Уже в детстве сын воина - самурая получал один или два (в зависимости от ранга отца) маленьких игрушечных меча, вырезанных из дерева. Это приучало юного самурая любить своё оружие - мечи, принадлежность сословия воинов. От самурайского юношества требовали систематически тренироваться, чтобы овладеть военным искусством, быть всесторонне подготовленным для пользования оружием, физически сильным и ловким. Молодые самураи должны были в совершенстве владеть приёмами фехтования (на мечах и алебардах), стрелять из лука, знать дзю-дзюцу, уметь обращаться с копьём, ездить верхом (для юношей из самурайских семей высокого ранга), обладать знанием тактики. Обучение начиналось обычно с восьми лет и продолжалось до 15 лет.
В 15 лет воспитание молодого самурая считалось законченным. Он получал настоящие боевые мечи, с которыми не должен был расставаться всю жизнь; девушке вручался короткий кинжал - принадлежность каждой женщины сословия воинов. Юноша переходил в новую возрастную группу - общество взрослых. Получив оружие и пройдя обряд инициации, молодой самурай обретал свободу и независимость в действиях, был преисполнен чувства самоуважения и ответственности. Он становился полноправным членом своего сословия.
Основным наступательным оружием самурайских дружин средневековья были копьё и меч, применявшиеся для ближнего боя, и лук со стрелами, использовавшиеся в борьбе с противником на расстоянии.
Меч для самурая был наибольшей ценностью - и как вооружение профессионального воина, разящее врага и защищающее одновременно жизнь его обладателя, и как символ сословия воинов, эмблема доблести, чести, могущества и храбрости, неоднократно воспетый в легендах, рассказах, песнях и стихах.
С глубокой древности меч рассматривался японцами как священное оружие - подарок «солнечной богини» своему внуку, которого она послала править на земле и вершить с помощью этого меча дело справедливости, искоренять зло и утверждать добро. Именно поэтому меч стал принадлежностью синтоистского культа, он украшал храмы и священные места; приносимый верующими в качестве пожертвования богам, он сам являлся святыней, в честь которой воздвигались храмы.
Древний японский меч (цуруги, или кэн), находимый часто при археологических раскопках в дольменах и гробницах среди другого сопроводительного похоронного инвентаря, напоминал старинные китайские обоюдоострые мечи. Для него была характерна прямая форма лезвия и двусторонняя заточка. Такой меч воины носили на спине (наискось), а когда его нужно было пустить в ход, брались за рукоять обеими руками. Впоследствии клинок стали затачивать с одной стороны.
Японский меч изготовлялся всегда людьми, принадлежавшими к господствующему классу, и был в феодальное время выражением во всех отношениях привилегией этого класса. Ковали мечи обычно родственники самураев или придворных. На многие мечи мастера ковки наносили символические рисунки, имевшие смысл магических формул. Назначением этих рисунков было отгонять всё злое и призывать благо, поставить хозяина меча под влияние благих сил и избавить его от воздействия дурных. Первостепенную роль играли изображения небесных светил, способных оказать в соответствии с воззрениями китайской мифологии влияние на земную жизнь людей.
Режущие качества клинка и твёрдость руки самурая проверяли обычно на трупах убитых в бою противников или трупах преступников. Хорошим мечом самурай мог перерубить три положенных один на другой трупа. В поединках и на войне буси старались ударить мечом так, чтобы разрубить тело врага от плеча до пояса или от плеча до сердца.
В период господства Сёгунов Асикага утвердилась традиция ношения воинами двух мечей, которые стали общей привилегией самурайства. Первоначально второй меч считался запасным, но потом это положение утвердилось как обычай двумечия. Оба меча назывались «дайсё-но косимоно», т.е. «большой и малый мечи», носимые (заткнутыми) за поясом (сокр. - дайсё). Длинный меч (катана), предназначался для ведения боевых действий, короткий (вакидзаси) - для отрезания голов убитых и харакири. Кроме двух мечей, самураи носили иногда и третий - танто, служивший кинжалом.
Существенной деталью военного меча являлась круглая гарда (цуба), защищавшая кисть руки. Со временем цубы и украшения меча (эфесы - цука, головка рукоятки - футигасира, мэнуки и т.д.) стали изготовляться особыми мастерами-оружейниками и превратились в настоящее произведения искусства, собираемые коллекционерами многих стран.
Длина лезвий самурайских мечей не была стандартной, она колебалась довольно значительно (от 63 до 80 см.). Борьба самураев была чаще схваткой одиночек, поэтому каждый самурай заказывал себе то оружие, которое было для него удобным и отвечало его вкусам, вносил в исполнение меча свои собственные идеи.
Катаной можно было одинаково легко и колоть, и рубить. Длинная рукоять позволяет активно маневрировать мечом. При этом основным хватом является положение, когда конец рукояти упирается в середину ладони, а правая рука держит ее возле гарды. Одновременное движение обеих рук позволяет описывать мечом широкую амплитуду без больших усилий.
Не менее важным, чем меч, в вооружении самурая был большой лук, сохранивший свои размеры и форму с древних времён. Наиболее характерными для больших японских луков было расположение места стрельбы, которое помещалось не в середине, а немного ниже центра лука. Уже у древнейших луков верхняя их часть имела 36 обмотанных тростником участков, помещавшихся ниже места, за которое брались рукой.
В отличие от лука колчаны для стрел были весьма разнообразны. Их изготовляли из дерева с матерчатой обивкой, плели из ивовых прутьев или бамбука. На войне самураи носили два колчана: на боку - маленький, сплетённый из ивы, и на спине - большой. Спинной колчан прикреплялся сзади с таким расчётом, чтобы стрелы возвышались над плечом и их можно было легко выхватить. Больше других был распространен колчан, обшитый снаружи мехом - эбира.
Стрелам в зависимости от их назначения (военные, охотничьи, учебные, сигнальные) придавались самые разнообразные формы. Материалом для наконечников служили железо, медь, рог или кость, бамбук и т.д. Боевые стрелы имели стальные наконечники. Кроме обычных стрел, каждый самурай имел в своём колчане особую «родовую стрелу» с его собственным именем, которая не употреблялась как оружие. По этой стреле узнавали убитого на поле битвы, она забиралась победителем в качестве трофея.
В феодальное время лук становится основным оружием самурая. Среди 28 видов военных искусств XVII в. искусство стрельбы из лука занимало первое место, а понятия «война» и «лук и стрелы» (юмия) считались равнозначными. Даже с введением огнестрельного оружия лук не утратил своего значения, так как был более скорострельным и надёжным, нежели заряжающиеся со ствола пищали.
В феодальных средневековых войнах всадники и пехотинцы применяли также копья (яри) - короткие у конных самураев и длинные (около 4 - 6 м.) у асикагу - и алебарды.
Классическое японское копье не гнется, имеет достаточно мощное и тяжелое древко, с обязательно окованным дальним концом и достаточно длинным, ножевидным лезвием, которое, как и все виды древкового оружия в Японии, в походе всегда носилось в своеобразном чехле, больше напоминающем ножны. Несколько ниже лезвия могла крепиться металлическая перекладина, используемая для парирования ударов и отвода копий противника.
Длина стандартного японского копья 180-240 см, из которых от 15 до 90 приходится на лезвие. В отличие от нагинаты, древко имеет круглое, а не овальное, сечение. Наконечник имеет по всей длине одинаковую ширину и, двухстороннюю заточку. Заканчивается он кинжалообразным острием.
