», весной 1942 года осталось в городе не так уж мало. Почти все трудились в цехах Металлического завода. Я, например, был заместителем начальника противовоздушной обороны цеха. Ни о каком футболе, естественно, мы и не помышляли. В начале мая я совершенно случайно столкнулся на улице с игроком «Динамо» Дмитрием Федоровым и уж совсем неожиданно тут же получил от него предложение сыграть с динамовцами. Проблем с комплектованием у нас было больше. Пришлось собирать игроков из «Спартака» и других городских команд. Некоторые включенные в состав так и не вышли на поле – настолько обессилили от голода. Форму нам дали соперники. Динамовцы, которым удалось немного потренироваться, предлагали играть два тайма по 45 минут. Заводчане соглашались только на два по 20. «Давайте сначала полчаса, – сказал я, подойдя к судье Павлову. – Если выдержим, то и все 45 минут». У нас не было вратаря, поэтому в ворота встал защитник Иван Куренков, но все равно не хватало еще одного футболиста. Тогда динамовцы уступили нам своего игрока Ивана Смирнова. И все-таки мы выдержали два тайма, потому что понимали: город должен узнать, что мы играли.

Перед повторным матчем 7 июня команда Н-ского завода разыскала вратаря, Куренков занял привычное место в обороне, и заводчане едва не добились победы.

Сын голкипера «Динамо» Виктора Набутова – комментатор, журналист и продюсер Кирилл Набутов признался, что отец не любил говорить о блокадном матче. Но поведал впечатления другого игрока бело-голубых – Михаила Атюшина, оперуполномоченного ленинградской милиции, который до войны играл в футбол лишь на любительском уровне.

– Я говорил с Михаилом Атюшиным, футболистом и гимнастом, который участвовал в матче и чья фамилия тоже есть на мемориальной доске, – рассказывает Набутов. – Он как-то в мае пошел на стадион «Динамо» заниматься гимнастикой. В зимние месяцы не тренировался – блокада, голод. Пришел и встретил ребят-футболистов. Те ему и говорят: «О! Хорошо что ты нам попался! Пошли, сыграем». Сыграли, но подробности он не очень помнил.

«В АУТ НЕ БИТЬ – ТАМ КАРТОШКА»

Любимый многими ленинградцами стадион «Динамо» за последние 70 лет почти не изменился, разве что вместо больших трибун появились здания, предназначенные для других видов спорта.
В 1942‑м для игры в футбол на «Динамо» было пригодно только одно из трех запасных полей. На главную площадку упал немецкий снаряд. На двух других выращивали брюкву и капусту. И только на третьем поле, слева от главного входа, можно было играть в футбол, хотя тоже не без ограничений.

– Когда они вышли на поле, им сказали: постарайтесь в аут не бить, потому что там посажена картошка. Картошка в блокаду – это жизнь. Когда закончился первый тайм, игрокам предложили отдохнуть, но они ответили, что отдыхать не будут, потому как если присядут, то уже не смогут встать, – рассказывает Герман Зонин.

Свидетельства игроков позволяют понять, насколько им было тяжело.

Анатолий МИШУК, зенитовец, хавбек команды Н-ского завода:

– Весной меня поместили в заводской стационар в последней стадии дистрофии. Когда вышел оттуда, меня разыскал Зябликов, сказал, что будет игра. Кажется, я был самым слабым из наших. Помню такой эпизод: идет несильная длинная передача. Я, как сотни раз делал в довоенных матчах, принимаю мяч головой, а он… сбивает меня с ног.

«НА ДВОРЕ ВОЙНА, А ТУТ КАКАЯ-ТО
ШАНТРАПА МЯЧ ГОНЯЕТ!»

Сведения о том, сколько на игре было болельщиков, в разных источниках сообщаются разные – от нескольких десятков раненых из соседнего госпиталя до 350 выпускников командирских курсов. До войны динамовцы были любимцами города, их знали в лицо, но блокадные невзгоды изменили людей до неузнаваемости. Ленинградцы, оказавшиеся на месте проведения встречи, были крайне изумлены, когда поняли, кто перед ними.

