Саве́лий Евсе́евич Мыша́лов (2 июня , Минск , СССР) - российский спортивный врач , заслуженный врач РФ, врач высшей категории.
Биография
До футбола 12 лет работал главврачом сборной СССР по конькобежному спорту, в 1970 году был приглашен в сборную страны по футболу, где проработал 24 года. Прошел с командой 4 чемпионата мира, 2 чемпионата Европы, 2 Олимпиады.
Работал с десятью наставниками: Качалиным, Николаевым, Пономаревым, Горянским, Бесковым, Малофеевым, Симоняном, Игнатьевым, Лобановским и Садыриным. В штабе Валерия Лобановского , которого Савелий Евсеевич называет своим учителем, врач отработал 16 лет.
С 1994 по 2016 годы работал врачом московского футбольного клуба «Локомотив ».
В 2011 году представил книгу под названием «Чего Не Видит Зритель».
Напишите отзыв о статье "Мышалов, Савелий Евсеевич"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Мышалов, Савелий Евсеевич
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
Текущая страница: 1 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 32 страниц]
Савелий Мышалов, Гагик Карапетян
Чего не видит зритель: Футбольный лекарь №1 в диалогах, байках и рецепта
ПОСВЯЩАЕМ
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ НАШИХ ЖЕН -
ЛУЧШИХ ДРУЗЕЙ И ПОМОЩНИКОВ
Татьяна МЫШАЛОВА (1934–2001)
Татьяна ФЕДОРОВА (1958–2006 )
Вместо авторского предисловия
Прежде всего я должен представить своего замечательного соавтора – в беседах с ним о его многолетней работе с героями нашей книги она, собственно, и сформировалась.
Мышалов С.Е. Родился в 1932 г. в Минске. В 1957–1962 гг. работал в лечебно-физкультурном диспансере Центрального стадиона им. В.И.Ленина, где осуществлял медицинский контроль сборных конькобежцев, стрелков и ватерполистов. Врач молодежной, олимпийской и сборной СССР по футболу (1965–1992), московского «Динамо» (1992–1994), сборной России (1993–1997), столичного «Локомотива» (с 1994 по н. в.). Участник чемпионатов мира (1970, 1982, 1986, 1990, 1994), чемпионатов Европы (1972, 1988), летних (1972, 1976) и зимних (1964, 1968) Олимпиад.
Заслуженный врач России. Обладатель приза «Лучшему врачу спортивной команды», учрежденного «Медицинской газетой» (1994). Председатель медицинской комиссии Федерации футбола СССР, медицинского комитета РФС (1970–1992).
…Качалин, Николаев, Пономарев, Горянский, Бесков, Лобановский, Симонян, Малофеев, Садырин, Игнатьев Помните? Да, это люди, которые тренировали футбольную сборную страны. Летели годы, сменялись наставники, игроки, но неизменным в национальной команде оставался врач. Все эти десятилетия он, уникальный профессионал, в прямом и переносном смыслах держал руку на пульсе необычных пациентов, чемпионов и рекордсменов СССР, Европы, мира, Олимпиад, – конькобежцев Скобликовой, Артамоновой, Титовой, Гончаренко, Гришина, Косичкина, не менее титулованных футболистов Яшина, Шестернева, Воронина, Метревели… Список могу долго продолжать (одних вратарей дюжина!). Но главное, пожалуй, в другом. Находясь рядом со «звездами», мой выдающийся – профи мирового масштаба – соавтор, как никто другой, знает (а теперь и рассказывает), какой ценой доставались победы в большом спорте.
И не просто знает. Вместе с наставниками он (по статусу «врач-тренер», которому чуть было не присвоили почетное звание заслуженного тренера СССР) готовил эти триумфы. Это о нем публично, на кремлевском приеме, сказала легендарная Лидия Павловна Скобликова: «Раньше я не верила врачам, но после того, как у нас поработал Мышалов, я приношу медикам благодарность».
В свою очередь, я премного признателен Савелию Евсеевичу за то, что наконец-то раскрыв свою богатейшую кладовую памяти, великий «док» и потрясающий рассказчик пригласил меня стать его собеседником.
Гагик КАРАПЕТЯН
Кем я себя воспринимаю? Когда я, попрощавшись с конькобежцами, перестал работать «Айболитом на два фронта», то сразу понял: футбольный врач не только может, но и должен стать посредником между игроком и наставником. Сезон за сезоном выбегая с чемоданчиком на поле, я быстро привык, как и футболисты во время встреч, не замечать ни шума трибун, ни выкриков зрителей. Главное – научился смотреть и анализировать каждый матч глазами врача и одновременно психолога, а нередко – «старшего брата» или «второго отца», что для меня высшая степень доверия…
Почему только теперь взялся за книгу? В жизни каждого из нас наступает время, когда хочется по максимуму, пока есть силенки, собрать разбросанные камни. Тем более если позади почти восемь десятилетий, как кажется не только мне, чрезвычайно богатой на события и встречи биографии. А учитывая мои перманентно добрые взаимоотношения с журналистами, фрагменты воспоминаний в том или ином формате публиковались на страницах бесчисленных изданий. Ну не выпускать же на старости лет полное собрание собственных сочинений?!
Поэтому с удовольствием решился поработать в творческом дуэте с моим давнишним знакомым Гагиком Карапетяном. Ведь за его спиной опыт работы в таких популярных газетах, как «Советский спорт» и «Неделя», «Труд» и «Известия», «Новые Известия» и «Русский курьер». Как-то раз, признаюсь, когда мы начали записывать наши беседы, я в очередной раз созвонился со своим старинным другом Никитой Павловичем Симоняном. Слово за слово рассказал, что взялся за реализацию долгожданного, как теперь модно выражаться, проекта. Услышав имя моего соавтора, легендарный футболист тут же отреагировал: «Тебе, Савелий, считай, повезло – можешь ни о чем не беспокоиться! Я даже искренне и по-доброму завидую!»
Однако наших с Карапетяном объединенных усилий, естественно, оказалось недостаточно. Поэтому считаю своим долгом назвать коллег, без помощи и содействия которых рукопись не могла бы превратиться в добротную книгу. Прежде всего выражаю огромную благодарность члену совета директоров футбольного клуба «Локомотив», руководителю компании «Транстелеком» С. Липатову и экс-президенту клуба Н. Наумову, а также начальнику команды Д. Балашову и директору медицинского департамента клуба Э. Безуглову, руководителю секретариата клуба Л. Бокрашовой, менеджерам орготдела Н. Клочковой и Н. Машковской, фотографу А. Дмитриеву, чьи иллюстрации, надеюсь, заинтересуют читателей не меньше, чем текст.
Савелий МЫШАЛОВ
Часть первая
Глава 1
По дороге в «хозвзвод», или О роли Его Величества Случая
– Савелий Евсеевич! Вы – москвич?
– Нет, я родом из Минска. И родители оттуда. Отца перевели на работу в Москву, в Дом союзов. Евсей Яковлевич считался бухгалтером высшего класса. До того он трудился в Минске, занимая ответственную должность в руководстве профсоюзов Белоруссии. Мама, Анна Мироновна, после их переезда в столицу работала во «Вторчермете».
– А войну где они пережили?
– Папа работал в Подмосковье, в Пушкине, замначальника госпиталя по административной части…
– Соответственно, детство вы провели в Пушкине?
– Вот откуда пошла ваша медицинская жилка! Может, запахи госпиталя повлияли?
– На самом деле в мединститут я попал случайно. Окончил школу в Москве в 1945-м, когда мы всей семьей вернулись в город. Тогда мне стало ясно: в технический вуз соваться нечего – я с математикой не очень-то «дружил».
– То есть вы – «чистый» гуманитарий?
