2.13. Фарс с возведением на трон Челяднина и хана Симеона Библия подчеркивает, что арестованного Самсона приводят к филистимлянам в разгар их веселья, дабы ПОЗАБАВИТЬ присутствующих: «Владельцы Филистимские собрались, чтобы принести ВЕЛИКУЮ ЖЕРТВУ Дагону, богу своему, и

Не мог сиять, сияя в злате.
Сияют добрые дела!"

Так писал действительный тайный советник, будущий министр юстиции Российской Империи Гаврила Романович Державин.

Некоторые современники считали, что Гаврила Романович несколько недолюбливал сенаторов вообще. Но очень вовремя он скончался, сами знаете в гроб сходя что сделав.

А ему отвечал Алексей Михайлович Жемчужников, с некоторой стороны известный больше нам не как служащий Сената, а как Директор Пробирной Палатки Козьма Прутков:

"Так поиграл в слова Державин,
Негодованием объят.
А мне сдаётся (виноват!),
Что тем Калигула и славен,
Что вздумал лошадь, говорят,
Послать присутствовать в сенат.
Я помню: в юности пленяла
Его ирония меня;
И мысль моя живописала
В стенах священных трибунала,
Среди сановников, коня.
Что ж, разве там он был некстати?
По мне — в парадном чепраке
Зачем не быть коню в сенате,
Когда сидеть бы людям знати
Уместней в конном деннике?
Что ж, разве звук весёлый ржанья
Был для империи вредней
И раболепного молчанья,
И лестью дышащих речей?
Что ж, разве конь красивой мордой
Не затмевал ничтожных лиц
И не срамил осанкой гордой
Людей, привыкших падать ниц?..
Я и теперь того же мненья,
Что вряд ли где встречалось нам
Такое к трусам и к рабам
Великолепное презренье."

Но видели бы они состав нынешнего Сената Российской Федерации! Во подивились бы мальтийский кавалер на пару с помощником статс-секретаря Государственного Совета!!

Среди нынешних наших сенаторов испанский жеребец Инцитат, римский гражданин и сенатор, был бы, похоже, просто образцом ума, благонравия и полезного прочим гражданам законотворчества.

Вот, например, биография из Вики (биографии теперешних читаются с гораздо меньшим интересом, а то и с непочтительным к этим мудрым мужам смехом) этого замечательного жеребца Инцитата:

Император женил Инцитата на кобыле по имени Пенелопа. Первоначальным именем коня было «Порцеллиус» (Поросёнок), но Калигула решил, что это недостаточно красиво, да и лошадь начала выигрывать на скачках , поэтому его перекрестили в Быстроногого.
Выступал в гонках за партию «зелёных» (за которую болел император). Накануне скачек рядом со стойлом Инцитата было запрещено шуметь под страхом смерти, и по этому поводу случались казни.
Сначала Калигула сделал его гражданином Рима, затем сенатором и, наконец, занёс в списки кандидатов на пост консула . Дион Кассий уверяет, что Калигула успел бы сделать коня консулом, если бы не был убит (59. 14). Светоний подтверждает это намерение.
Кроме того, после того, как Калигула объявил себя богом, ему понадобились жрецы. Верховным жрецом для себя он являлся сам, а подчинёнными жрецами стали Клавдий , Цезония , Вителлий , Ганимед, 14 экс-консулов и, разумеется, Инцитат. За должность каждому требовалось заплатить 8 000 000 сестерциев (Калигула искал средства наполнения опустевшей казны). Чтобы конь смог собрать нужные средства, от его имени все лошади Италии были обложены ежегодной данью, в случае неуплаты они отправлялись на живодёрню.
Наконец, он объявил своего коня «воплощением всех богов» и приказал его почитать. К обычной форме государственной присяги добавилось «ради благополучия и удачи Инцитата».
После убийства императора в защиту Инцитата было сказано, что он, в отличие от прочих сенаторов, никого не убил и не дал императору ни одного дурного совета. Сенаторы также столкнулись с проблемой: по римским законам до окончания срока полномочий никого из сената, даже коня, выгнать было нельзя. Тогда император Клавдий нашёл выход: Инцитату урезали жалованье, и он был выведен из состава сената, как непроходящий по финансовому цензу .

А вот последняя инициатива наших членов Совета Федерации, то бишь сенаторов, мудростью и доблестью в силу общего развития человеческой цивилизации, казалось бы, жеребца Инцитата должных превосходить:

В России предложили законодательно снизить минимальный градус водки до 37,5 процента. Поправки вступят в силу с 1 июля 2018 года. Об этом во вторник, 26 декабря, пишет газета «Известия».
Это снимет противоречие между законом и ГОСТом, считают авторы инициативы — члены Совета Федерации. Согласно закону «О госрегулировании производства и оборота этилового спирта», водка — это напиток, который произведен на основе этилового спирта с крепостью 38-56 процентов.
«В описании особых свойств товара с наименованием места происхождения "Русская водка" сказано, что ее нижняя крепость составляет 37,5 процента», — отметил сенатор Сергей Рябухин и подчеркнул, что юридическую коллизию нужно разрешить с учетом этого факта.