Евгений УЛИТИН, динамовец:

– Накануне игры в часть, где я служил сержантом связи, пришла телефонограмма о том, что необходимо прибыть на матч. Ранним утром я на попутной машине поехал в Ленинград, сошел с грузовика у Дворцовой площади. Дальше до стадиона шел пешком. Там обнялся с товарищами, подобрал бутсы и форму. «На дворе война, а тут какая-то шантрапа мяч гоняет!» – возмущались болельщики. Они просто не узнали своих недавних кумиров. На первых минутах нас не слушались ни ноги, ни мяч. Но ребята потихоньку завелись, и игра пошла. «Ба! Да это же Орешкин! Набутов! Федоровы!» – раздавалось с трибун, которые тут же оттаяли и начали болеть на всю катушку. Несмотря на теплый день, играть было трудно, в конце матча сводило ноги. Однако большинство динамовцев имели куда больше сил, чем наши соперники. Кроме того, в их воротах стоял полевой игрок. Во многом этим и объясняется крупный счет. По ходу игры хотелось замениться, но мы с большим трудом набрали людей на два состава. Поле участники встречи покидали в обнимку. И не только потому, что гордились друг другом – просто так было легче идти. Вернулся в часть под Шлиссельбург и недели две еле-еле ходил.

Футболисты отлично понимали важность возложенной на них миссии. Необходимо было посрамить фашистскую пропаганду и подарить городу надежду на мирную жизнь.

Валентин ФЕДОРОВ:

– Было трудно. И мышцы болели страшно, и мяч казался тяжелее, чем обычно. И летел он не так далеко. Но все это было ничто в сравнении с настроением. Мы понимали, как важно просто сыграть…

Действительно, радиорепортаж об игре, который появился на следующий день, на передовой встретили с необычайным воодушевлением. Бывший нападающий «Динамо» Николай Светлов написал об этом в письме: «Никогда не забуду день, когда в траншеях на Синявинских болотах, в 500 метрах от немцев, я услышал репортаж со стадиона «Динамо». Сначала не поверил. Побежал в землянку к радистам. Они подтвердили: верно, передают футбол. Что сделалось с бойцами! Все были возбуждены».

МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ

Вокруг блокадного матча, а точнее, блокадных матчей – мы знаем, что их было несколько, – существует немало сомнительных сведений, а порой и откровенных домыслов. Но важно именно то, что в тяжелом 1942 году в блокадном Ленинграде действительно играли в футбол, и не раз. В то же время ряд фотографий якобы блокадного матча не имеют к нему отношения, поскольку на них изображена игра на полуразрушенном стадионе имени Ленина, а вовсе не на «Динамо». Не было и не могло быть прямой радиотрансляции на советские и немецкие окопы. По радио об игре рассказывали в записи.

– Никакого репортажа на вражеские окопы не было, – рассуждает Кирилл Набутов. – Работала разведка. В случае прямого репортажа немцы мгновенно бы определили, где проходит матч, и спокойно могли обстрелять место скопления людей. А так выстрелы были, но далеко. В нескольких сотнях метров упал снаряд, и все. Как всегда, реальность скромнее, чем легенды, которые ей сопутствуют. Я разговаривал с австрийским коммунистом Фрицем Фуксом. Во время блокады он работал на ленинградском радио – на немецком языке вел пропагандистские новостные выпуски, которые транслировались на вражеские войска. Ему кто-то на радио рассказал: «Слышал? На «Динамо» вчера играли в футбол» – «Да что ты? Конечно, я об этом расскажу!» И в выпуске новостей он сообщил о матче. Блокадных матчей было много.

«В 2018‑м К ПАМЯТНИКУ ФУТБОЛИСТАМ-
БЛОКАДНИКАМ БУДУТ ВОЗЛАГАТЬ ЦВЕТЫ»

31 мая, в день 70‑летия легендарного матча, рядом с полем, на котором прошла игра, будет открыт памятник: два борющихся футболиста, рядом – скамейка, на которой лежат цветы и военная форма. Питерский телекомментатор Геннадий Орлов надеется, что дело не ограничится открытием памятника и мемориальной табличкой, появившейся в 1991 году.