– Именно так. У меня язык, как говорится, всегда был хорошо подвешен. Я очень успешно выступал на публике. Окончив нормально школу, решил в университет податься – попробовать поступить на юридический факультет. Я и мой однокашник пришли туда с документами. Посмотрели в приемной комиссии наши аттестаты (у меня по профилирующим для этой специальности предметам стояли «четверки»), поглядели на возраст и посоветовали: да нет, ребята, вы, 18-летние, сюда не попадете, к нам, чтобы выучиться на юристов и адвокатов, приходят люди солидные – фронтовики, а вы еще совсем пацаны, да и на экзаменах баллов не наберете.
Вышли мы с приятелем с юрфака (он тогда на Моховой располагался):
– А знаешь что, Володь, поехали-ка в медицинский!
– А с чего?
– Да ни с чего, просто…
– Вы так могли пойти в любой другой вуз?
– Вполне. Но направились сначала в 1-й мед. Там тетенька в приемной комиссии, просмотрев аттестаты, выдала свой прогноз:
– По экзаменам, которые сдают у нас в институте, у вас всего 16 баллов – с ними не поступите!
Ну, мы меж собой посовещались. И решили: бог с ним, с 1-м медом! Пойдем во 2-й!
– А чего это ваш приятель все время поддакивал, не оппонировал?
– Я в нашей парочке считался лидером. Ну, двинулись во 2-й. Тем более только и делов-то Пироговку перейти. Один вуз от другого в 10 минутах ходьбы находился. Пришли. Сидела там в приемной комиссии симпатичная девушка, которая мне потом очень нравилась. Да и с самого начала разговор с ней пошел в ином тоне: «Давайте документы, пишите заявление, шансы есть…» Набрав 19 баллов из двадцати, я стал первокурсником.
– А товарищ?
– И он. Вот так, изначально не собираясь, стал я учиться на врача…
– Ну, начать – не задержаться! Знаю примеры! При мне на журфаке МГУ многие с 1-го и даже 2-го курсов уходили, потому что уже считали себя поэтами, писателями, а их заставляли, например, читать уйму книг по зарубежной и отечественной литературе. Не возникало у вас желания досрочно сойти с дистанции?
– Нет. Я очень быстро втянулся, став в институте «своим».
– В чем это выражалось?
– Во всем. Я вызывал положительные эмоции и в группе, и на курсе. Меня выбирали во всевозможные бюро – комсомольское, профсоюзное… Потом активно занимался спортом – стал членом правления спортклуба 2-го меда. Играл в баскетбол и, видимо, неплохо, если при моем, прямо скажем, невеликом росте выступал за институтскую сборную.
– Активность активностью, но у будущих медиков есть своя специфика. Например, моя мама сразу отказалась от идеи фикс – выучить сына на врача, видя, что со мной творилось еще у двери кабинета стоматолога в тбилисской поликлинике. Например, от одного вида крови сознание не теряли ?
– Я спокойно к этому относился. Медицина меня с первых занятий заинтересовала. Хотя на 1-м курсе она, фигурально выражаясь, пахла отвратительно. Да и шли-то в основном общеобразовательные предметы: анатомия, химия, та же физика… При этом практика в клиниках не напрягала. Скорее, наоборот…
– Получается, втянулись. Да так, что, как оказалось, на всю оставшуюся жизнь!
– Действительно, по-настоящему увлекся. Не случайно ведь окончил институт с хорошими оценками. Родной стала эта среда.
– Какое отделение окончили? Какую специализацию получили?
– До нас специализация происходила на 6-м курсе. Каждый по выбранному профилю проходил нечто вроде ординатуры. Я хотел стать хирургом. И даже определился было по узкому направлению – акушерство и гинекология. Но ближе к концу нашей учебы в стране заострился вопрос с участковыми врачами – их хронически не хватало. Поэтому прежний порядок отменили. Всех запустили по общему профилю. А такой врач – терапевт. Словом, я окончил институт по специальности «лечебное дело».
Следующие три года предстояло отработать по распределению. С этим, отмечу, очень повезло: оставили в Москве. А ведь могли и на дальнее село заслать. Дальше цепь счастливых случайностей продолжилась работой в рядовой районной поликлинике.
– Там состоялось ваше «боевое» крещение после института?
– Да! И что характерно, туда тоже попал случайно. Потому что по окончании института я уехал отдыхать. После чего 1 августа мне было предписано явиться на работу с указанием какой-то поликлиники (уже не вспомню, какой). Я спокойно уехал, подумав: работа – не волк, в лес не убежит, успею. Отдохнул, вернулся в конце августа. Пришел в райздравотдел Первомайского района. Там ко мне отнеслись нормально. Ибо дефицит кадров ощущался острейший. Поэтому без лишних нотаций сказали:
– Ну, ладно, место, куда тебя распределили, уже занято. Хочешь, сам выбирай себе поликлинику и снова приходи сюда. А можем подсказать – есть 50-я на 7-й Парковой улице, поезжай посмотри…
Я и поехал, благо от моего дома недалеко. Новое здание, новая поликлиника, чистенько все. Мне понравилось. Я вернулся в райздравотдел: все, даю добро. И 1 сентября 1956 года вышел на работу.
– Кем вы трудились, каким врачом?
– Участок дали довольно большой. До меня там работала женщина, которая ушла на пенсию. Так что на некоторое время микрорайон лишился доктора. Сначала я испугался – справлюсь ли. На моем участке, на 1-й Парковой, располагалась – кстати, и теперь находится – меховая фабрика. Ее многочисленные сотрудницы, конечно, у меня лечились.
Но глаза боятся, а руки делают. Итак, надел я белый халат. И приступил к работе. Не знаю, но ощущение, что кто-то из «небесной канцелярии» вел меня по жизни. Потому что мне в очередной раз крупно повезло. Со мной трудилась опытнейшая медсестра. Она знала всех больных, которые обращались к нам.
– Можем назвать ее?
– Лена. Она, собственно, сильно выручала меня. Знаете, в каком плане? Могла безошибочно указать, кто симулянт, кто, действительно, приходит за больничным, а кто намерен обмануть доктора. Кроме того, Лена великолепно знала фармакологию. Мне было достаточно назвать препарат, и она уже выписывала рецепт, даже карточки заполняла. То есть это был незаменимый сотрудник. Потом ее от меня забрали. Я очень расстроился. Потрясающая медсестра! С ней самый тяжелый – начальный – период работы прошел у меня удивительно гладко. Практика в поликлинике на должности участкового терапевта дала очень много. Для молодого специалиста – это хорошая школа.
– А когда произошла следующая «счастливая случайность» – вы стали спортивным доктором? Думали ли о подобной специализации в институте?
– А чего думать-то? Не было такой специальности! Была кафедра лечебной физкультуры, но на ее лекции почти никто не ходил…
Хронический недостаток отечественной медицины – мы, по сути, не готовим спортивных врачей. Еще при СССР был лишь в Тарту факультет, выпускавший специалистов нашего профиля. Теперь и этого нет.
Другое дело, что без спорта своего существования я смолоду не мыслил. Недаром после института за моими плечами был 2-й разряд по баскетболу, а также серьезные увлечения боксом и, конечно, футболом, который я изначально любил больше всего. Еще в детстве стал страстным поклонником московского «Торпедо». Особенно восхищала игра Александра Пономарева, Эдуарда Стрельцова, Валентина Иванова, Валерия Воронина… До сих пор они – мои кумиры. Помню, каким счастьем было в первые послевоенные годы попасть на Восточную трибуну «Динамо», чтобы наблюдать за выступлениями любимцев. Я всеми правдами и неправдами стремился раздобыть билеты на матчи автозаводцев.
Теперь, по прошествии десятилетий, понимаю, почему тогда мое особое внимание привлек человек с чемоданчиком, который сразу выбегал на поле, когда кто-то из игроков долго не поднимался на ноги. Догадываюсь, что не случайно меня так жгуче интересовали вопросы: а что у него в чемоданчике? Почему футболист после того, как подбегал врач, вставал и снова вступал в игру? Что говорил ему врач, какое давал лекарство?