Хотелось бы для полноты картины безумного сенаторского наезда на самую святую нашу скрепу привести ещё одну цитату:

Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением?

Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами?

До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды?

Марк Туллий Цицерон

Ох уж эта волшебная сила искусства! Стоило написать о политически-подкованных и , как тема пошла в народ - галковский написал как англичане спасли собачку Романовых , кто-то из националистической тусовки тоже стал писать о звершуках (жаль я потерял ссылку!). В общем тема животных в политике заняла заслуженное место в поп-культуре - можно надеяться на долгоиграющие последствия.

С другой стороны тут произошло историческое событие - нога жж юзера впервые ступила в лоно Сената Российской Федерации .

В связи со столь примечательным событием невозможно не вспомнить зверушку, с которой по совести и стоило начать тему политических животных - любимый конь римского императора Калигулы по кличке Инцитат однажды ставший римским сенатором.

Обычно Инцитата подают как символ своевластия правителя; сумасшедших приказов, которые, тем не менее, приводятся в исполнение; назначения на должность человека, совсем не подходящего для неё по всем параметрам. А Калигулу соответственно преподносят как слабоумного, введшего коня в сенат просто из-за собственного сумасшествия.

Возможно я вас удивлю, но любой политик - слабоумный псих. Достаточно заглянуть в первую попавшуюся газету, на карикатуру да или просто пройтись по жж. Есть и определенные сайты вроде компромат.ру или лукмор, где вообще нет ни одного положительного персонажа. Хуже ситуация только когда какого-нибудь политика свергают и его место занимают оппоненты, у них тут же начинается настоящий литературный процесс черного пиара. Свергнутый правитель быстро превращается в тирана, вонючку и вообще исчадье ада от которого несло серой. Новыми властями пишутся десятки и сотни книг и монографий где подробно расписываются все зверства, и непотребства "старого режима". Ведь проигравшего нет, он ничего не может ответить, по этому врать можно без оглядки - "отсутствующий всегда не прав". По этому в любом политическом вопросе смотрите не что пишут, а кто и когда это сказал - потом уже можно смотреть на факты.

Степень гротеска обычно прямо пропорциональна вменяемости и уму обслуживаемого объекта. Посмотрите на людовика Короля-Солнце, Гитлера или Николая Второго - в массовой культуре это олицетворение зла, безумия и низости. Хотя если посмотреть на их биографию это чуть ли не святые люди.

И наоборот ничтожества и предатели равносильно своей подлости и ничтожности предстают на бумаге рыцарями без упрека и изъяна. Сложно найти что-нибудь плохое о Сталине, Путине или Пол-Поте, ведь как безвольная марионетка может быть плохой? Это невозможно по определению.

По этому такие заходы про николая-кровавого, "после нас хоть потоп" и "нет хлеба - ешьте пирожные" обычно рушатся под весом собственных доказательств. Вроде пишут про какого-то психа Калигулу, фильмы снимают про психопата но при этом говорят, что он управлял всей римской империей и успешно боролся с заговорами, вел победоносные войны, проводил масштабные реформы и в общем вел тонкую политическую игру в кишащем интригами Риме. Какой же это психопат, если он способен к искушенному стратегическому планированию?

Соответственно и его "безумное" глумление над сенатом было образцовым. Неискушенный в политике человек, может думать, что компромат или глумление нужно проводить максимально сильным и быстрым ударом - рассказать такую правду, что бы было не отмазаться. Но на практике гораздо эффективнее оказывается "непубликация" компромата, или медленное, постепенное, миллиметр за миллиметром издевательство, когда компромат публикуется по слову, по строчке, абзацу и удовольствие растягивается на сколько это возможно. Такая медленная гильотина гораздо чувствительнее для врага. Как одна только угроза страшнее действия.

"Лошадь Калигулы", картина Сальвадора Дали.

Обслужил Калигула убогих сенаторов по первому разряду. Для начала скажу что коня звали «Порцеллиус» (Поросёнок), но Калигула решил, что это недостаточно красиво и по этому коня посетила небывалая удача - он стал постоянно выигрывать на скачках, за что и был жалован именем Инцитат (быстроногий, борзой). Выступал в гонках за партию «зелёных» (за которую болел император). Удача была так велика, что на кануне скачек рядом со стойлом Инцитата было запрещено шуметь под страхом смерти, и по этому поводу случались казни.