Копье с более длинным, почти мечевидным наконечником называлось су яри (со яри) и очень широко использовалось, особенно в течение XV в. Столь же было известно катакама яри, снабженное массивным крюкообразным лезвием, загибающимся вверх. Катакама яри - любимое оружие самураев высокого ранга.
Встречаются и копья с наконечниками в виде букв «L» и «Т», копье с иглообразным лезвием и множеством когтей, и копье с широким лезвием, напоминающим древне корейское копье-секиру, которым можно легко колоть, рубить, цеплять противника обратным движением.
Кроме классических яри в Японии были известны и длинные противокавалерийские пики длиной 3,3 и более метра. Часто это был просто бамбуковый кол.
Начиная с XVI в. в войсках феодалов распространились пушки и ружья с кремниевыми замками (тэппо), завезённые португальцами. Однако это оружие за 300 лет существования не претерпело почти никакого изменения и вплоть до 1860 г. оставалось в том же исполнении, что и в XVI веке. При этом лук и особенно меч не были вытеснены огнестрельным оружием и продолжали оставаться основными в вооружении самурая.
Военное снаряжение пользовалось большим уважением и почитанием. Оно передавалось от отца к сыну по наследству. При большой подвижности отдельных частей доспехов было возможно ношение костюма наследниками и при иной конституции их тела.
Особенности японского военного снаряжения позволяли воину быть более маневренным и подвижным в бою. Самурайские доспехи состояли не из больших металлических пластин, а из мелких пластинок, соединенных вместе, которые покрывались лаком для защиты от ржавчины.
Японское военное снаряжение отличалось рациональностью, которое позволяло воину быть более маневренным и подвижным в бою.
Отдельные пластинки, скреплённые между собой шёлковыми шнурами, делали возможным свободное движение самурая. В японском военном костюме было не очень жарко летом и не холодно зимой. К тому же, в отличие от западноевропейских лат, изготовленных для рыцарей по индивидуальным заказам, эти доспехи было легче приспособить к любой фигуре.
В комплект самурайского военного костюма (ёрои) обычно входили: шлем с подвижной защитой затылка и шеи (кабуто); полумаска с прикреплёнными пластинами для защиты шеи спереди (мэмпо); панцирь (до); наплечники (содэ); латные нарукавники (котэ), набедренник (хаидатэ); наголенники (сунэатэ) и обувь. к этому прибавлялись ещё две пластинки с изображением фамильных гербов воина, которые носили на груди.
К нижней части панциря свободно крепилась шнурами юбка-оборка, закрывавшая низ тела (кусадзури).
Очень часто в бою самураи снимали свой шлем и использовали его вместо щита, защищая лицо от стрел противника.
Ручные щиты применялись в бою редко, так как это препятствовало употреблению двуручного меча. Щитами пользовались обычно только пехотинцы. Большие деревянные щиты (татэ) воины ставили на землю и укрывались за ними от стрел врага.
В снаряжение конного воина, помимо перечисленных выше атрибутов, добавлялась ещё специальная накидка - хоро, прикреплявшаяся сзади на доспехи для защиты всадника от стрел противника, которые могли попасть в стык между частями лат. Эта накидка приблизительно двухметровой длины делалась из материи и укреплялась на шлеме и талии воина. Во время движения хоро раздувалась потоками воздуха парусообразно, гася ударную силу стрелы при попадании в неё. Подобная уникальная форма защиты спины воина от стрел не была известна нигде, кроме Японии.
Немаловажная часть доспеха - боевой раскрас. Светящиеся краски, искусно сделанные украшения, разноцветные гербы «сообщали» об особом ранге их владельца. Наплечники словно крылья, шлем с широкими полями и фантастическими украшениями производили на противника ужасающее впечатление, парализуя боевой дух. Жуткое воздействие на противника оказывала маска самураев, сквозь прорези которой самурай пристальным, леденящим кровь взглядом смотрел на врага.
В ТЕЧЕНИИ ТРАДИЦИЙ
Слово «рюха» состоит из двух иероглифов, где «рю» означает «течение» в прямом и переносном смысле, а «ха» - «школа», «секта», «группировка». Здесь подразумевается передача традиций бу-дзюцу во времени. В XVIII веке насчитывалось до девяти тысяч разнообразных рю, большей частью имевших дело с одним или несколькими конкретными видами оружия.
Изучали: кэн-дзюцу (фехтование); наи-дзюцу (искусство мгновенного обнажения меча с последующим ударом); со-дзюцу (владение копьем); начината-дзюцу (фехтование на алебардах); кю-дзюцу (стрельба из лука); ба-дзюцу (вольтижировку); сасумата-дзюцу (владение рогатиной); тичирики-дзюцу (владение палицей); бо-дзюцу (владение железной палицей); дзе-дзюцу (владение дубиной); содэгарами-дзюцу (владение багром). Кроме того, существовало множество рю, специализировавшихся на малых подручных видах оружия. К бу-дзюцу относились также дисциплины, не связанные исключительно с применением оружия: дзю-дзюцу (самооборона без оружия и с подручными видами оружия); куми-ути (борьба без оружия в доспехах); сумо (классическая силовая борьба); ходзе-дзуцу (искусство связывания противника); суиэй-дзюцу (фортификация); ходзюцу (канонирское дело); нороси-дзюцу (раскладывание сигнальных костров) или сэндзе-дзюцу (искусство маневрирования частями на поле боя).
ИЗ РУК В РУКИ, ОТ СЕРДЦА К СЕРДЦУ
Школы формировались исторически, согласно принципам кровного родства (сей) или профессиональной общности (дай). Чаще всего в период зрелого и позднего Средневековья рю действовали в рамках отдельных самурайских кланов и являлись достоянием клана.
Храмы, особенно, дзенские, с их специально оборудованными залами для медитации и просторными дворами, были идеальным местом для упражнений в бу-дзюцу. В отличие от Китая, где антиманьчжурская борьба тайцинов и ихэтуаней вывела воинские искусства за рамки отдельных школ и сект, сделав их доступными для широких народных масс, японские бу-дзюцу всегда имели ярко выраженный сословный характер и развивались в русле эзотерических традиций. Простолюдинам изучать бу-дзюцу воспрещалось. Даже внутри одного клана далеко не каждый получал доступ к святая святых - тайным традициям школы (мицудэн).
Наставления отца-основателя и его ближайших преемников обычно фиксировались в рукописном свитке с иллюстрациями (макимоно), который хранился непосредственно у главы школы. Однако даже располагая подобным свитком, самостоятельно, без опытного наставника, освоить сложные комбинации приемов было делом безнадежным. Учитель в течение долгих лет передавал свои знания ученикам из рук в руки и от сердца к сердцу.
ВЫШЕ ГОР И ГЛУБЖЕ МОРЕЙ
Официальный руководитель школы назывался иэмото. Со временем система иэмото превратилась в широко разветвленный узаконенный институт, объединяющий не только традиционные воинские искусства, но и такие разнородные области, как придворная музыка, сложение пятистиший (танка), гадание, каллиграфия, живопись, пение, соколиная охота, игра в мяч, аранжировка цветов, театральные представления и т. д.