Именно тогда запомнился торпедовский доктор – крепко сбитый, среднего роста мужчина с лысой головой. Позже случайно мне стало известно, что в команде его зовут Батя. И я по-хорошему завидовал Бате, его большому опыту и, конечно, тому, что он лечил уважаемых мной мастеров, разговаривал с ними, шутил, ездил по стране. Так что мечта стать спортивным врачом, хоть исподволь, но, видимо, уже тогда жила во мне.
Дальше все решила очередная счастливая случайность. Дом, где проживали сотрудники Спорткомитета СССР, находился на моем участке. Однажды я получил туда вызов. Пришел. Женщина на постельном режиме. Рассказала мне свою историю болезни: страдает гипертонией, случилось то-то и то-то. До меня ее смотрели невропатологи. И поставили диагноз – гипертонический криз. А меня она вызвала, чтобы, во-первых, продлить больничный лист (тогда с этим было строго), а, во-вторых, услышать еще одно мнение, чем дальше ее лечить. Тут следует нескромно разъяснить, что слух обо мне уже облетел по участку: мол, пришел совсем молодой, но толковый врач, к тому же внимательный, заботливый.
Видимо, и до нее добралась молва: ведь могла бы меня и не вызывать, но вызвала. Случай оказался очень непростой. Требовался комплекс лечебных мероприятий. В их числе – внутривенные вливания тех или иных препаратов, которые следовало вводить в стационарных условиях. Нам, врачам, на дому это категорически запрещалось делать. Определенная, сложная в иных условиях стерильность должна была соблюдаться. Но я, чтобы не возить ее в поликлинику – словом, не мучить, – пошел на риск: начал внутривенные вливания делать ей дома. К счастью, мои усилия увенчались успехом. Она стала потихоньку подниматься. Потом осторожно встала на ноги. И в конце концов стала ходить.
Все это время я ее, что называется, вел. Женщина, которую звали Лариса Яковлевна Козлова, оказалась очень симпатичной. К тому же, как позже выяснилось, являлась далеко не последним человеком в руководстве Спорткомитета СССР – возглавляла парторганизацию. Так вот, когда она сама смогла прийти в поликлинику, то обратилась ко мне: «Савелий Евсеевич, закрывайте больничный – я могу работать». Уходя, она вежливо спросила: «Доктор, что мне для вас сделать?» Тут я припомнил, что год назад под крышей главного стадиона страны открылся диспансер по обслуживанию сборных СССР: «Устройте в «Лужники»!» – «Попробую». Дальше начался период, занявший определенное время и отнявший немало сил. Потому что уходил я из поликлиники, можно сказать, с боем…
– Ну, это же, Савелий Евсеевич, понятно: по тогдашнему закону, будучи молодым специалистом, вы не имели права столь быстро покидать место распределения!
– Правильно, не имел. Три года, напомню, должен был отработать. Чтобы уйти досрочно в порядке исключения – требовалось письмо очень мощной инстанции. А тут, как нарочно, занялись реорганизацией: нашу 50-ю поликлинику объединяли с 57-й больницей на 11-й Парковой. Ее главврач, соответственно, стал курировать и поликлинику. А у нас – и свой главврач, который – только я заикнулся об уходе – мне: «Какой спорт? Ты у нас будешь «зав», «глав»…». И все такое!
А ведь еще над нами «стояли» рай– и горздрав! Да и на новое место службы так просто не устроиться. Чтобы работать с любой советской сборной, требовался допуск.
– Какой допуск имеется в виду?
– Ну, не к секретной информации, разумеется. Просто по специфике работы предстояли выезды за границу. А в силу существовавшего тогда порядка каждый кандидат должен был пройти «фильтр» – кадровую проверку и получить разрешение КГБ. В обиходе это называлось «стать выездным».
Сначала минули дни. Потом недели. А там счет и на месяцы пошел. От Ларисы Яковлевны не было ни слуху, ни духу, ни телефонного звонка. Я уж и рукой махнул. Но вдруг звонок:
«Савелий Евсеевич! Вам нужно явиться в «Лужники» в диспансер к главному врачу Куприяновой. Скажете, что от меня». Я помчался. Предстал перед Татьяной Павловной. А она, внимательно на меня взглянув, спросила:
– Ну что, хочешь у нас работать?
– Хочу, – говорю и счастью своему не верю.
– Оставь свои координаты и жди нашего звонка.
И снова тишина. А у меня все мысли только о новой работе. Еле дождался, когда Куприянова позвонила:
– Тебе нужно явиться в городской отдел здравоохранения, к начальнику отдела кадров Иванову. Очень важно уладить с ним вопрос о твоем переходе.
Оказывается, за минувший период времени они не дремали – составили петицию с ходатайством парткома. А главное – подготовили письмо за подписью самого Николая Николаевича Романова. Тогда это была очень весомая фигура: как-никак председатель Спорткомитета СССР!
Что тут скажешь? С одной стороны, опять как будто подфартило. Но с другой – была в этой удаче и объективная сторона. Шел 1957 год. Москва готовилась к проведению Международного фестиваля молодежи и студентов. Там требовались кадры для работы, в том числе медики. Так что это, собственно, и стало основным аргументом, которым мои добровольные ходатаи в Спорткомитете воспользовались при составлении прошения. Оставалось «перескочить» через горздрав. Тут-то и возникла заминка. Пришел к товарищу Иванову. Отсидел на приеме длинную очередь. Зашел в кабинет, представился. А он, выслушав, решительно ответил:
– Вот что, ты голову здесь не морочь! Ищи себе замену в поликлинику, тогда отпущу. Без этого – никаких переходов, отработай положенных три года.
Я прямо-таки взмолился:
– Где же возьму эту замену?
– И у меня нет никого! А ты – как хочешь…
Словом, так я и ушел ни с чем. Расстроился, конечно, страшно. Потом через некоторое время думаю, дай-ка я опять поеду к Иванову. А дело было как раз в июне. В мединститутах только что госэкзамены закончились. Некоторые выпускники – те, что имели свободное распределение, – должны были явиться в горздрав на предмет направления в соответствии с имеющимися вакансиями. Так что, когда я добрался до кабинета Иванова, к нему на прием выстроился длиннющий хвост из «полувольных» выпускников. Ну, встал я в очередь за симпатичной девушкой. Фамилию ее до сих пор помню – Краснова. Стоя в очереди, разговорились. Я поинтересовался:
– А вы чего здесь?
Она и ответила:
– Да вот получила свободное распределение. Поскольку мама инвалид, меня в Москве оставили, живем мы в Первомайском районе.
Я тогда, еще не веря своему счастью, переспросил:
– Где-где?
– В Первомайском районе.
– Елки-палки, да я же тоже там живу! А в чем проблема?
– Да вот хотелось бы работать ближе к дому.
– К примеру, 50-я поликлиника устроит?
Она, кстати, была информирована:
– Я знаю, где 50-я. Конечно, хотела бы там трудиться.
– Ну, так я сейчас все устрою!
Еле дождавшись своей очереди, зашел к Иванову. Подняв от бумаг голову, он сразу отреагировал на мое появление:
– Опять ты здесь? Нет у меня замены!
– Это ничего, – отвечаю. – У вас нет, а у меня есть. Минуточку!
Завел девушку в кабинет. Иванов стал рассматривать ее документы. После чего лишь два вопроса задал. Один ей:
– Хотите работать в 50-й?
Второй мне:
– Не передумал?
Тогда он нажал кнопку, вызвал секретаря и велел: «Подготовьте два приказа: на Краснову в 50-ю поликлинику и на Мышалова – в диспансер № 2 в Лужники».