Кстати, обычно историки Рима крайне мало внимания уделяют римским циркам, точнее уделяют но косвенно. Мол были цирки, но лишь в качестве развлечения для черни, позволяющего забыть о политике в рамках нацпроекта "Хлеба и Зрелищ". Но как вы легко можете видеть такого не происходит даже в современных гигантских государствах с религией футбола, а уж в городах-полисах античности, где все друг друга знали, видели все на сквозь и было регламентировано кому какой длинны тунику носить... Цирк в Риме, в отличии от Сената играл первостепенную роль. Двухпалатного парламента с фиктивной нижней палатой еще не было, да и не могло быть в полисе, его функции выполнял его величество Цирк. По этому все страсти кипели на стадионах - все общество было разделено на несколько "футбольных команд" и именно вокруг них бурлила вся культурная и политическая жизнь. Основным видом спорта был не футбол как сейчас, а больше похожие по формату на всеобщее голосование гонки на колесницах.

Поставка лошадей и возниц первоначально исходила от государства и сдавалась магистратами на откуп. Чем дальше, тем крупнее становились приплаты магистратов, дело же поставки организовалось в два больших предприятия, может быть, субсидируемые правительством. Предприятия эти содержали конюшни, лошадей, персонал возниц, школы для возниц, выезжали лошадей и т. п. Техническое имя этих предприятий было factio; главный заведующий носил имя dommus factionis. Различались factiones между собою цветами.

Две компании республиканского времени одевали своих наездников одна в белое, другая в красное, и носили поэтому имя: одна - russata, другая - albata. В императорское, вероятно, время к этим двум присоединились синие и зелёные (лат. factiones veneta и prasina); временно при Домициане имелись ещё золотые и пурпуровые (лат. purpureus pannus и auratus pannus). Из этих партий видную роль играли в императорское время только синие и зелёные; около них сосредоточился весь интерес посетителей Цирка. Интерес к лошадям, к возницам, азарт ставок - все это, раздуваемое участием высших слоев общества вплоть до императора, повело к тому, что интересы Цирка были насущнейшими и живейшими интересами Рима.

Интерес сосредоточивался на постоянных носителях тех или других преимуществ - компаниях, поставщиках лошадей и возниц, - и раздувался самими компаниями; зритель привыкал усваивать себе интересы компании, и, таким образом, получилось страстное участие в судьбе не лошади или возницы, а партии. Страстность доходила до схваток и битв; влиятельные люди одной партии старались повредить другой; сами императоры проводили немало времени в конюшнях любимой партии и мощью своей власти поддерживали её в ущерб другой. С падением культурности страстность достигает своего апогея на ипподроме Константинополя. Пристрастие к партиям поддерживало интерес к носителям славы партии - возницам и лошадям, особенно к возницам, так как от их ловкости всего более зависела победа.

Большой интерес возбуждали и лошади. Все знали знаменитых левых пристяжных (лат. funales), побеждавших по сотне раз. Испания, Африка, Италия, Греция, Каппадокия конкурировали высотою крови и скаковых качеств своих конских заводов. Потребление и спрос на лошадей были громадны; конские заводы, очевидно, давали крупным заводчикам хорошие доходы. Особенно крупные предприятия этого рода создали чудные пастбища Африки; немало сохранилось мозаик, свидетельствующих о любви к лошадям, интересе к ним и распространённости коннозаводства в этой римской провинции. Каждая лошадь имела своё имя и свою генеалогию; сотни имен переданы нам разнообразными памятниками, от мозаик и до свинцовых входных билетов-тессер. Лошади-победители на пути в свои конюшни справляли настоящие триумфы.

Таковы были элементы, из которых слагалась цирковая жизнь. Одинаково страстно жили этой жизнью и Рим, и провинции. Антиохия или Лион не уступали в этом отношении Карфагену и Коринфу. Могли не знать в Риме, чем кончилась война с германцами или парфянами, но всякий знал, кто победил в последний цирковый день - синие или зелёные.

Согласитесь, современная историческая наука совершает просто преступление перед историей считая римский цирк малоинтересным развлекательным элементом. Я бы даже сказал, что это большая ошибка, чем невнимание к карибскому морю пиратских времен, где первые этапы истории античной цивилизации детально повторились в средние века.

Не случайно Инцитат сначала стал ключевой фигурой на Арене цирковой, а затем стал ходить конем на административном поле, планомерно двигаясь в "сенаторское стойло" - стал гражданином Рима и разбогател до предела, необходимого для имущественного ценза прохождения в сенат:

Подобно Тиберию, у которого был любимый дракон, Калигула завел себе любимца коня. Раньше его звали Порцелл (что значит "Поросенок"), но Калигула решил, что это имя недостаточно красиво, и переименовал коня в Инцитата - "Быстроногого". Инцитат всегда приходил на бегах первым, и Калигула так его обожал, что сделал сперва гражданином Рима, затем сенатором и наконец занес в списки кандидатов на пост консула. Инцитат получил собственный дом и слуг, у него была мраморная спальня, где лежал большой соломенный тюфяк, менявшийся каждый день, стояла кормушка из слоновой кости и золотое ведро для питья, а на стенах висели картины известных художников. Всякий раз, что Инцитат выигрывал гонки, его приглашали вместе с нами к обеду, но он предпочитал чашу ячменного пива рыбе и мясу, которыми всегда потчевал его Калигула. Мы должны были раз двадцать пить за его здоровье.