Целью создания системы иэмото была максимальная профессионализация всех занятий по цеховому признаку, выработка канонов и раздел сфер влияния между конкурентами. Целью обучения провозглашалось постижение великого Пути (Дао), присущего тем или иным предметам: мечу, копью, кулаку, цветам, чаю, бумаге и т. п.
Другими словами, учитель должен был раскрыть ученикам истинное предназначение данного предмета и научить извлекать из него все преимущества, которые этот предмет может дать в земной жизни. Поскольку древнее конфуцианское правило гласит, что долг ученика перед учителем выше гор и глубже морей, авторитет иэмото был абсолютно непререкаем. Поступая в школу, ученик добровольно обрекал себя на духовное рабство, которое нередко дополнялось рабством физическим: новичкам доставалась вся грязная работа в доме учителя.
Верность господину и беспрекословное подчинение наставнику стали основой педагогической системы средневековых школ бу-дзюцу. «Когда личность, а не разум, душа, а не рассудок, избираются учителем в качестве материала для работы, все занятия обретают священный характер», - гласит одна из заповедей самураев. При такой постановке вопроса почет и уважение, оказываемые учителю, были чрезвычайно велики. «Твой отец и мать подобны небу и земле, - гласит другая заповедь. – Твои господин и учитель подобны солнцу и луне».
ПОСТУПЛЕНИЕ В ШКОЛУ
Обучение в родовых, семейных школах начиналось чуть ли не с младенчества, и от юного неофита не требовалось иных гарантий верности, кроме кровных уз. Традиция оттачивалась из поколения в поколение, достигая в каждом отпрыске рода предельного блеска и совершенства.
В рю, сформированных по принципу профессионального отбора, прием и посвящение осуществлялись по-иному. Многое роднит их с китайскими школами ушу. Абитуриента, если он не был лично знаком с главой школы, непременно рекомендовал кто-либо из старших учеников. Поступающий должен был представить доказательства своего благородного происхождения из семейства самурая (бунэ) или дворцовой знати (кугэ).
Далее в процессе собеседования выяснялись степень его физической и духовной подготовки и оговаривались условия занятий (большинство школ были платными). Если беседа заканчивалась обоюдным согласием сторон, поступающий расписывался кровью, а точнее, как было принято на Востоке, ставил фамильную печать под уставом школы. Правила, перечисленные в уставе, варьировали большинство положений Бусидо, делая особый упор на уважении учителя (сэнсэй) и старших по уровню мастерства (сэмпай). В любом уставе требование секретности стояло на одном из первых мест. Нарушение обязательств по отношению к школе каралось смертью.
Прошедший полный курс обычно получал сертификат в виде свитка с печатью учителя, но на этом связь со школой не прерывалась, ибо считалось, что долг перед наставником оплатить в земной жизни невозможно.
В школах бу-дзюцу, за редким исключением, не существовало специальных тренировочных костюмов. Поскольку полученные навыки должны были находить применение в реальной жизни, самураи приходили на занятия в стандартном «партикулярном» платье. Обычно это были куртка с широкими рукавами (хаори) и широкие шаровары (ханама), не стеснявшие движений. Непременными деталями служили кушак и повязка на лоб для удержания волос (хатимаки). На занятия полагалось приходить босыми, хотя в быту самураи обувались в мягкие сандалии (дзюри) или в сандалии в виде дощечек на подставках (гэта).
ВОСПИТАНИЕ БУДУЩЕГО САМУРАЯ
К обучению в школе воинских искусств самурай готовился с детства. Японские дети, несмотря на искони присущее родителям конфуцианское чадолюбие, всегда росли в суровых условиях. В самурайских домах, как и в крестьянских, мальчишки зимой и летом бегали в легком платье с непокрытой головой и босиком либо в легких соломенных сандалиях. Носки (таби) выдавались только к парадным выходам. Отопление, представлявшее собой вмонтированную в пол жаровню с углями, было редкостью даже в замках. «Существуют вполне определенные методы воспитания ребенка из самурайского рода.
«С ранних лет нужно поощрять его храбрость, не следует запугивать его или обманывать. Если еще в детстве он будет мучиться тревогой и страхами, след от нанесенного ущерба останется с ним до могилы. Родители не должны слишком опекать ребенка, нельзя позволять ему обнаруживать страх при ударе грома, не нужно запрещать ему гулять в темноте. Скверное обыкновение – рассказывать ребенку страшные истории, чтобы заставить его замолчать, когда он плачет. В то же время, если ребенка слишком сильно наказывать, он вырастет робким, самоуглубленным созданием. В любом случае необходимо заботиться, чтобы он не приобрел дурных черт характера».
С младых ногтей самурая приучали не бояться темноты, одиночества, дикого зверя и нечистой силы. Классическая литература переполнена рассказами о подвигах самураев, торжествующих над коварной нечистью благодаря своему хладнокровию и мужеству. Вкус к выслеживанию, погоне, убийству прививался на охоте. Бесстрашное отношение к человеческой крови воспитывалось во время упражнений с мечом на трупах врага, на преступниках в тюрьме, а порой и на ни в чем не повинных живых бродягах и нищих крестьянах – обычай, узаконенный в печально известном эдикте Хидэеси о «праве на пробу меча» (тамэсигири). К пятнадцати годам, когда подросток проходил обряд инициации и, выбрив лоб, получал два самурайских меча, он уже был вполне подготовлен к карьере воина.
ЧТОБЫ В БОЮ БЫЛО ЛЕГКО
Учитывая подобную подготовку, самураи сравнительно легко переносили физические и моральные тяготы, которые поджидали их на начальном этапе обучения в школах бу-дзюцу. А тяготы были немалые. Месяцами длились скучные, однообразные упражнения. Постановка базовой техники новой школы даже у опытных самураев зачастую отнимала годы. Обучение по ускоренной программе не практиковалось вообще, ибо принято было считать, что каждый поступивший в данную школу должен вжиться в новую систему, полностью перестроив организм.
Дважды в год, в зимние холода и в разгар лета, в течение 8-10 дней проводились усиленные занятия – сборы, так называемые зимние (кан-кэйко) и летние учения (сетю-кэйко). В эти периоды тренировки продолжались почти круглосуточно, чередуясь с часами сидячей медитации-практики, пришедшей из дзенских монастырей. Зимой – в снегу босиком и без теплой одежды, летом – на солнцепеке, в духоте или под дождем. Так проходили сборы, и точно так же проходят они во многих школах и поныне.
Преподавание с точки зрения технических деталей было полностью подчинено канону, который не менялся в течение веков. Малейшая попытка исправить или дополнить мастера рассматривалась как вопиющее нарушение этикета. Таким образом, ученик должен был прежде всего тщательно копировать действия учителя. Далее, слово «тренировка» применительно к воинским искусствам обозначается понятием «закрепление и повторение старого», где под старым подразумеваются прежде всего заветы старых мастеров.
ПОДУШКА НА ШНУРКЕ
Методика преподавания в школах бу-дзюцу была весьма сходна с китайской. Первый этап – постановка базовой техники (кихон), закладка основ правильных движений: ударов, блоков, стоек, переходов, маневрирования. Второй этап – разучивание сложных комбинаций (рэндзюку-вадза) из нескольких элементарных приемов с завершающим ударом или броском. Далее шло разучивание сложных комплексов формальных упражнений с включением многочисленных приемов (ката), имеющих также и прикладное значение. На этой стадии предполагался активный духовный рост, способствовавший достижению совершенства.