Все! «Лед тронулся…»
– Ну и с чего началась ваша работа в лужниковском диспансере?
– Меня сразу привлекли к фестивальным мероприятиям, назначив ответственным врачом соревнований по боксу, проходивших в соседнем Дворце спорта «Лужники». Я, собственно, дежурил около ринга. Тогда еще был жив легендарный Николай Федорович Королев, абсолютный чемпион СССР по боксу и почетный гость фестиваля. Там мы и познакомились. В дни турнира состоялось мое «боевое крещение». С участием чемпиона СССР Засухина из Минска – он, по-моему, и первенство Европы выигрывал. Во время одного из боев он выбил себе сустав большого пальца. Боль страшная! Тогда врач команды сказал: «Здесь дежурный доктор сидит».
– Почему же врач команды сам не стал оказывать помощь?
– Понятия не имею. Я сделал травмированному боксеру блокаду. Когда ввел иглу в сустав, Засухин потерял сознание. Видимо, не переносил уколы. Потом, правда, быстро пришел в себя. Однако я тоже был на грани потери сознания, ибо впервые столкнулся с подобной проблемой. Но он ко мне обратился – отказать было нельзя. Отказ – это, считай, дискредитация нашей профессии. Да и пострадавший в меня верил. Ему, между прочим, предстояло выступать в финале.
– Обошлось?
– Да. Он вышел на ринг. И, кстати, победил. А я после фестивальных соревнований приступил к работе собственно в диспансере. Поначалу она оказалась примерно такой же, как у участкового. Только вся разница в том, что на дом следовало выезжать не к простым больным, а к спортсменам. Тут-то Его Величество Случай снова сработал… Только я как-то вернулся с участка, а Татьяна Павловна, главный врач диспансера, говорит:
– Есть срочный вызов на дом! Поезжай!
– К кому, куда?
– В высотку на Котельнической набережной. К Олегу Гончаренко!
Кто тогда мог знать, что судьба меня уже подхватила и повела… Через некоторое время снова получаю вызов. Главврач Куприянова озабоченно сказала мне:
– Слушай, конькобежцы совсем одолели! Причем одни «звезды»!
На этот раз – Евгений Романович Гришин, олимпийский чемпион. По первой встрече мне не очень показался. Мрачный какой-то. Увидел, что приехал молодой врач. И как-то отнесся, дескать, «кого прислали». А у него обыкновенный грипп – не тяжкий случай. Словом, контакт не получился. Поставил диагноз, выписал рецепт. Гришин молча все принял, буркнул на прощание «спасибо», и я уехал.
Проходит какое-то время. Куприянова меня вдруг к себе вызвала: «Знаешь, что? Мы решили прикрепить тебя к «конькам». Поезжай-ка в Спорткомитет, разыщи там Константина Константиновича Кудрявцева, главного тренера сборной. Скажи, что я тебя прислала…»
– Савелий Евсеевич! Объясните, пожалуйста: вы тогда – молодой врач, и, прямо скажем, малоопытный. Неужели кадровый дефицит вынудил командировать вас, новичка?
– Насчет «дефицита» не скажу – не знаю. В диспансере, обслуживавшем участников сборных, работало немало выпускников нашего института. Многие были гораздо опытнее меня, считались хорошими врачами и неплохими спортсменами. Просто срочно потребовалась замена. До меня с конькобежцами несколько лет работал доктор Байдукалов. Человек в возрасте. В поликлинике Минздрава РСФСР числился невропатологом. Не знаю, что стало конкретной причиной, но конькобежцы были им недовольны. Тут-то я и подвернулся!
– А как вас встретил легендарный Кудрявцев?
– Не то чтобы удивился. Но восторг на лице явно не просматривался. Я ему: вот-де, направила меня к вам главврач лужниковского диспансера. А он, метнув на меня строгим взглядом, спросил:
– Где раньше работали?
– Участковым. Последнее время обслуживал соревнования по боксу.
Он подумал, еще раз на меня пристально глянул и сказал:
– Знаешь что…
– И сразу на «ты»?
– Да. Ну, я все ж молодой врач, 25 лет. А он – величина: крупный, представительный, умные глаза, высокий лоб – такое большое впечатление на меня произвел…
– Раньше о нем не были наслышаны?
– Абсолютно нет. Зато он, как выяснилось, уже кое-что обо мне знал. Потому что вдруг, продолжая, заметил:
– Знаешь что – мне уже все уши прожужжали насчет тебя.
Я переспросил:
– А кто это «жужжал»?
– Ну как же! И Гончаренко, и Гришин.
Ну, что Гончаренко – я еще мог себе представить. (Мне потом стало известно, что он Кудрявцеву сказал: «Чего ищете? Вот есть доктор. Давайте возьмем его на первый предсезонный сбор!») Но то, что я и Гришину, оказывается, запал в душу, меня здорово поразило.
сайт рассказывает о легендарном враче «красно-зеленых», на этой неделе «по-смородски» уволенном.
Савелий Евсеевич Мышалов. Родился в Минске 2 июня 1932 года. На момент увольнения из «Локомотива» ему было 84 года.
Мышалов начал свою «спортивную» врачебную деятельность в конькобежной сборной СССР, проведя в ней целых 12 лет. После этого в 1970 году ушел в футбол, в котором и оставался до настоящего времени. Работал со сборными СССР/России на протяжении 24 лет, а в 1994 году перешел в «Локомотив» по приглашению Юрия Семина. Как сказал сам Савелий, именно наставник «Локо» каким-то образом узнал, что Мышалов освободился от работы в сборной. И позвонил первым со своим предложением.
Так Савелий Мышалов оказался в «Локомотиве», в котором и проработал до 2016 года. 22 года в одной команде – срок впечатляющий. И главные воспоминания доктора связаны с фигурой Юрия Палыча.
В сезоне-1994 «Локомотив» впервые занял третье место в первенстве России. Была в этом и заслуга Мышалова, успевшего меньше чем за два месяца ввести систему фармакологической коррекции, положительную роль которой отметили и тренеры, и сами футболисты.
Рассказывает Мышалов и о быте «Локо» во времена Семина, о той атмосфере, о которой до сих пор ходят легенды. Семин, интересовавшийся всеми делами так или иначе связанными с клубом; походы семей футболистов на шашлыки; ноу-хау с пивом после энергозатратных тренировок. Кстати, пиво предложил использовать в качестве одного из способов восстановления именно Савелий Мышалов. Тогда это казалось чем-то фантастическим, но врач знал о такой практике в ФРГ, поэтому решил применить ее и в «Локомотиве».
Много воспоминаний осталось у Мышалова и о легендарных игроках «Локо», ведь он успел поработать со всеми: Овчинников, Нигматуллин, Лоськов, Саркисян и многие-многие другие получали помощь от клубного врача.
За время работы в «Локомотиве» сформировалась отличная связка Мышалов-Ярдошвили, которой завидовали все остальные клубы РФПЛ. Именно при них «Локомотив» сделал рывок в плане медицинского обеспечения клуба. Выделялись приличные по тем временам деньги, Аксененко и Филатов были внимательны к просьбам врачей о приобретении той или иной аппаратуры.
К Савелию Евсеевичу за консультацией приезжали многие игроки из тех, кто уже давно завершили карьеру. Все знали, что такой специалист обязательно решит проблемы со здоровьем. Много еще можно написать про Мышалова, но я предлагаю вам прочитать его книгу, которая будет указана в конце поста. Книга написана в стиле диалогов и содержит много интересной информации.
Черное лето 2016. Увольнение
Информация о том, что Савелий Мышалов покидает «Локомотив», появилась неожиданной. Клуб уделил этому событию всего лишь одну строчку на официальном сайте. Многие подумали, что врач просто решил уйти на пенсию, ведь 84 года – не шутка.