Если вам показалось, что это вершина глумления над сенторами (мысленно представляйте себе сенат РФ), то готовьте попкорн - речь об античности, там люди входили в тонкости, и золотой дворец был только началом.

После того, как Калигула объявил себя богом, ему понадобились жрецы. Верховным жрецом для себя он являлся сам, а подчинёнными жрецами стали Клавдий, Цезония, Вителлий, Ганимед, 14 экс-консулов и, разумеется, Инцитат. За должность каждому требовалось заплатить 8 000 000 сестерциев. Чтобы конь смог собрать нужные средства, от его имени все лошади Италии были обложены ежегодной данью.

Наконец, он объявил своего коня «воплощением всех богов» и приказал его почитать. К обычной форме государственной присяги добавилось «ради благополучия и удачи Инцитата».

Хотя впрочем и сенат не остался в долгу, вскоре после избрания Инцитата сенатором заговорщики убивают Калигулу, но коня тронуть не могут, т.к. изгнание одного из членов сената палка о двух концах и опасный прецедент.

После убийства императора в защиту Инцитата было сказано, что он, в отличие от прочих сенаторов, никого не убил и не дал императору ни одного дурного совета. Сенаторы также столкнулись с проблемой: по римским законам до окончания срока полномочий никого из сената, даже коня, выгнать было нельзя. Но выход был найден.

Император Клавдий вспоминает о мероприятиях, которые были им сделаны после гибели Калигулы и захвата власти:
""Другой ведущий сенатор, разжалованный мной, был конь Калигулы Инцитат, которому через три года предстояло сделаться консулом. Я написал сенату, что у меня нет никаких претензий к личной морали этого сенатора или к его способности выполнять те задачи, которые до сего времени вменялись ему в обязанность, но у него больше нет необходимого финансового ценза. Я урезал дотацию, дарованную ему Калигулой, до ежедневного рациона кавалерийской лошади, уволил его конюхов и поместил его в обыкновенную конюшню, где ясли были из дерева, а не из слоновой кости, а стены были побелены, а не украшены фресками. Однако я не разлучил его с женой, кобылой Пенелопой, это было бы несправедливо.""

Стоит упомянуть, что и само имя Калигула это псевдоним. В детстве Гай постоянно проживал вместе с родителями в военных лагерях. Ходил в солдатской одежде, носил солдатский псевдоним. Да и в остальной жизни император радел за народ, был большим аскетом и любимцем солдат:

Прозвищем "Калигула" ("Сапожок") он обязан лагерной шутке, потому что подрастал он среди воинов, в одежде рядового солдата. А какую привязанность и любовь войска снискало ему подобное воспитание, это лучше всего стало видно, когда он одним своим видом несомненно успокоил солдат, возмутившихся после смерти Августа и уже готовых на всякое безумие.

Не менее круто смотрятся и остальные его имена: Castorum Filius («Сын лагеря») и Pater Exercituum («Отец войска»). По этому я предлагаю подвести некоторый итог, и в эпоху гиперинформационного общества сменить полярность одного политического термина.

Давайте видеть в легендарном Инцитате символ искусного глумления над узурпировавшими власть тиранами и невеждами. Именно он как никогда нужен нашему времени и нашей стране.

Так поиграл в слова Державин,
Негодованием объят.
А мне сдаётся (виноват!),
Что тем Калигула и славен,
Что вздумал лошадь, говорят,
Послать присутствовать в сенат.
Я помню: в юности пленяла
Его ирония меня;
И мысль моя живописала
В стенах священных трибунала,
Среди сановников, коня.
Что ж, разве там он был некстати?
По мне - в парадном чепраке
Зачем не быть коню в сенате,
Когда сидеть бы людям знати
Уместней в конном деннике?
Что ж, разве звук весёлый ржанья
Был для империи вредней
И раболепного молчанья,
И лестью дышащих речей?
Что ж, разве конь красивой мордой
Не затмевал ничтожных лиц
И не срамил осанкой гордой
Людей, привыкших падать ниц?..
Я и теперь того же мненья,
Что вряд ли где встречалось нам
Такое к трусам и к рабам
Великолепное презренье.

18.06.2015

Редко какое животное может удостоиться чести попасть в историю. Как правило, это любимцы великих людей, имена которых не подвластны тлену. Ярким представителем мира животных, получившим всемирную славу благодаря своему хозяину, был Инцитат - конь римского императора Калигулы. Правивший в Риме с 36 по 41года н.э., Гай Цезарь Август Германик был жестоким правителем, утопившем Рим в крови и пороке. Воспалённое сознание императора видело врагов в каждой тени, в каждом человеке. За всю свою недолгую жизнь, он искренне любил только сестру и своего коня.