Овладевший всем техническим арсеналом школы проходил посвящение в тайные традиции (мицудэн), если заслуживал того по мнению наставника. Далее перед ним открывались бескрайние просторы свободного варьирования сочетаний приемов и оттачивания мастерства.
В процессе обучения ученик должен был всесторонне подтвердить свои бойцовские и человеческие качества, достойно зарекомендовав себя перед учителем и старшими собратьями.
Обратимся к популярному жизнеописанию знаменитого фехтовальщика XVI века Цукахара Бокудэна. У мастера было три сына, которые с детства обучались владению мечами. Прошло время, и отец решил проверить, на что способны его наследники. На шнурке занавески, прикрывавшей вход в комнату, он поместил подушку, которая должна была упасть при легком колебании ткани. Затем отец приказал сыновьям явиться к нему в порядке старшинства. Подойдя к двери, старший сын по провисанию шнурка, конфигурации складок и прочим малозаметным признакам догадался, что над входом какой-то посторонний предмет. Протянув руку, он осторожно снял подушку, раздвинул складки занавески и вошел. Средний сын сюрприза не заметил, но, когда подушка сорвалась со шнурка, успел поймать ее в полете. Младший сын рывком откинул занавеску, и подушка шлепнулась ему на затылок – но прежде, чем она успела коснуться земли, бравый самурай рассек ее надвое мечом. «Ты, сын, мой, – сказал Бокудэн старшему, - готов к тому, чтобы встать на Путь меча. Ты, - сказал он среднему, - должен еще немало потренироваться, а ты, мой младший сын, - позор для нашего рода!»
ВО ИМЯ ДОЛГА
Среди самураев, не связанных ежедневной службой, популярно было паломничество из школы в школу с целью накопления опыта и расширения диапазона бу-дзюцу. Иногда такого рода рыцарские странствия носили агрессивный характер. В жажде утвердить славу непобедимого фехтовальщика самурай, подобно своим европейским коллегам – рыцарям, вызывал не поединок всякого, кто подворачивался под руку. Поскольку основной заповедью в большинстве рю было убийство наповал с первого удара (хиссацу), побежденному редко приходилось жаловаться на пристрастность судьи или нарушения правил. Если повод для поединка был достаточно важным, противнику посылался официальный письменный вызов с подробным и весьма напыщенным изложением мотивов. Таким же образом решались и споры между конкурирующими школами. Решительное поражение или смерть главы одной рю чаще всего приводило к возвышению другой.
Овладение секретами воинских искусств для самурая было равносильно бесконечному Пути, духовному и нравственному самосовершенствованию во имя наилучшего исполнения долга: «Тренировке человека нет конца. Бывает, что вы вдруг начинаете чувствовать себя достигшим полного совершенства и перестаете заниматься тем, чем занимались до сих пор. Между тем, кто хочет быть совершенным, тот всегда должен помнить, что он еще очень далек от этого. Только не довольствующиеся уже достигнутым и постоянно стремящиеся к высшим достижениям будут почитаться потомством за лучших из людей», - убеждает «Сокрытое в листве».
«Следует ценить золотую середину, но, когда речь идет о воинских искусствах, даже в ежедневных тренировках самурай должен неизменно чувствовать, что его мастерство превосходит мастерство соратников…»
Чаще всего в школах бу-дзюцу преподавали технику владения одним-двумя из основных видов оружия.
Квалифицированный буси являлся в известном смысле универсалом и мог со своим мечом, копьем или палицей, а иногда и просто голыми руками успешно обороняться против многих противников.
Мастер-инструктор международного класса,
обладатель IV дана по джиу-джитсу
Секреты воинских искусств (бу-дзюцу или бу-до) самураи, как и все прочие смертные на Дальнем Востоке, осваивали в рамках традиционных школ - рюха, или просто рю. Система школ, дожившая до наших дней, как, например, в каратэ, уходит корнями в раннее Средневековье и имеет прямые аналоги в воинских искусствах Китая, Кореи, Вьетнама, Бирмы…
В ТЕЧЕНИИ ТРАДИЦИЙ
Слово «рюха» состоит из двух иероглифов, где «рю» означает «течение» в прямом и переносном смысле, а «ха» – «школа», «секта», «группировка». Здесь подразумевается передача традиций бу-дзюцу во времени. В XVIII веке насчитывалось до девяти тысяч разнообразных рю, большей частью имевших дело с одним или несколькими конкретными видами оружия.
Изучали: кэн-дзюцу (фехтование); наи-дзюцу (искусство мгновенного обнажения меча с последующим ударом); со-дзюцу (владение копьем); начината-дзюцу (фехтование на алебардах); кю-дзюцу (стрельба из лука); ба-дзюцу (вольтижировку); сасумата-дзюцу (владение рогатиной); тичирики-дзюцу (владение палицей); бо-дзюцу (владение железной палицей); дзе-дзюцу (владение дубиной); содэгарами-дзюцу (владение багром). Кроме того, существовало множество рю, специализировавшихся на малых подручных видах оружия. К бу-дзюцу относились также дисциплины, не связанные исключительно с применением оружия: дзю-дзюцу (самооборона без оружия и с подручными видами оружия); куми-ути (борьба без оружия в доспехах); сумо (классическая силовая борьба); ходзе-дзуцу (искусство связывания противника); суиэй-дзюцу (фортификация); ходзюцу (канонирское дело); нороси-дзюцу (раскладывание сигнальных костров) или сэндзе-дзюцу (искусство маневрирования частями на поле боя).
ИЗ РУК В РУКИ, ОТ СЕРДЦА К СЕРДЦУ
Школы формировались исторически, согласно принципам кровного родства (сей) или профессиональной общности (дай). Чаще всего в период зрелого и позднего Средневековья рю действовали в рамках отдельных самурайских кланов и являлись достоянием клана.
Храмы, особенно, дзенские, с их специально оборудованными залами для медитации и просторными дворами, были идеальным местом для упражнений в бу-дзюцу. В отличие от Китая, где антиманьчжурская борьба тайцинов и ихэтуаней вывела воинские искусства за рамки отдельных школ и сект, сделав их доступными для широких народных масс, японские бу-дзюцу всегда имели ярко выраженный сословный характер и развивались в русле эзотерических традиций. Простолюдинам изучать бу-дзюцу воспрещалось. Даже внутри одного клана далеко не каждый получал доступ к святая святых - тайным традициям школы (мицудэн).
Наставления отца-основателя и его ближайших преемников обычно фиксировались в рукописном свитке с иллюстрациями (макимоно), который хранился непосредственно у главы школы. Однако даже располагая подобным свитком, самостоятельно, без опытного наставника, освоить сложные комбинации приемов было делом безнадежным. Учитель в течение долгих лет передавал свои знания ученикам из рук в руки и от сердца к сердцу.
ВЫШЕ ГОР И ГЛУБЖЕ МОРЕЙ
Официальный руководитель школы назывался иэмото. Со временем система иэмото превратилась в широко разветвленный узаконенный институт, объединяющий не только традиционные воинские искусства, но и такие разнородные области, как придворная музыка, сложение пятистиший (танка), гадание, каллиграфия, живопись, пение, соколиная охота, игра в мяч, аранжировка цветов, театральные представления и т. д.