Но оказалось все не так, к большому сожалению. Сам Савелий Евсеевич хотел продолжать работу. Вот что он сам сказал о ситуации:
– У меня, как и у многих сотрудников клуба, контракт был до 30 июня. Обычно вызывали в отдел кадров, писал заявление – и продлевали договор. А тут – тишина. Потом вдруг звонок: «Савелий Евсеевич, подпишите обходной лист…» Вот и все.
– Вам что-нибудь объяснили?
– Нет! В том-то и дело. От Смородской не услышал даже «спасибо». Обидно, все-таки 22 года отдал «Локомотиву».
Может, кто-то ее накрутил? Будто косой прошлась! Уволила двух врачей из футбольной школы, тренера-реабилитолога Артура Савельева, которого сразу же пригласили в «Динамо». За пару лет до этого также внезапно рассталась с Александром Родионовым. Прекрасный доктор, он и заменил меня в основном составе.
– За эти годы была со Смородской хоть одна встреча?
– Нет. Пару раз общались по телефону.
– Душа работы просит?
– Конечно! Я же с 1957-го – всегда при деле. Сначала сборная СССР по конькобежному спорту, затем перевели в футбол. Молодежная сборная, олимпийская, национальная. Пять чемпионатов мира. Два года провел в московском «Динамо», а в 1994-м Семин пригласил в «Локомотив».
Да, мне уже 84, но есть и силы, и желание приносить пользу людям. Если позовут в какой-то клуб консультантом – я готов».
Вот так покинул клуб очередной человек, отдавший много лет своей жизни «Локомотиву». Человек, который прошел с «Локо» все этапы становления в российской истории. Но для нынешнего руководства это ничего не значит – строчка на официальном сайте служит подтверждением.
Ну а нам остается только еще раз сказать спасибо Савелию Евсеевичу Мышалову за все, что он сделал для «Локомотива». Здоровья и долгих лет жизни.
- Как расстались с "Локомотивом"?
У меня, как и у многих сотрудников клуба, контракт был до 30 июня. Обычно вызывали в отдел кадров, писал заявление - и продлевали договор. А тут - тишина. Потом вдруг звонок: "Савелий Евсеевич, подпишите обходной лист…" Вот и все.
- Вам что-нибудь объяснили?
Нет! В том-то и дело… От Смородской не услышал даже "спасибо". Обидно - все-таки 22 года отдал "Локомотиву" . Может, кто-то ее накрутил? Будто косой прошлась! Уволила двух врачей из футбольной школы, тренера-реабилитолога Артура Савельева , которого сразу же пригласили в "Динамо" . За пару лет до этого также внезапно рассталась с Александром Родионовым . Прекрасный доктор, он и заменил меня в основном составе.
- За эти годы была со Смородской хоть одна встреча?
Нет. Пару раз общались по телефону. К примеру, в 2010-м на тренировке травму колена получил Майкон . Я едва глянул - тут же поставил диагноз: мениск. Значит, надо срочно отправлять в немецкую клинику профессора Фройлиха , где занимались нашими игроками. Набираю Смородской . В ответ: "Давайте проведем дополнительное обследование".
- А вы?
- "Ольга Юрьевна, зачем время терять? Это мениск - сто процентов!" Майкон улетел в Германию, его прооперировали. Мой диагноз подтвердился. Но сезон закончился, ушел из "Локомотива" Семин . Главным тренером назначили Красножана , с которым успел отработать один сбор. А потом приказом президента меня из команды освободили.
- Тоже никаких объяснений?
Абсолютно! Ни слова, ни полслова! Просто перевели на должность врача-консультанта в центр спортивной медицины, который расположен на территории стадиона. Зарплату, разумеется, снизили. Вот там с 2011-го и трудился. Хоть на том спасибо. Понятно - возраст немаленький… Но я ежедневно ходил на работу, принимал больных, ставил диагноз. Ни единого замечания! Встретил незадолго до ухода из клуба вице-президента "Локомотива" Марианну Сухорукову : "Савелий Евсеевич, как мы вам благодарны! Столько хороших отзывов от пациентов!"
- Кто у вас лечился?
И спортсмены, и обычные люди, которые записывались на прием. Например, зам прокурора Москвы. Претензий ко мне не было, но в последнее время не покидало ощущение, что контракт продлен не будет. Я и жене об этом говорил, и сотрудникам медицинского центра.
Савелий МЫШАЛОВ и Юрий СЕМИН. Фото Алексей ИВАНОВ, "СЭ"
- Откуда недобрые предчувствия?
Интуиция. 2-го июня у меня день рождения. В прошлом году Смородская звонила, поздравляла. Сейчас - молчок. Зато старшей медсестре на день рождения прислала роскошный букет. Впрочем, четыре года назад, когда у меня был юбилей, Смородская тоже не поздравила…
- Душа работы просит?
Конечно! Я же с 1957-го - всегда при деле. Сначала сборная СССР по конькобежному спорту, затем перевели в футбол. Молодежная сборная, олимпийская, национальная. Пять чемпионатов мира. Два года провел в московском "Динамо" , а в 1994-м Семин пригласил в "Локомотив" . Да, мне уже 84, но есть и силы, и желание приносить пользу людям. Если позовут в какой-то клуб консультантом - я готов.
- Из старого "Локомотива" с кем общаетесь?
В основном по телефону - с Семиным , Игнатьевым , Евсеевым , Маминовым , Пашининым , Оганесяном , Черевченко … Ах, какая была команда! Тот "Локомотив" жил как одна семья. Все друг другу помогали. После игр собирались с женами на базе, жарили шашлыки. За Семина на поле ребята готовы были умереть. В каждом матче бились от ножа, не жалея ни себя, ни других. А сколько болельщиков на стадион приходило! Увы, сейчас их все меньше и меньше.
- В Черевченко верите?
Его ждет непростой сезон. Зимой продали Ньясса - но равноценной замены ему до сих пор не нашли. Не продлили контракт с Дюрицей . Потеряли Жемалетдинова , очень талантливого мальчишку. Где же приобретения?! Есть вопросы к господину Котову , который отвечает за селекцию. Если не усилить команду, "Локомотиву" будет сложно бороться за медали.
2016-07-28T10:30:00+03:00
«Говорил Измайлову: «Ты – чудовище». История легендарного врача сборной СССР и «Локомотива» Савелия Мышалова
Он больше двадцати лет помогал тренерам в сборной СССР, а потом еще столько же – в «Локомотиве». Спасал актера Андрея Миронова на чемпионате мира в Мексике и убежден, что Италия стала лучшей на планете благодаря фармакологии. Валерий Газзаев, работая в «Динамо», сажал его рядом с собой и просил придерживать, когда тренеру захочется выскочить на поле. Этим летом Савелий Мышалов покинул главную команду своей жизни. В интервью «Матч ТВ» он рассказывает массу атмосферных историй о советском и российском футболе – от Константина Бескова и Валерия Лобановского до Юрия Семина и Ольги Смородской.
Тренеры сборной команды СССР Валерий Лобановский (слева) , Надар Ахалхадзе (в центре) и врач Вячеслав Мощалов (справа) наблюдают за игрой футболистов во время матча СССР - Польша на чемпионате мира по футболу. / Фото: © РИА Новости/Юрий Сомов
– Я чувствовал, что мой контракт не продлят – обычно за несколько дней уже есть какое-то движение. После 22 лет работы в «Локомотиве» вакуум, конечно, ощущается. Непривычно как-то. Читаю, гуляю, что-то делаю по хозяйству. Иногда заезжаю в клуб – мой чемоданчик до сих пор в кабинете. Я и вещи-то не все оттуда забрал.
– Когда вы только пришли в «Локо», создавать медицинскую службу там нужно было с нуля?