Дар Судьбы

Прибывший во дворец, испанский жеребец светло-серой масти носил смешное имя Процеллиус (Поросёнок). Четвероногий красавец не раз был победителем на скачках и получил от Калигулы новое имя - Инцитат, что в переводе с латинского означает «Быстроногий». Сумасшедший правитель просто влюбился в своего коня. Для начала, он сделал Инцитата гражданином Рима, потом сенатором и даже кандидатом в консулы. Провозгласив себя богом, Калигула сделал скакуна своим жрецом, продолжая осыпать его почестями и драгоценными подарками. Для коня был выстроен мраморный дворец, пил он только из золотого ведра, а еду коню насыпали в кормушку, сделанную из драгоценной слоновой кости. Чтобы сделать своего любимца еще счастливее, император официально женил его на кобыле Пенелопе.

Из сохранившихся исторических документов известно, что Калигула верхом на своём жеребце заходил в зал сената и в трапезную. Здесь коню подавали великолепные блюда, наливали хмельной напиток.

Своих подданных правитель заставлял провозглашать тосты «за здоровье Инцитата!», а рабынь и даже свою жену заставлял танцевать перед ним.

Нездоровая любовь к коню отразилась и на финансовом благополучии римлян. Сделав животное своим жрецом, он назначил жалование в размере 8 миллионов сестерциев, что являлось непомерно огромными деньгами в то время. Чтобы собрать эту сумму, был отдан приказ обложить данью всех лошадей империи. Если хозяин лошади не мог заплатить оброк, животное забиралось на живодёрню.

Смертная казнь предстояла тому, кто нарушит покой Инцитата перед спортивными состязаниями. Запрещено было шуметь или разговаривать в окрестностях владений великого коня.

Жизнь после смерти

После убийства Калигулы, Инцитат всё еще оставался сенатором Римской империи, так как согласно Закону, члены Сената не исключались до конца срока правления. Он продолжал «служить народу Римской империи», но уже лишившись почестей и проживая в обычной конюшне с обычной едой. Правда, было принято решение не разлучать его с кобылой Пенелопой, так как это казалось чрезмерной жестокостью. Вывести из состава Сената хитростью удалось императору Клавдию. Он урезал выплаты коню, а став «бедным», Инцитат уже не мог оставаться сенатором. Клавдий же заметил, что, занимая столь высокий пост, Инцитат ни разу не дал плохого совета императору, никого не убил и не начал ни одной войны.

В современном мире имя знаменитого коня не утратило своей славы. Только теперь так называют не благородных скакунов, а нерадивых чиновников, тем самым показывая, что они соответствуют своей должности, как Инцитат конь – жрец в составе Сената.

Благодаря стараниям Кони присяжные выпустили террористку, ранившую градоначальника Трепова, прямо из здания суда. Непостижимо! В наше время трудно представить, что человек, покушавшийся на жизнь крупного политического деятеля, не понесет никакого наказания.

Судебные подмостки

Судьба прочила ему театральные подмостки или писательскую участь. Отец Анатолия Кони был известным водевилистом и театральным критиком, а мать играла на сцене. Крестным Анатолия стал знаменитый романист Иван Лажечников.
Однако юноша выбрал иной путь. Сценой для него стало место суда. Ему приходилось участвовать в драмах, трагедиях и комедиях жизни. Он исполнял все старинные амплуа: был злодеем - прокурор в глазах обвиняемого; благородным отцом, руководя присяжными и оберегая их от ошибок; резонером, так как в качестве обер-прокурора должен был разъяснять закон сенаторам.

По юридической стезе Кони пошел случайно. Он досрочно поступил в Петербургский университет на физико-математический факультет, после шестого класса гимназии. Причем отвечал достойно на вопросы и вне программы. В результате знаменитый профессор Сомов пришел в такой восторг, что поднял Кони в воздух, восклицая: "Я вас снесу!" Но, увидев обиженное лицо будущего студента, оставил его в покое.

В декабре 1861 года Петербургский университет был закрыт на неопределенное время вследствие студенческих волнений. Случайная встреча с образованными юристами Виктором Фуксом и Петром Капнистом решила судьбу Кони. И он окончил юридический факультет Московского университета. Карьера складывалась удачно. Проработав несколько лет в судебных палатах, а позднее и прокурором окружного суда в Петербурге, Кони приобрел славу хорошего оратора и талантливого судебного деятеля.