Целью создания системы иэмото была максимальная профессионализация всех занятий по цеховому признаку, выработка канонов и раздел сфер влияния между конкурентами. Целью обучения провозглашалось постижение великого Пути (Дао), присущего тем или иным предметам: мечу, копью, кулаку, цветам, чаю, бумаге и т. п. Другими словами, учитель должен был раскрыть ученикам истинное предназначение данного предмета и научить извлекать из него все преимущества, которые этот предмет может дать в земной жизни. Поскольку древнее конфуцианское правило гласит, что долг ученика перед учителем выше гор и глубже морей, авторитет иэмото был абсолютно непререкаем. Поступая в школу, ученик добровольно обрекал себя на духовное рабство, которое нередко дополнялось рабством физическим: новичкам доставалась вся грязная работа в доме учителя.
Верность господину и беспрекословное подчинение наставнику стали основой педагогической системы средневековых школ бу-дзюцу. «Когда личность, а не разум, душа, а не рассудок, избираются учителем в качестве материала для работы, все занятия обретают священный характер», - гласит одна из заповедей самураев. При такой постановке вопроса почет и уважение, оказываемые учителю, были чрезвычайно велики. «Твой отец и мать подобны небу и земле, - гласит другая заповедь. – Твои господин и учитель подобны солнцу и луне».
ПОСТУПЛЕНИЕ В ШКОЛУ
Обучение в родовых, семейных школах начиналось чуть ли не с младенчества, и от юного неофита не требовалось иных гарантий верности, кроме кровных уз. Традиция оттачивалась из поколения в поколение, достигая в каждом отпрыске рода предельного блеска и совершенства.
В рю, сформированных по принципу профессионального отбора, прием и посвящение осуществлялись по-иному. Многое роднит их с китайскими школами ушу. Абитуриента, если он не был лично знаком с главой школы, непременно рекомендовал кто-либо из старших учеников. Поступающий должен был представить доказательства своего благородного происхождения из семейства самурая (бунэ) или дворцовой знати (кугэ).
Далее в процессе собеседования выяснялись степень его физической и духовной подготовки и оговаривались условия занятий (большинство школ были платными). Если беседа заканчивалась обоюдным согласием сторон, поступающий расписывался кровью, а точнее, как было принято на Востоке, ставил фамильную печать под уставом школы. Правила, перечисленные в уставе, варьировали большинство положений Бусидо, делая особый упор на уважении учителя (сэнсэй) и старших по уровню мастерства (сэмпай). В любом уставе требование секретности стояло на одном из первых мест. Нарушение обязательств по отношению к школе каралось смертью. Прошедший полный курс обычно получал сертификат в виде свитка с печатью учителя, но на этом связь со школой не прерывалась, ибо считалось, что долг перед наставником оплатить в земной жизни невозможно.
В школах бу-дзюцу, за редким исключением, не существовало специальных тренировочных костюмов. Поскольку полученные навыки должны были находить применение в реальной жизни, самураи приходили на занятия в стандартном «партикулярном» платье. Обычно это были куртка с широкими рукавами (хаори) и широкие шаровары (ханама), не стеснявшие движений. Непременными деталями служили кушак и повязка на лоб для удержания волос (хатимаки). На занятия полагалось приходить босыми, хотя в быту самураи обувались в мягкие сандалии (дзюри) или в сандалии в виде дощечек на подставках (гэта).
ВОСПИТАНИЕ БУДУЩЕГО САМУРАЯ
К обучению в школе воинских искусств самурай готовился с детства. Японские дети, несмотря на искони присущее родителям конфуцианское чадолюбие, всегда росли в суровых условиях. В самурайских домах, как и в крестьянских, мальчишки зимой и летом бегали в легком платье с непокрытой головой и босиком либо в легких соломенных сандалиях. Носки (таби) выдавались только к парадным выходам. Отопление, представлявшее собой вмонтированную в пол жаровню с углями, было редкостью даже в замках. «Существуют вполне определенные методы воспитания ребенка из самурайского рода.
«С ранних лет нужно поощрять его храбрость, не следует запугивать его или обманывать. Если еще в детстве он будет мучиться тревогой и страхами, след от нанесенного ущерба останется с ним до могилы. Родители не должны слишком опекать ребенка, нельзя позволять ему обнаруживать страх при ударе грома, не нужно запрещать ему гулять в темноте. Скверное обыкновение – рассказывать ребенку страшные истории, чтобы заставить его замолчать, когда он плачет. В то же время, если ребенка слишком сильно наказывать, он вырастет робким, самоуглубленным созданием. В любом случае необходимо заботиться, чтобы он не приобрел дурных черт характера».
С младых ногтей самурая приучали не бояться темноты, одиночества, дикого зверя и нечистой силы. Классическая литература переполнена рассказами о подвигах самураев, торжествующих над коварной нечистью благодаря своему хладнокровию и мужеству. Вкус к выслеживанию, погоне, убийству прививался на охоте. Бесстрашное отношение к человеческой крови воспитывалось во время упражнений с мечом на трупах врага, на преступниках в тюрьме, а порой и на ни в чем не повинных живых бродягах и нищих крестьянах – обычай, узаконенный в печально известном эдикте Хидэеси о «праве на пробу меча» (тамэсигири). К пятнадцати годам, когда подросток проходил обряд инициации и, выбрив лоб, получал два самурайских меча, он уже был вполне подготовлен к карьере воина.
ЧТОБЫ В БОЮ БЫЛО ЛЕГКО
Учитывая подобную подготовку, самураи сравнительно легко переносили физические и моральные тяготы, которые поджидали их на начальном этапе обучения в школах бу-дзюцу. А тяготы были немалые. Месяцами длились скучные, однообразные упражнения. Постановка базовой техники новой школы даже у опытных самураев зачастую отнимала годы. Обучение по ускоренной программе не практиковалось вообще, ибо принято было считать, что каждый поступивший в данную школу должен вжиться в новую систему, полностью перестроив организм.
Дважды в год, в зимние холода и в разгар лета, в течение 8-10 дней проводились усиленные занятия – сборы, так называемые зимние (кан-кэйко) и летние учения (сетю-кэйко). В эти периоды тренировки продолжались почти круглосуточно, чередуясь с часами сидячей медитации-практики, пришедшей из дзенских монастырей. Зимой – в снегу босиком и без теплой одежды, летом – на солнцепеке, в духоте или под дождем. Так проходили сборы, и точно так же проходят они во многих школах и поныне.
Преподавание с точки зрения технических деталей было полностью подчинено канону, который не менялся в течение веков. Малейшая попытка исправить или дополнить мастера рассматривалась как вопиющее нарушение этикета. Таким образом, ученик должен был прежде всего тщательно копировать действия учителя. Далее, слово «тренировка» применительно к воинским искусствам обозначается понятием «закрепление и повторение старого», где под старым подразумеваются прежде всего заветы старых мастеров.
ПОДУШКА НА ШНУРКЕ
Методика преподавания в школах бу-дзюцу была весьма сходна с китайской. Первый этап – постановка базовой техники (кихон), закладка основ правильных движений: ударов, блоков, стоек, переходов, маневрирования. Второй этап – разучивание сложных комбинаций (рэндзюку-вадза) из нескольких элементарных приемов с завершающим ударом или броском. Далее шло разучивание сложных комплексов формальных упражнений с включением многочисленных приемов (ката), имеющих также и прикладное значение. На этой стадии предполагался активный духовный рост, способствовавший достижению совершенства.