– Осенью 1994-го на базе не было ничего – Саша Ярдошвили работал в своем номере. Где спал, там и лечил. Я развернул в Баковке медицинский центр. Было три комнаты: в большой сделал физиотерапию, другая предназначалась для хирургических вмешательств, а в третьей врач вел прием.
Когда в первый раз пришел на работу, у входа на второй этаж еще были перила. Ребята после тренировки вешали на них форму. Воняло – жуть! Я это сломал, сказал Семину: «Юрий Палыч, антисанитария. Если к нам придут с проверкой, получится скандал». Семин тогда много со мной беседовал, спрашивал, что нужно, как у Лобановского делается. Я ему докладывал о состоянии ребят. Потом он стал уделять моим проблемам меньше времени. Но Семин, конечно, тренер от бога. При нем был коллектив и были лидеры.
Дима Лоськов, например. Не понимаю, как его можно было отпустить без прощального матча. Это же наша легенда! Как-то раз я поехал в Штутгарт к доктору Фройлиху. А на стадионе в это время тренировалась команда, и он меня туда пригласил. Главным тренером в «Штутгарте» был Джованни Трапаттони. Нас представили, и он, услышав про «Локомотив», поднял вверх большой палец: «О, Лоськов!» Сказал, что взял бы его в команду, но тогда Диме было уже за 30.
– Как вам работалось с Семиным?
– Память у Семина идеальная – он ничего не записывал, но все помнил. Но иногда себя не контролировал. Мог накричать, мы все это знали. Но отходил быстро, поэтому ребята его любили. Один раз он пришел ко мне по поводу парня из дубля – у того что-то со спиной было, он у меня лечился. А потом отец нажаловался – ничего, говорит, не помогает. Палыч «напихал» мне, я ему в такой же грубой форме ответил. Он развернулся и ушел. Ярдошвили говорит: «Ну все, Савелий Евсеевич, сейчас что-то будет». А когда до тренировки остается 10 минут, Семин опять заходит. И как ни в чем не бывало: «Что там у нас? Кто здоров, кто нет?»
Команда "Локомотив" (Москва), обыграв московскую команду ЦСКА со счётом 1:0, стала чемпион России по футболу в 2002 году.
– У Андрея Соломатина было такое количество повреждений, что ему было проще закончить с футболом. Кто еще из игроков доставлял вам неудобства?
– Измайлов. Говорил ему: «Марат, ты чудовище. Я своей смертью не умру – ты меня убьешь».
– Правда, что Измайлов мог лечь спать здоровым, а проснуться – больным?
– Вот вам пример. Была у Марата проблема с голеностопом, я его лечил. В 11 вечера он заходит в кабинет и говорит: «Все нормально, завтра играю». Я – к Семину: «Юрий Палыч, Измайлов играет». Он: «Да ты что!» В общем договорились, все в порядке. Наутро иду в столовую – а Измайлов на лестнице хромает. Все, думаю, приехали. Спускается: «Играть не смогу, у меня болит мышца». Спрашиваю: «Как так? Ночь же прошла – ты даже не тренировался!». Пришлось опять идти к Семину: «Юрий Палыч, Марат совсем с ума сошел!»
Как он играл в 2001-м – просто бриллиант в огранке. А потом стал разбрасываться: интервью, газеты… Везде лез! Журналисты к нему как к эксперту обращались, он другие команды оценивал. Ушел в это – и началось: то задняя, то передняя, то голеностоп. Но парень хороший, я к нему хорошо относился.
Полузащитник сборной команды России по футболу Марат Измайлов. / Фото: © РИА Новости/Владимир Федоренко
– Он действительно выдумывал себе болячки?
– Смотрите: приезжаем в Германию на сбор. У Марата что-то со спиной, говорит: «Не могу играть». Я позвонил доктору «Мюнхена-1860», он ответил: «Привози». Марат стал ездить к нему на электричке – прямо из Штутгарта. Я его утром отправлял, давал с собой покушать. И он там проходил курс лечения. Потом звоню: «Ну чего?» Врач мне отвечает: «У твоего парня проблема. Серьезная – с головой». Ну спасибо, говорю, ты попал в десятку.
Или вот случай. Собираемся в Австрию на игру. Все приходят – а Марата нет. Тогда Эштреков был тренером, спрашивает: «Где он?». А я откуда знаю? Все же из дома приехали. В итоге улетаем. Потом уже по телефону сообщают, что Марат попал в больницу. Я оттуда, из Австрии, дозваниваюсь врачу этой больницы. Спрашиваю: «Что там с Измайловым?» Объясняют: «Да вот, ночью привезли». В общем, Марат нажаловался врачам, а утром сбежал из палаты. Даже обследование не успели провести. А ту игру в Австрии Измайлов пропустил.
– Нетрадиционные методы лечения он тоже использовал?
– У нас был иглотерапевт, он тоже Марата лечил. Но там лечить было нечего. Один раз Измайлов поехал в восстановительный центр в Дортмунде. Потом Семин мне говорит: «Езжай туда, посмотри, что Марат делает». Я приехал – а мне рассказывают: «В принципе, лечим, но ничего серьезного там нет». Говорю: «Марат, ты долго планируешь здесь находиться?» Он отвечает: «Еще полечусь». Ну ладно, вернулся в Москву, объясняю Семину, что вариант бесполезный, Измайлова мы потеряли. А в Германии тогда играл Кобиашвили, вот они с ним и сдружились. Марат шикарно себя чувствовал: жил как на курорте, лечился, в город выезжал. Его тогда долго не было. Да и вообще, если он уезжал – все, ставили крест.
– Асатиани тоже был мнительным?
– Очень. У него была передняя крестообразная повреждена – обычно это полгода. Асатиани 8 месяцев восстанавливался – ни за что не хотел играть! Я ему говорил: «Малхаз, ты же можешь, смотри, какое хорошее колено». Нет, отвечает, не могу.
– В роли президента Семину было неуютно?
– Это не его, сразу было видно. Я заходил в кабинет к Семину. Как это обычно происходит? Если идешь к президенту – нужно стучаться или через секретаря. А тут – просто открываешь дверь и слышишь: «О, Савелий, заходи». В общем, возили Семина на какую-то стройку, но он же ни хрена в этом не понимал! Не в то кресло сел.
Победители розыгрыша Кубка России 1996 года по футболу игроки московского "Локомотива" поздравляют своего тренера Юрия Семина с победой и днем рождения. / Фото: © РИА Новости/Владимир Родионов
– Со Смородской он тоже был несовместим?
– С самого начала. Она давала какие-то указания, а Семин говорил: «Пошла она … [подальше]!»
– Чего это касалось?
– Всего! Каких-то организационных моментов в основном. Ольга Юрьевна, бывало, звонила в Баковку, Семину это передавали. А он махал рукой: «Она … [ничего] не понимает, пусть не лезет». Смородская это чувствовала. Он – тоже. Как-то раз мы ехали в машине, и Семин признался: «Я тут работать не буду, это ясно». Отношений у них не было. И это первая стратегическая ошибка Ольги Юрьевны.
– А вторая?
– Вторая – что у нее не было помощника, который считался бы в футболе профессионалом. Смородская же Семина в Баковку не пускала. Он жил рядом и иногда приходил, чтобы посмотреть тренировку, а его не пускали. Со мной то же самое было: приезжаю в Баковку – не пускают, захожу в офис перед игрой – не пускают. Спрашиваю, в чем дело – говорят, распоряжение Смородской. Это несколько лет назад было, когда меня из команды убрали. Потом уже все стало на свои места. Но она ко мне тенденциозно относилась, с первых шагов. Почему – непонятно, никто не жаловался, конфликтов у нас не было. Но когда Семин уходил, он сказал: «Следующий – ты». У Смородской какая-то мания увольнений.