24 января 1878 года Кони вступил в должность председателя Петербургского окружного суда. В этот же день Вера Засулич выстрелом из пистолета ранила градоначальника Трепова. Спустя всего два месяца состоялся суд над террористкой. Впервые такое громкое дело было доверено появившемуся в 1864 году суду присяжных заседателей. Обвинительного решения ждал царь в Зимнем дворце, оправдания жаждала либеральная интеллигенция. Толпа сочувствующих теснилась у здания суда в ожидании вердикта присяжных. Кони пришлось председательствовать в суде по этому делу. В своем резюме он не толкал присяжных в ту или иную сторону, а только освещал перед ними тот логический путь, который они должны пройти. Его резюме было столь блестящим, что по делу Веры Засулич присяжные заседатели вынесли оправдательный вердикт. Впрочем, это стоило ему вынужденного перерыва в любимой работе в уголовном суде, он был переведен в гражданский департамент судебной палаты.

Однако власти ценили Анатолия Федоровича. В 1885 году его назначили обер-прокурором уголовного кассационного департамента Сената. По этому поводу даже появилась эпиграмма:

В Сенат коня
Калигула привел,
Стоит он, убранный
и в бархате, и в злате.
Но я скажу,
у нас такой же произвол:
В газетах я прочел,
что Кони есть в Сенате.
На что Кони ответил своей эпиграммой:
Я не люблю таких ироний,
Как люди непомерно злы!
Ведь то прогресс,
что нынче Кони,
Где раньше были лишь ослы.

Через пять лет Кони оставил судебную деятельность и указом императора был переведен в общее собрание Первого департамента Сената в качестве присутствующего сенатора.

В июле 1906 года глава кабинета министров Петр Столыпин предложил Кони войти в состав правительства в качестве министра юстиции. Три дня Анатолия Федоровича уговаривали занять этот пост, но он, сославшись на нездоровье, категорически отказался. В 1907-м он стал членом Государственного совета, по привычке совмещая труды на благо державы с преподаванием и сочинительством. Он подсказал Льву Толстому сюжеты для "Воскресения" и "Живого трупа", заимствованные из судебной практики.

Неиссякаемый альтруист

После Октябрьской революции, лишившей его всех привилегий, Кони не оставил Родину. Гуляя по улицам, он брал с собой костыли (травму ног он получил при крушении поезда на Сестрорецкой дороге в 1890 году) и часто присаживался отдохнуть, тогда сердобольные женщины пытались подать ему милостыню.

Блестящий оратор имел одну слабость: он упорно отстаивал те нормы русской речи, которые существовали во времена его юности. Например, слово "обязательный" имело, по его убеждению, один-единственный смысл - "любезный". К концу его жизни "обязательно" стало означать "непременно", что приводило Кони в ярость.

Представьте себе, - говорил он, волнуясь, - иду я сегодня по Спасской и слышу: "Он обязательно набьет тебе морду!" Как вам это нравится? Один человек сообщает другому, что кто-то любезно его поколотит!

Устраненный с судебного поприща, Кони занялся преподавательской деятельностью: приступил к чтению лекций в Петроградском университете. Он прочитал несколько тысяч публичных лекций в различных учебных заведениях. И это несмотря на его возраст и состояние здоровья.

Студенчество ревностно следило за тем, где и когда предполагается лекция Анатолия Федоровича, стараясь не пропустить ни одной из них. Старый маленький человек с трудом на костылях добирался до места, опускался на стул, вытирал вспотевшее, усталое лицо, удобней усаживался и постепенно преображался. Лицо обретало спокойное выражение, глаза становились озорно-молодыми, очень слабый вначале старческий голос постепенно становился уверенным, и студенты забывали, что перед ними старик. "Аудитория всегда бывала переполненной, - вспоминала студентка 20-х годов Ленинградского университета Андреева. - Иногда не хватало места на скамейках или на стульях, и слушатели располагались прямо на полу, стараясь занять место поближе к Анатолию Федоровичу. Глядя на него и слушая его образную речь, часто перемежающуюся шутками, острым словом, изображением рассказываемого в лицах (он был прекрасным лицедеем), мы готовы были слушать оратора до бесконечности".

Анатолий Федорович на занятиях воссоздавал суд присяжных, как он должен был существовать по замыслу судебной реформы 1864 года. Чтобы слушатели поняли все надлежащим образом, в целях наиболее ясного представления о роли участников процесса устраивались настоящие "судебные процессы". На лекциях Кони можно было увидеть глубоких, убеленных сединами старцев, таких как Василий Иванович Немирович-Данченко, и других представителей литературных кругов, для которых было большим удовольствием послушать Анатолия Федоровича. Кони вспоминал какое-нибудь дело из своей практики и предлагал провести его разбирательство.

Неиссякаемый альтруист до последнего надеялся, что в новом государстве возродится правовое общество. 82-летний Кони утверждал: "Я прожил жизнь так, что мне не за что краснеть. Я любил свой народ, свою страну, служил им, как мог и умел. Я не боюсь смерти. Я много боролся за свой народ, за то, во что верил". Весной 1927 года, читая лекцию в холодной, неотапливаемой аудитории, известный судебный деятель, бывший сенатор и член Государственного совета, блестящий оратор и литератор, почетный академик Кони простудился и заболел воспалением легких. Вылечить его не смогли. 17 сентября 1927 года Анатолия Федоровича не стало. К подножию могилы на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры легли сотни венков. В середине 30-х годов прошлого века останки были перенесены на Литераторские мостки Волкова кладбища.