Овладевший всем техническим арсеналом школы проходил посвящение в тайные традиции (мицудэн), если заслуживал того по мнению наставника. Далее перед ним открывались бескрайние просторы свободного варьирования сочетаний приемов и оттачивания мастерства.
В процессе обучения ученик должен был всесторонне подтвердить свои бойцовские и человеческие качества, достойно зарекомендовав себя перед учителем и старшими собратьями.
Обратимся к популярному жизнеописанию знаменитого фехтовальщика XVI века Цукахара Бокудэна. У мастера было три сына, которые с детства обучались владению мечами. Прошло время, и отец решил проверить, на что способны его наследники. На шнурке занавески, прикрывавшей вход в комнату, он поместил подушку, которая должна была упасть при легком колебании ткани. Затем отец приказал сыновьям явиться к нему в порядке старшинства. Подойдя к двери, старший сын по провисанию шнурка, конфигурации складок и прочим малозаметным признакам догадался, что над входом какой-то посторонний предмет. Протянув руку, он осторожно снял подушку, раздвинул складки занавески и вошел. Средний сын сюрприза не заметил, но, когда подушка сорвалась со шнурка, успел поймать ее в полете. Младший сын рывком откинул занавеску, и подушка шлепнулась ему на затылок – но прежде, чем она успела коснуться земли, бравый самурай рассек ее надвое мечом. «Ты, сын, мой, – сказал Бокудэн старшему, - готов к тому, чтобы встать на Путь меча. Ты, - сказал он среднему, - должен еще немало потренироваться, а ты, мой младший сын, - позор для нашего рода!»
ВО ИМЯ ДОЛГА
Среди самураев, не связанных ежедневной службой, популярно было паломничество из школы в школу с целью накопления опыта и расширения диапазона бу-дзюцу. Иногда такого рода рыцарские странствия носили агрессивный характер. В жажде утвердить славу непобедимого фехтовальщика самурай, подобно своим европейским коллегам – рыцарям, вызывал не поединок всякого, кто подворачивался под руку. Поскольку основной заповедью в большинстве рю было убийство наповал с первого удара (хиссацу), побежденному редко приходилось жаловаться на пристрастность судьи или нарушения правил. Если повод для поединка был достаточно важным, противнику посылался официальный письменный вызов с подробным и весьма напыщенным изложением мотивов. Таким же образом решались и споры между конкурирующими школами. Решительное поражение или смерть главы одной рю чаще всего приводило к возвышению другой.
Овладение секретами воинских искусств для самурая было равносильно бесконечному Пути, духовному и нравственному самосовершенствованию во имя наилучшего исполнения долга: «Тренировке человека нет конца. Бывает, что вы вдруг начинаете чувствовать себя достигшим полного совершенства и перестаете заниматься тем, чем занимались до сих пор. Между тем, кто хочет быть совершенным, тот всегда должен помнить, что он еще очень далек от этого. Только не довольствующиеся уже достигнутым и постоянно стремящиеся к высшим достижениям будут почитаться потомством за лучших из людей», - убеждает «Сокрытое в листве».
«Следует ценить золотую середину, но, когда речь идет о воинских искусствах, даже в ежедневных тренировках самурай должен неизменно чувствовать, что его мастерство превосходит мастерство соратников…»
Чаще всего в школах бу-дзюцу преподавали технику владения одним-двумя из основных видов оружия. Квалифицированный буси являлся в известном смысле универсалом и мог со своим мечом, копьем или палицей, а иногда и просто голыми руками успешно обороняться против многих противников.
Перепечатка данного материала приветствуется при следующих условиях: на сайт www.сайт будет поставлена
прямая, активная, нескриптовая, незакрытая от индексирования, не
запрещенная для роботов ссылка.
ссылка на данную статью
-
Немного истории о тех, кому обязан своим появлением кодекс чести самурая
В средневековой Японии, которая долгое время была закрытым от внешнего влияния государством, сформировались свои определенные классовые различия. Феодалы – землевладельцы, знатные особы дворянского происхождения создали свое отдельное общество — касту, в котором существовали свои собственные принципы, законы и порядки. В отсутствии сильной центральной власти именно самураи Японии положили начало организованной системе управления в стране, где каждый слой общества занимал свое определенное место. Как и во всем остальном мире, военный человек всегда был на особом счету. Заниматься военным ремеслом означало причислять себя к высшей касте. В отличие от простых ремесленников и крестьян, составлявших основу ополчения в военное время, Япония имела немногочисленную прослойку общества, состоявшую из профессиональных военных. Быть самураем означало состоять на службе.
Значение слова самурай буквально переводится как «служилый человек». Это могли быть люди как самого высокого ранка в иерархии феодальной знати, так и мелкие дворяне, состоявшие на службе у императора или у своего сюзерена. Основной род деятельности членов касты — военная служба, однако в мирное время самураи становились телохранителями высоких господ, состояли на административной и гражданской службе в качестве наемных служащих.
Расцвет эпохи самураев пришелся на период междоусобицы X-XII века, когда в стране за центральную власть вели борьбу сразу несколько кланов. Возник спрос на профессиональных военных, которые были обучены военному ремеслу и пользовались уважением в гражданском обществе. С этого момента начинается выделение людей, объединенных по военному признаку в особое сословие. Завершение военных действий привело к тому, что новое сословие стало считаться военной элитой государства. Были придуманы свои правила посвящения в члены сословия, определены морально-этические критерии для членства в касте, очерчен круг прав и политических свобод. Небольшая численность самураев, постоянная служба и высокие должности обеспечивали им высокий уровень жизни. Про самураев тогда говорили, что это люди, которые живут только во время войны и их смысл жизни заключается только в том, чтобы добывать славу на поле боя.
Отличались самураи и своим военным снаряжением, маска самурая вместе с его шлемом составляли обязательный атрибут военной экипировки. Помимо виртуозного владения мечами, самурай должен был превосходно владеть копьем и шестами. Воины-профессионалы прекрасно владели приемами рукопашного боя, в совершенстве знали военную тактику. Были обучены верховой езде и стрельбе из лука .
На самом деле так было далеко не всегда. В мирные периоды, большая часть самураев была вынуждена искать средства для существования. Представители знати уходили в политику, старались занять важные военные и административные посты. Бедные дворяне, вернувшись в провинцию, сводили концы с концами, становясь ремесленниками и рыбаками. Большой удачей было наняться к какому-то господину на службу в качестве охраны или занять мелкий административный пост. Образование самураев и их уровень подготовки позволяли им успешно заниматься подобной деятельностью. Ввиду того, что японская знать самого высокого уровня была представлена выходцами из самурайского клана, дух самурая проник во все сферы гражданского общества. Быть причисленным к клану самураев становится модным. В сословных титулах становится обязательной принадлежность к высшей военно-феодальной касте.
Однако каста воинов не была чисто мужским клубом. Ведя свою родословную с давних времен, многие знатные роды в Японии имели женщин, состоящих в элитном сословии. Женщины-самураи вели светский образ жизни и были освобождены от воинских и административных обязанностей. При желании любая из женщин клана могла получить определенную должность, заниматься административной работой.