Президент ФК "Локомотив" Ольга Смородская радуется победе в финальном матче Кубка России между ФК "Локомотив" и ФК "Кубань". / Фото: © РИА Новости/Виталий Тимкив
– Последние несколько лет вы проработали в центре спортивной медицины в Черкизово. Как Смородская объявила о том, что вы больше не работаете в первой команде?
– В конце года она собрала руководство и стала обсуждать штатное расписание. Дошло до медицины. Тут Смородская отрезала: «Мышалов – вне команды». И назначили меня врачом-консультантом, я сначала даже места своего не имел. Вариант с центром медицины появился потом.
– Объясните, почему в последние годы «Локомотив» стал оперироваться в Италии, а не в Германии?
– Для меня стопроцентная гарантия – Германия. Там уникальные методики – особенно если дело касается паховых колец. А в Италии просто есть клиника, с которой мы заключили договор. Сколько стоят операции? Передняя крестообразная – 10-12 тысяч евро. Мениск – 5-6. Но в рамках договора все это бесплатно. Дело в другом: сейчас чуть что – игроков сразу отправляют в Италию. Я это делал очень редко – только когда видел, что без хирургического вмешательства не обойтись.
– В центре с командой у вас был какой-то контакт?
– Нет-нет, врачи основы как-то сразу обособились.
– Вы знаете тех, кто сейчас работает в «Локомотиве»?
– Про Хайкина мне трудно что-то сказать, ему разную оценку дают. Карлицкий у нас сначала с детьми работал, потом в дубле, потом Смородская перевела его в основу. Он вообще нейрохирург, к спортивной медицине отношения не имел. Но со временем влился. Помню, правда, когда мы с «Локомотивом» занимали четвертое место, Семин говорил: «Савелий, ты тоже в стороне не оставайся – тут есть и твоя недоработка». Здесь они занимают шестые-седьмые, тренеры просят Смородскую убрать Карлицкого. А в ответ – «Это не обсуждается».
– Главное слово этого лета в спорте – «допинг». В советские времена фармакологией увлекались?
– Фармакология необходима. Но за все время, что я в футболе, не было ни одного случая, чтобы кто-то в чем-то усомнился. Представители антидопинговых организаций даже домой к игрокам приезжали! Я строго за всем следил – у меня в Монреале был случай: Блохин, ничего не сказав, пошел в медицинскую часть и попросил закапать ему в нос. А в каплях эфедрин! К счастью, все прошло хорошо. А вообще принцип был такой – воздействовать на лимитирующее звено. Сердце или мышечный аппарат. Иногда по 6-8 таблеток в сутки получалось. Но все было разрешено.
– Был кто-то, кто терпеть это не мог?
– Я иногда давал за завтраком таблетки, а потом находил их в пепельнице или еще где-то. К витаминам ребята относились нормально, ко всему остальному – не всегда. В «Локомотиве» Димка Лоськов особенно ревностно воспринимал: «Ну зачем мне это?». Я не настаивал – в конечном счете, все решает подготовка. А то был у нас в «Локомотиве» тренер, который только на уколы и надеялся. Все время спрашивал: «Ну что там?»
Еще контактировал с врачом «Милана» – они кормили своих футболистов углеводами и сбалансированными смесями. Правда, в 1982-м, когда итальянцы выиграли чемпионат мира, они сделали это благодаря «Неотону» – препарату, в состав которого входит креатинфосфат, считающийся источником энергии. Когда об этом стало известно, Спорткомитет СССР тоже закупил «Неотон». Препарат был дорогой – 1 грамм стоил 3 или 4 доллара. На курс нужно было как минимум 3 грамма. Вот и считайте. Он вводился капельно, через вену.
– Но никогда не попадал в список запрещенных?
– Нет. Помню, в 1988-м перед финальной игрой с голландцами я пригласил ребят, чтобы сделать инъекции. Последним был Балтача. Я проколол ему вену, образовалась гематома. Пришлось наложить тугую повязку. Сказал об этом Лобановскому – а он отвечает: «Девять человек прошли? Ну и хватит!»
– Кто из тренеров лучше всех разбирался в медицинских делах?
– Бесков. Он от природы был одарен, плюс у него жена была любознательная. Приезжаем на чемпионат мира в Испанию, заходим в ресторан – а там кошмар: дыни, арбузы! Бесков подзывает: «Дыню убираем» – «Слабит, перед игрой нельзя». А когда я был моложе, он мне прямо подсказывал, что нужно делать – например, видел травму голеностопного сустава и говорил: «Доктор, сначала – контрастная ванна». Потом уже Бесков в мои действия не вмешивался.
– Когда перед чемпионатом мира-1982 Бескову нашли помощников в лице Лобановского и Ахалкаци – это же была ошибка?
– Я к нему подходил перед отъездом: «Константин Иваныч, что ты творишь?» Но это решение принимало руководство. Потом все перешло в руки Лобановского, а Бесков остался не у дел. Перед игрой с поляками зашел к нему в номер – а он был как мягкая игрушка. Говорит, шел спор, ставить Шенгелию или нет. Грузины настояли. Но там же еще вот что было: Блохин и Шенгелия очень ревностно друг к другу относились. Даже если у Блохина была возможность отдать пас, он хотел решить эпизод сам. Вот и с поляками так было.
Нападающий Олег Блохин (слева) во время матча между сборными командами СССР и Франции по футболу. / Фото: © РИА Новости/Александр Макаров
– У Блохина вообще непростой характер.
– Самый суровый характер все-таки не у него, а у Анатолия Конькова. Был момент, когда мы играли с «Сент-Этьеном». При счете 0:0 игроки «Динамо» вышли два в одного: с одной стороны Блохин, с другой – Онищенко. Блохин не отдал, попытался обыграть защитника. Но не обыграл. В итоге – 0:3. В раздевалке ребята его чуть не разорвали! Коньков был жестче всех: «Ты думаешь, если «Лучшего футболиста» получил, все – можно никого не видеть?» Он потом и тренером таким же стал – жестким.
– Вы говорили, что Эдуард Малофеев забавлял игроков сборной манерой одеваться – например, он носил галстук цвета хаки. А кто был самым стильным тренером в СССР?
– Бесков. Он мог менять рубашку 2-3 раза в течение дня. Даже на тренировку приходил в рубашке и галстуке. А сверху – спортивный костюм. И терпеть не мог, если кто-то одет неопрятно. Выстраивал команду, проверял, чтобы каждый был отутюжен и отглажен. Как-то раз в Новогорске я вышел встречать его в шлепанцах. Он меня осмотрел – и знаете, что сказал? «Доктор, у тебя что, нет другой обуви?»
Пребывание в Москве звезды мирового футбола Оранто Санчес до Насименту (Пеле). Пеле со своим старым знакомым Константином Бесковым (справа) во время приема в бразильском посольстве. / Фото: © РИА Новости/Владимир Родионов
Лобановский водил команду по театрам. Был в сборной такой менеджер – господин Украинчик. В предсезонку он каждый день организовывал ребятам походы в кино. Футболисты к этому привыкли. Как-то вечером к нему подходит Трошкин: «Кино сегодня будет?» Украинчик – ему: «Товарищ Трошкин, вы дома тоже каждый день в кино ходите?» Вообще-то он довольно жадный был – вплоть до того, что просил воду, которую ребята недопивали, выставлять на следующий день.
Мы с Лобановским однажды его разыграли – привезли с собой черную икру, чтобы дать ребятам на завтрак. А дело было во Франции. Пошли с массажистом и стали ее ложками раскладывать. Тут заходит Украинчик: «Это что?». Я отвечаю: «Да вот, икру заказали». Он чуть не умер! Кричал: «Да вы хоть знаете, сколько эта икра здесь стоит? Я вас премии лишу». Успокойся, говорю, это моя икра.
– То, что Александр Бубнов стал футбольным экспертом, вас удивляет?