Дело о крушении императорского поезда

Анатолию Кони поручили расследование дела о крушении императорского поезда 17 октября 1888 года. Тогда императорской семье чудом удалось избежать смерти, говорили, что силач Александр III поддерживал обвалившуюся крышу вагона, пока его близкие не выбрались наружу, за что и поплатился здоровьем. Какие только версии не всплывали, например, мальчик террорист под видом торговца мороженым занес бомбу в поезд. Однако Кони опроверг все домыслы. Принципиальный криминалист пришел к заключению о "преступном неисполнении всеми своего долга". Кони замахнулся на высших лиц: он считал необходимым отдать под суд членов правления Курско-Харьковско-Азовской железной дороги за хищения, а также за доведение дороги до опасного состояния.

Все дело было в том, что императорская свита была многочисленная, все важные персоны хотели ехать с удобствами и требовали себе отдельное купе, а то и вагон. В результате царский поезд становился все длиннее. Весил он до 30 тысяч пудов, растягивался на 302 метра и более чем вдвое превосходил длину и тяжесть обычного пассажирского поезда, приближаясь по весу к товарному составу из 28 груженых вагонов. По мнению экспертов, крушение произошло как раз потому, что раскачавшийся паровоз порвал пути и сошел с рельсов.

Надо сказать, что в таком виде императорский поезд ездил лет десять. Имевшие к нему отношение железнодорожники, да и сам министр путей сообщения, знали, что это технически недопустимо и опасно, но не считали возможным вмешиваться в важные расклады придворного ведомства. Неразбериха, в сущности, происходила по вине министра путей сообщения адмирала Константина Посьета. К тому же его вагон был с неисправными тормозами!

Посьет через месяц после крушения был смещен с министерского поста, но назначен в Государственный совет с приличной пенсией. Его жалели. Все сходились во мнении, что бесчеловечно было бы публично объявить его виновным. Александр III своей волей полностью прекратил дело о крушении.

Дело игуменьи Митрофании
Из воспоминаний Анатолия Кони

В конце января или в самом начале февраля 1873 года петербургский купец Лебедев лично принес мне как прокурору петербургского окружного суда жалобу на пользовавшуюся большой известностью в Петербурге и Москве игуменью Владычне-Покровского монастыря в Серпухове Митрофанию, обвиняя ее в подлоге векселей от его имени на сумму 22 000 рублей.

Когда наступило жаркое лето 1873 года, Митрофания стала чувствовать себя очень дурно в душной гостинице в одном из самых оживленных и шумных мест Петербурга. Повторение ее допроса предвиделось не очень скоро, и я, по соглашению со следователем, решился удовлетворить ее просьбу и отпустить ее на богомолье в Тихвин, а затем, если позволит время и ход следствия, то и на Валаам. Поездка в Тихвин значительно укрепила ее и вызвала с ее стороны в письме ко мне выражение неподдельной признательности за "утешение в горьком положении"... В посмертных ее записках, напечатанных в "Русской старине" в 1902 году, она тепло вспоминает о нашем отношении к ней и наивно отмечает, что молилась в Тихвине, между прочим, и за раба божия Анатолия... В конце января или в самом начале февраля 1873 года петербургский купец Лебедев лично принес мне как прокурору петербургского окружного суда жалобу на пользовавшуюся большой известностью в Петербурге и Москве игуменью Владычне-Покровского монастыря в Серпухове Митрофанию, обвиняя ее в подлоге векселей от его имени на сумму 22 000 рублей.

Казалось бы, дочь наместника Кавказа, фрейлина высочайшего двора, баронесса Прасковья Григорьевна Розен, в монашестве Митрофания, стоя во главе различных духовных и благотворительных учреждений, имея связи на самых вершинах русского общества, проживая во время частных приездов своих в Петербург в Николаевском дворце и появляясь на улицах в карете с красным придворным лакеем, по-видимому, могла стоять вне подозрения в совершении подлога векселей. Но доводы купца Лебедева были настолько убедительны, что я немедленно дал предложение судебному следователю Русинову о начатии следствия. Произведенная им экспертиза наглядно доказала преступное происхождение векселей, и, по соглашению со мною, он постановил привлечь игуменью Митрофанию в качестве обвиняемой и выписать ее для допросов в Петербург...

Вызванная из Москвы Митрофания остановилась в гостинице "Москва" на углу Невского и Владимирской... наружность Митрофании была, если можно так выразиться, совершенно ординарной. Ни ее высокая и грузная фигура, ни крупные черты ее лица с пухлыми щеками, обрамленными монашеским убором, не представляли ничего останавливающего на себе внимания; но в серо-голубых на выкате глазах ее под сдвинутыми бровями светились большой ум и решительность...