С точки зрения морали самураи могли иметь продолжительные отношения с женщинами. Самурай не был склонен заводить семью, поэтому браки, особенно в эпоху феодальных войн и междоусобиц были не популярны. Бытует мнение, что среди элитного сословия нередко практиковались гомосексуальные связи. Частые военные походы и постоянная смена места жительства только способствовали этому. Про самураев принято говорить только в превосходной степени, поэтому подобные факты историей умалчиваются и не афишируются в японском обществе.
Как становились самураями
Основным аспектом, на который делался акцент в период образования нового сословия, являлось воспитание подрастающего поколения. Для этих целей была создана целенаправленная программа обучения и подготовки, которая включала в себя самые разные дисциплины. Путь самурая начинался с самого детства. Ребенок в знатной семье, по рождению получал высокий титул. Основой воспитания будущего воина являлся этический кодекс бусидо, который получил распространение в XI-XIV веках.
С самого раннего возраста ребенку вручались два деревянных меча, прививая тем самым мальчику уважение к символам касты воинов. На протяжении всего периода взросления делался акцент на военную профессию, поэтому дети самураев с детства были обучены умению владеть мечами, обращаться с копьем и метко стрелять из лука. Верховая езда и приемы рукопашного боя обязательно входили в программу обучения военному ремеслу. Уже в подростковом возрасте юношей обучали военной тактике, вырабатывали способности командовать войсками на поле боя. В каждом доме самурая имелись специально оборудованные помещения для проведения ученых занятий и тренировок.
Вместе с тем, у будущего самурая вырабатывались необходимые для будущего воина качества. Бесстрашие, пренебрежение к смерти, хладнокровие и полный контроль над собственными эмоциями должны были стать постоянными чертами характера юного самурая. Помимо учебных занятий, у ребенка развивали упорство, стойкость и выносливость. Будущего воина принуждали выполнять тяжелую домашнюю работу. Тренировки голодом, закаливание холодом и ограниченный сон способствовали развитию у ребенка стойкости к тяготам и лишениям. Однако не только физическая подготовка и обучение военному ремеслу являлись главными аспектами взращивания нового члена элитного сословия. Немало времени уделялось психологическому воспитанию молодого человека. Кодекс бусидо во многом отражал идеи конфуцианства, поэтому параллельно с физическими упражнениями с малых лет детям прививались основные положения этого учения, которые включали в себя:
- беспрекословное подчинение воли родителей;
- почитание родителей и своего учителя;
- преданность лицу, представляющему высшую власть в стране (сёгун, император, сюзерен);
- авторитет родителей, учителя и господина непререкаем.
Вместе с тем самураи старались привить своим детям тягу к научным знаниям, к литературе и к искусству. Будущий воин должен был помимо военного ремесла прекрасно разбираться в деталях светской жизни и в системе государственного управления. Для самураев создавалась своя программа обучения. Обычные школы самураи игнорировали, считая обучение в них несовместимым со своим положением в общественной иерархии. Про самураев всегда говорили: «Способен без тени колебания убить врага, может один сразиться с дюжиной врагов, пройти десятки километров по горам и лесам, однако всегда рядом с ним будет находиться книга или палочки для рисования».
Совершеннолетие в самураев наступало с 15 лет. Считалось что в этом возрасте молодой человек уже готов стать полноправным членом элитного сословия. Молодому человеку вручались настоящие мечи – катана и вакидзаси, являющиеся настоящими символами принадлежности к военной касте. Мечи становились постоянными спутниками самурая в течение всей жизни. Женщины-самураи в знак принятия титула получали кайкэн — короткий нож в форме кинжала. Вместе с вручением боевого оружия, новый член касты воинов обязательно получал новую прическу, которая являлась отличительной чертой образа самурая. Образ воина довершала высокая шляпа, считающаяся обязательным атрибутом мужского костюма.
Обряд посвящения в самураи проводился как среди знати, так и в семьях бедных дворян. Разница заключалась только в символах. У бедных семей порой не хватало денег на дорогие мечи и шикарные костюмы. Новый член военной касты должен был иметь своего покровителя и опекуна. Как правило — это мог быть зажиточный феодал или лицо, состоящее на государственной службе, открывающее путь самурая во взрослую жизнь.
Экипировка самурая
Японская культура всегда была самобытна и колоритна. Особенности японской ментальности наложили отпечаток на образ жизни различных сословий. Самураи всегда старались использовать любые способы и средства для того, чтобы выделиться своим внешним видом среди окружающих. К мечам, которые самураи носили постоянно, в боевых условиях добавлялись шлем и доспехи. Если доспехи действительно выполняли в бою защитную роль, защищая воина от вражеских стрел и копий, то шлем самурая — это отдельная история.
Для всех наций и народов шлем воина являлся обязательным элементов военной экипировки. Основное назначение этого головного убора – защита головы воина. Однако в Японии самурайский шлем выполняет не только защитную функцию. Этот предмет больше напоминает произведение искусства. Кабуто, который стал использоваться в качестве военного снаряжения еще в V веке, всегда отличался своей оригинальностью. Ни один шлем не похож на другой. Их изготавливали мастера специально под заказ для каждого самурая. Мастер уделял больше внимания не столько защитным функциям головного убора, сколько его внешнему виду. На воинских головных уборах можно было увидеть различные украшения. Как правило, для этой цели использовались рога, которые могли быть настоящими или изготовленными из металла. Форма и расположение рогов всегда менялись в соответствии с модой, которая четко следовало политическим настроениям в японском обществе.
На шлемах было принято носить эмблему или герб господина. На тыльной части обычно крепились специальные ленты и хвосты, служащие отличительной отметкой для воинов одного клана во время боевых столкновений. Шлем самурая выглядел скорее как психологическое оружие. Про самураев, которые надевали свои шлемы во время боя, говорили, что в таком одеянии самураи были схожи на демонов. Потерять шлем в бою, значит потерять голову.
Считалось, что такой шлем служит больше для украшения воина в бою. Однако не стоит приуменьшать боевого значения этого элемента военного костюма. Изготовленные из тонкой листовой стали, шлемы прекрасно защищали голову и главное, шею самурая от ударов противника. В бою самураю было важным защитить свою голову. Раны в шею и в голову считались для самурая самыми опасными, поэтому к декоративным элементам, которыми украшался шлем, следует добавить и прочность самой конструкции. Единственным недостатком японских шлемов считалось отсутствие забрала. Открытое лицо воина в бою всегда считалось самым уязвимым местом, но японцы не были бы японцами, если бы не придумали что другое, способное прикрыть лицо от вражеских копий и стрел. В дополнение к кабуто, каждый самурая имел защитную маску. Хаппури или хоатэ использовались вместе со шлемами. Маска самурая могла закрывать лицо полностью, либо прикрывать только нижнюю часть лица. Каждая маска была неповторима своим внешним видом. Воин, облаченный в доспехи, со шлемом на голове и с маской на лице был достаточно хорошо защищен в бою. Внешний вид самурая в полном боевом облачении вызывал у противника трепет и страх. Искусное владение верховой ездой только усиливало психологический эффект.
Оценивая экипировку самураев можно утверждать, что в большей степени техническое оснащение воинов носило презентационный характер. В бою было важно подчеркнуть принадлежность воина к высшей касте. Вычурность элементов костюма, яркая расцветка одеяния самурая, форма шлема и маска указывали на высокое положение воина. Как и в средневековой Европе, где рыцарские доспехи были непременным атрибутом воинской доблести, так и в Японии доспехи и костюм самурая олицетворяли собой мужество и воинскую доблесть.