– Бубнов – уникальная личность. И тоже, кстати, жадноватый парень – мог собирать со столов пирожки, когда они оставались. Но это ладно. К его чести, он разбирается в футболе и дает объективную оценку. Мне кажется, зная состав, Бубнов может предсказать, чем все закончится.
– Были случаи, когда вам приходилось помогать игрокам команд-соперниц?
– Один раз Йохан Кройфф приезжал – с травмой коленного сустава. Мы тогда жили в Испании, а у него там своя фазенда. И вот он искал врача. На тот момент особых проблем уже не было – через неделю он мог тренироваться.
А когда мы играли в Германии, прямо на банкете у Райнхарда Либуды началась крапивница. Аллергическая реакция – видимо, съел что-то не то. Но повезло: у меня в чемодане был препарат для таких случаев. Через полчаса подходит: «Доктор, супер!»
Помогал и актерам. На чемпионат мира-86 приезжал Андрей Миронов. У него был хронический фурункулез. Поэтому он все время носил водолазки. А у тех, кто попадает в среднегорье, хронические заболевания обостряются. Я несколько дней колол ему антибиотики. И все – справились.
Сборная команда СССР по футболу 1986 года. Стоят (слева направо): О. Соколов (массажист), Сергей Алейников (полузащитник), Олег Кузнецов (защитник), Сергей Краковский (вратарь), Ринат Дасаев (вратарь), Сергей Родионов (нападающий), Сергей Мосягин (тренер), Юрий Морозов (тренер), Никита Симонян (начальник команды), Валерий Лобановский (главный тренер), Геннадий Литовченко (полузащитник), Павел Яковенко (полузащитник), Анатолий Демьяненко (защитник), Александр Бубнов (защитник), Виктор Чанов (вратарь), Олег Блохин (нападающий), Геннадий Морозов (защитник). Сидят (слева направо): Савелий Мышалов (врач), Олег Протасов (нападающий), Николай Ларионов (защитник), Андрей Баль (защитник), Иван Яремчук (полузащитник), Вадим Бессонов (полузащитник), Вадим Евтушенко (нападающий), Александр Заваров (нападающий), Василий Рац (полузащитник), Игорь Беланов (нападающий), Михаил Насибов (массажист). / Фото: © РИА Новости/Александр Поляков
– Черенков не поехал в Мексику из-за болезни?
– Я был свидетелем его заболевания. Все началось в Тбилиси, там его засек Родионов – на обеде Федор отодвинул тарелку и сказал, что есть не будет, потому что там соль тяжелых металлов. Потом в номере начал кого-то ловить. Родионов позвонил Бескову, тот – мне. И мы направили Черенкова в седьмую психиатрическую больницу – там были ребята-болельщики.
Малофеев – молодец, пытался встроить Черенкова в сборную. Психологически это было правильно. А потом мы поехали на сбор в Мексику, и там случилось обострение. Ночью Черенков приходит и говорит: «Моя жена умерла, мне нужно позвонить в Москву». Я разбудил начальника команды, мы стали его успокаивать. Федор и к ребятам по ночам ходил. Но они его оберегали, потому что любили страшно. Взять Черенкова на чемпионат уговаривали из ЦК, в Москве чуть ли не с петицией в Новогорск приходили. Лобановский все на меня кивал: если врач возьмет – хорошо. Я популярно объяснил, что на высоте 2200 метров мы можем Черенкова погубить.
– Ваше самое сильное впечатление от игрока Черенкова?
– Матч с Португалией – 5:0. Как они тогда играли с Гавриловым – это что-то! Хотя Лобановский их не брал, его Морозов уговорил. У них были очень дружелюбные отношения. Был такой номер, тут нужно матом ругнуться. Едем с товарищеской игры в Италии. А Морозов тогда тренировал ЦСКА. И вот он говорит Лобановскому: «Валерий Васильевич, возьми Татарчука в сборную!» Лобановский молчит. Морозов – опять: «Твою мать, возьми ты Татарчука, он же сильнее твоего Заварова!» Лобан не вытерпел. Поворачивается: «Знаешь, что я тебе скажу? Ты... [ничего] в футболе не понимаешь!»
– Вы помогали Лобановскому не только в сборной, но и в киевском «Динамо».
– Да, одно время я мотался между Москвой и Киевом. У «Динамо» было два своих врача, но Лобановский меня очень уважал. В Киеве мне даже выделили постоянный номер в гостинице. Помню один звонок Лобановского: «Савелий Евсеевич, нужно приехать в Киев. У Буряка серьезная проблема». Мчусь на вокзал. А билетов нет! И тут идет сотрудница аэропорта – я подхожу, представляюсь врачом киевского «Динамо» и прошу помочь. Она спрашивает: «А как ваша фамилия?» Я говорю: «Мышалов». Девушка удивляется: «Ничего себе! И я Мышалова! Впервые встречаю однофамильца». Взяла меня за руку – и повела к своим. Ребята забрали меня в кабинку – сиди и не рыпайся! Так и долетел. А один раз меня гаишники подвозили на сборе. Ребята потом смеялись: «Савелий Евсеевич, вы как в ГАИ-то попали?»
– Когда игроки бунтовали против Лобановского, это было из-за нагрузок?
– Да, началось все еще на сборе. Лобановский давал повторный бег в горку, ребята языки на плечах таскали. А когда играли в дыр-дыр, футболисты стали колотить тренеров по ногам! Лобановского попросили это закончить: «Валера, они нас бьют». К следующей игре команда готовилась самостоятельно, никого на базу не пускала. Был тренерский совет во главе с Мунтяном и Коньковым. Но «Днепр» их дернул – и все. Убрали Базилевича, которого ненавидели, и Петрашевского. А Лобановский остался.
– 0:5 от «Пахтакора» – как это вообще могло случиться?
– В «Динамо» был такой вратарь – Самохин. В Ташкент поехала не вся основа, и в воротах стоял не Рудаков, а он. Это был кошмар. На следующий день примчались кураторы – ЦК, КГБ… Потом до Лобановского дошло, что накануне Самохин проиграл в карты крупную сумму денег – и поэтому сдал игру. Тут же отчислили!
– За что еще Лобановский мог отчислить?
– В «Динамо» была могучая кучка любителей выпить – Бессонов, Заваров, Демьяненко, Кузнецов. Про Бессонова Лобановский говорил: «Если я его отчислю, он же под забором умрет». Как к сыну относился!
Сам Лобановский никогда не ходил по номерам – прекрасно знал, что может там увидеть. А ребята тоже хитрые – приходили в номер, ложились, ждали обхода, а после 11 убегали. Помню, в Торонто играли – а там же украинская диаспора, девки в вышиванках! Валерий Васильевич смотрит на это: «Надо бы обойти». Я говорю: «А зачем?» Он задумался: «Да, ты прав». Вечером в номерах ни одного человека не было!
После всех этих заграничных стран ребята под впечатлением были: «Савелий Евсеевич, вы видели, как тут живут? У нас же … [ничего] нет». В одной из поездок выделили время, чтобы отовариваться. Валерий Васильевич с трудом загнал всех в автобус, но по пути ребята увидели еще один магазин, где были какие-то скидки. Игроки попросили остановиться – купить подарки женам. Лобановский посмотрел на время: «Один час». Игроки как угорелые понеслись в универмаг, а Лобан остался в автобусе. Морозов – ему: «Дал бы им еще хоть полчаса. Это тебе ничего не надо – все и так в Киеве привозят».
Текст: Ярослав Кулемин
Фото: fclm.ru, РИА Новости/Александр Поляков, РИА Новости/Юрий Сомов, РИА Новости/Игорь Уткин, РИА Новости/Владимир Федоренко, РИА Новости/Владимир Родионов, РИА Новости/Александр Макаров, РИА Новости/Александр Вильф, РИА Новости/Виталий Тимкив