– Представляете, на чемпионат мира-2018 будут приезжать футболисты и болельщики из самых разных стран и возлагать цветы в память о победе духа. Участники блокадного матча были дистрофиками. Они говорили: «Лучше не делайте нам перерыв между таймами, потому что, если мы остановимся, нам будет уже не подняться». Я имел честь знать многих участников матча. Потрясающие люди – такой внутренней красоты! Это надо воспевать, и музей должен быть, – убежден Орлов.

…Уже страданьям нашим не найти
Ни меры, ни названья, ни сравненья.
Но мы в конце тернистого пути
И знаем – близок день освобожденья.

Эти строки принадлежат советской поэтессе Ольге Берггольц , которая в годы Великой Отечественной войны оставалась в блокадном Ленинграде.

День освобождения настал через несколько лет после того, как было написано это стихотворение. Ровно 73 года назад Ленинград был окончательно освобождён от блокады.

Надежда и футбол

…Шёл 1942-й. Ленинградцы пережили первую блокадную зиму, которая выдалась довольно суровой: бывало, что температура падала до минус 32,

а отопление в дома не поступало, канализация и водопровод не работали. Ещё в апреле покровы снега в некоторых местах достигали 52 сантиметров, а воздух оставался холодным вплоть до середины мая.

Но в сердцах людей, несмотря на голод, холод и разрывающиеся вокруг снаряды, было то, что помогало им жить дальше – надежда. Надежда на то, что город выстоит. Во что бы то ни стало. Этот огонёк в душе они старались поддерживать различными способами: кто-то писал стихи и поэмы, кто-то сочинял музыку. А были те, кто играл в футбол.

Удивительно, как в условиях блокадного города кому-то пришла в голову мысль провести футбольный матч, но 6 мая 1942 года Ленгорисполком принял решение: игре – быть!

Архив клуба. 1942 год. Блокадный матч

Собрать игроков оказалось непросто: многие из футболистов воевали, а те, кто работал в городе, были настолько истощены, что вряд ли бы пробежали и несколько десятков метров. Каким-то чудом команды всё же набрали: с Невского Пятачка был вызван вратарь Виктор Набутов , с Карельского перешейка – Дмитрий Фёдоров , отозваны были и Борис Орешкин, Михаил Атюшин, Валентин Фёдоров, Георгий Московцев, и другие футболисты-блокадники. «Динамо» напоминало ту команду, которая была до войны, а вот коллектив Металлического завода, против которого они играли, состоял из тех, кто хоть как-то умел играть и был в силах бегать по полю.

Изначально предполагалось, что матч пройдёт на стадионе «Динамо», но основное поле было настолько изуродовано падавшими снарядами, что игру перенесли на резервное поле по соседству. Всё было как в рядовом матче чемпионата: команды и форму раздобыли, судью пригласили (на игре работал арбитр всесоюзной категории П.П. Павлов), даже болельщики нашлись.

Играть было тяжело. Понятно, что на современный футбол это было совершенно не похоже: большинство игроков были истощены, поэтому у них часто кружилась голова и появлялась одышка. В перерыве между получасовыми таймами никто из них на траву не садился – иначе подняться потом так бы и не смог.

Немцы, услышав по радио трансляцию игры, решили сорвать матч, поэтому в начале второго тайма район стадиона был обстрелян, а один из снарядов упал в угол поля. Все игроки и зрители тут же отправились в бомбоубежище, но после артобстрела матч возобновился и витоге закончился победой «Динамо» со счётом 6:0. Футболисты покидали поле обнявшись.

После этой игры в блокадном городе состоялось ещё несколько матчей этих же команд – 30 июня и 7 июля 1942 года.

Город, который немцы считали мёртвым, был жив.

Забыть нельзя

В 1991 году на одной из стен стадиона была установлена мемориальная табличка: «Здесь, на стадионе «Динамо», в самые тяжёлые дни блокады 31 мая 1942 года ленинградские динамовцы провели исторический блокадный матч с командой Металлического завода».

Последний участник тех матчей, Евгений Улитин , умер в 2002 году.