Подлог векселей Лебедева был, в сущности, преступлением довольно заурядным по обстановке и по свидетельским показаниям разных темных личностей, выставленных Митрофанией в свое оправдание, а троекратная экспертиза установила с несомненностью не только то, что текст векселей писан ею, но и что самая подпись Лебедева на векселях и вексельных бланках подделана, притом довольно неискусно, самой Митрофанией, не сумевшей при этом скрыть некоторые характерные особенности своего почерка. Но личность игуменьи Митрофании была совсем незаурядная. Это была женщина обширного ума, чисто мужского и делового склада, во многих отношениях шедшего вразрез с традиционными и рутинными взглядами, господствовавшими в той среде, в узких рамках которой ей приходилось вращаться...

Самые ее преступления - мошенническое присвоение денег и вещей Медынцевой, подлог завещания богатого скопца Солодовникова и векселей Лебедева, несмотря на всю предосудительность ее образа действий, не содержали, однако, в себе элементов личной корысти, а являлись результатом страстного и неразборчивого на средства желания ее поддержать, укрепить и расширить созданную ею трудовую религиозную общину и не дать ей обратиться в праздную и тунеядную обитель. Мастерские - ремесленные и художественные, разведение шелковичных червей, приют для сирот, школа и больница для приходящих, устроенные настоятельницей Серпуховской Владычне-Покровской общины, были в то время отрадным нововведением в область черствого и бесцельного аскетизма "христовых невест". Но все это было заведено на слишком широкую ногу и требовало огромных средств.

Не стеснявшаяся в способах приобретения этих средств, игуменья Митрофания усматривала их источники в самых разнообразных предприятиях: в устройстве на землях монастыря заводов "гидравлической извести" и мыльного, в домогательстве о получении железнодорожной концессии на ветвь от Курской дороги к монастырю, в хлопотах об открытии в монастыре мощей новуго святого угодника Варлаама и т.д. Когда из всего этого ничего не вышло, Митрофания обратилась к личной благотворительности. Ее связи в Петербурге, ее близость с высшими сферами и возможность щедрой раздачи наград благотворителям помогли ей вызвать обильный приток пожертвований со стороны богатых честолюбцев... Когда источники, питавшие такую благотворительность, были исчерпаны, приток пожертвований стал быстро ослабевать. С оскудением средств должны были рушиться дорогие Митрофании учреждения, те ее детища, благодаря которым Серпуховская обитель являлась деятельной и жизненной ячейкой в круговороте духовной и экономической жизни окружающего населения. С упадком обители, конечно, бледнела и роль необычной и занимающей особо влиятельное положение настоятельницы. Со всем этим не могла помириться гордая и творческая душа Митрофании, и последняя пошла на преступления...

Подлежавшая по постановлению московского следователя содержанию под стражей, Митрофания была перевезена в Москву, где, если верить ее, вероятно, преувеличенному заявлению на суде, ни сану, ни полу, ни возрасту ее не было оказано уважения и законного снисхождения... Еще находясь в Петербурге, оставленная всеми, кто не был заинтересован лично в ее оправдании как спасении от своей собственной ответственности, она смутно предчувствовала и новые грозящие ей обвинения в многодневном судебном заседании, и отказ лучших сил адвокатуры от ее защиты, и жестокое любопытство публики, и травлю со стороны мелкой прессы, и коварные вопросы на суде, имевшие целью заставить ее проговориться и самой дать против себя оружие...

Все это, вместе взятое, в связи с изнурительным опуханием ног отражалось на нравственном состоянии Митрофании во время нахождения ее в Петербурге и побуждало следователя Русинова - человека, который умел соединять с энергичной деятельностью сердечную доброту, - по возможности избегать вызовов обвиняемой в камеры судебных следователей Петербурга, где ее появление, конечно, возбуждало бы усиленное и жадное внимание толпящейся в обширной приемной публики...

Когда наступило жаркое лето 1873 года, Митрофания стала чувствовать себя очень дурно в душной гостинице в одном из самых оживленных и шумных мест Петербурга. Повторение ее допроса предвиделось не очень скоро, и я, по соглашению со следователем, решился удовлетворить ее просьбу и отпустить ее на богомолье в Тихвин, а затем, если позволит время и ход следствия, то и на Валаам. Поездка в Тихвин значительно укрепила ее и вызвала с ее стороны в письме ко мне выражение неподдельной признательности за "утешение в горьком положении"... В посмертных ее записках, напечатанных в "Русской старине" в 1902 году, она тепло вспоминает о нашем отношении к ней и наивно отмечает, что молилась в Тихвине, между прочим, и за раба божия Анатолия...

http://www.rgz.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=8038&Itemid=72