Если у вас возникли вопросы - оставляйте их в комментариях под статьей. Мы или наши посетители с радостью ответим на них
Вспоминается отрывок из Виктора Пелевина
Замечательные слова. Да, так вот, с того самого момента мне все уже
стало окончательно ясно. Но существуют правила, строгие правила, и я обязан был задать вам положенные вопросы. Теперь я должен сказать вам следующее, - продолжал Кавабата. - Поскольку я уже упомянул, что наша фирма - на самом деле скорее клан, наши сотрудники - скорее не сотрудники, а члены клана. И обязательства, которые они берут на себя, тоже отличаются от обычных обязательств, которые берет на себя наемный работник. Попросту сказать, мы принимаем вас в члены нашего клана, одного из самых древних в
Японии. Вакантная должность, которую вы займете, называется "помощник менеджера по делам северных варваров". Разумеется, такое название может показаться вам обидным, но такова традиция, которой больше лет, чем городу
Москве. Кстати, красивый город, особенно летом. Это должность самурая, и ее не может занимать простолюдин. Поэтому, если вы готовы выполнять ее, я произведу вас в самураи.
А в чем заключается эта работа?
О, ничего сложного, - сказал Кавабата. - Бумаги, клиенты. Внешне все, как в других фирмах, за исключением того, что ваше внутреннее отношение к происходящему должно соответствовать гармонии космоса.
А сколько платят? - спросил Сердюк.
Вы будете получать двести пятьдесят коку риса в год, - сказал Кавабата, и на секунду зажмурился, что-то считая. - В ваших долларах это что-то вроде сорока тысяч.
Долларами?
Как пожелаете, - сказал Кавабата, пожав плечами.
Согласен, - сказал Сердюк.
Другого я и не ждал. Теперь скажите мне - готовы ли вы признать себя самураем клана Тайра?
Готовы ли вы связать с нашим кланом свою жизнь и смерть?
"Ну и ритуалы у них, - подумал Сердюк. - Когда ж они время находят телевизоры делать?"
Готов, - сказал он.
Готовы ли вы будете, как настоящий мужчина, бросить эфемерный цветок этой жизни в пустоту за краем обрыва, если к этому вас призовет ваше гири? - спросил Кавабата и кивнул на гравюру.
Сердюк еще раз посмотрел на нее.
Готов, - сказал он. - Конечно. Цветок с обрыва - запросто.
Клянетесь?
Клянусь.
Превосходно, - сказал Кавабата, - превосходно. Теперь осталась только одна маленькая формальность, и все. Нужно получить подтверждение из
Японии. Но это займет всего несколько минут.
Он сел за факс, нашарил в стопке бумаг чистый лист, а потом в его руке откуда-то появилась кисточка. Сердюк переменил позу. От долгого сидения на полу у него затекли
ноги, и он подумал, что надо будет выяснить у Кавабаты, нельзя ли приносить с собой на работу маленький-маленький табурет. Потом он поглядел
вокруг в поисках остатков сакэ, но бутылка, в которой еще оставалась немного, куда-то исчезла. Кавабата возился над листом, и Сердюк поостерегся спрашивать - никакой. уверенности, что он при этом не нарушит ритуала, у него не было. Ему вспомнилась только что данная им цветистая клятва. "Господи, - подумал он, - сколько же всяких клятв я давал в жизни!
За дело коммунистической партии бороться обещал? Раз пять, наверно, если с самого детства посчитать. Жениться на Маше обещал? Обещал. А вчера, после Чистых прудов, когда с этими идиотами пили, тоже ведь обещал, что потом на мои деньги еще одну возьмем. А сейчас вон до чего дошло. Цветок с обрыва".
Кавабата между тем закончил водить кисточкой по листу, подул на него и показал Сердюку. На листе черной тушью была нарисована большая хризантема.
Что это? - спросил Сердюк.
О, - сказала Кавабата. - Это хризантема. Понимаете ли, когда наша семья пополняется новым членом, это такая радость для всего клана Тайра, что неуместно доверять ее значкам на бумаге. В таких случаях, чтобы послать сообщение руководству, мы обычно рисуем на бумаге цветок. Это, кроме того, тот самый цветок, о котором мы говорили только что. Он символизирует вашу жизнь, принадлежащую теперь клану Тайра, и одновременно как бы удостоверяет ваше окончательное осознание ее быстротечной
эфемерности...
Понял, - сказал Сердюк.
Кавабата еще раз подул на лист, затем вложил его в щель факса и принялся набирать какой-то чрезвычайно длинный номер.
Получилось у него только с третьего раза. Факс зажужжал, в его углу замигала зеленая лампочка, и лист медленно уполз в черную щель.
Кавабата сосредоточенно смотрел на аппарат, не шевелясь и не меняя позы. Прошло несколько томительно долгих минут, а потом факс зажужжал
снова, и откуда-то из под его черного дна полез другой лист бумаги. Сердюк сразу понял, что это ответ.
Дождавшись, пока лист вылезет на всю длину, Кавабата выдернул его из машины, глянул на него и медленно перевел глаза на Сердюка.
Поздравляю, - сказал он, - искренне вас поздравляю! Ответ самый благоприятный.
Он протянул лист Сердюку. Сердюк взял его в руку и увидел другой рисунок - на этот раз это была длинная полусогнутая палка с какими-то узорами и торчащими возле одного края выступами.
Что это? - спросил он.
Это меч, - торжественно сказал Кавабата, - символ вашего нового статуса в жизни. А поскольку никаких сомнений в таком исходе переговоров у
меня не было, позвольте вручить вам ваше, так сказать, удостоверение.
С этими словами Кавабата протянул Сердюку тот самый короткий меч, который он купил в жестяном павильоне.
То ли из-за пристального и немигающего взгляда Кавабаты, то ли вследствие какой-то химической реакции в перенасыщенном алкоголем
организме, Сердюк вдруг осознал всю важность и торжественность момента. Он хотел было встать на колени, но вовремя вспомнил, что так делали не японцы, а средневековые европейские рыцари, да и то, если вдуматься, не они сами, а изображавшие их в каком-то невыносимо советском фильме актеры с Одесской киностудии. Поэтому он просто протянул руки вперед и осторожно взял в них холодный инструмент смерти. На ножнах был рисунок, которого он
не заметил раньше. Это были три летящих журавля - золотая проволока, вдавленная в черный лак ножен, образовывала легкий и стремительный контур
необычайной красоты.
В этих ножнах - ваша душа, - сказал Кавабата, по-прежнему глядя Сердюку прямо в глаза.
Какой красивый рисунок, - сказал Сердюк. - Даже, знаете, песню одну вспомнил, про журавлей. Как там было-то... И в их строю есть промежуток
малый - быть может, это место для меня...
Да-да, - подхватил Кавабата. - А и нужен ли человеку больший
промежуток? Господи Шакьямуне, весь этот мир со всеми его проблемами легко поместится между двумя журавлями, что там - он затеряется между перьями на
крыле любого из них... Как поэтичен этот вечер! Не выпить ли нам еще? За то место в журавлином строю, которое вы наконец обрели?
