На вопрос Очень нужен рассказ Зощенко "В бане".Кто-нибудь знает где его можно найти? заданный автором Николет Миронова лучший ответ это хорошая подборка книг на сайте шареман
Ответ от Невролог
[гуру]
В библиотеке.
Ответ от Колосок
[гуру]
Его нигде нет, но я подозреваю, что "Баня" и "В бане" одно и то же.
Ответ от Попросту
[новичек]
Не одно и то же. В бане, это как старик пришел в баню с деньгами
Ответ от Ден Денисов
[гуру]
Говорят, граждане, в Америке бани отличные.
Туда, например, гражданин придёт, скинет бельё в особый ящик и пойдёт себе мыться. Беспокоиться даже не будет - мол, кража или пропажа, номерка даже не возьмёт.
Ну, может, иной беспокойный американец и скажет банщику:
- Гуд бай, - дескать, - присмотри.
Только и всего.
Помоется этот американец, назад придёт, а ему чистое бельё подают - стираное и глаженое. Портянки небось белее снега. Подштанники зашиты, залатаны. Житьишко!
А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно.
У нас только с номерками беда. Прошлую субботу я пошёл в баню (не ехать же, думаю, в Америку), - дают два номерка. Один за бельё, другой за пальто с шапкой.
А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать - некуда. Карманов нету. Кругом - живот да ноги. Грех один с номерками. К бороде не привяжешь.
Ну, привязал я к ногам по номерку, чтоб не враз потерять. Вошёл в баню.
Номерки теперича по ногам хлопают. Ходить скучно. А ходить надо. Потому шайку надо. Без шайки какое же мытьё? Грех один.
Ищу шайку. Гляжу, один гражданин в трёх шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб не спёрли.
Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, её себе взять, а гражданин не выпущает.
- Ты что ж это, - говорит, - чужие шайки воруешь? Как ляпну, - говорит, - тебе шайкой между глаз - не зарадуешься.
Я говорю:
- Не царский, - говорю, - режим шайками ляпать. Эгоизм, - говорю, - какой. Надо же, - говорю, - и другим помыться. Не в театре, - говорю.
А он задом повернулся и моется.
«Не стоять же, - думаю, - над его душой. Теперича, - думаю, - он нарочно три дня будет мыться».
Пошёл дальше.
Через час гляжу, какой-то дядя зазевался, выпустил из рук шайку. За мылом нагнулся или замечтался - не знаю. А только тую шайку я взял себе.
Теперича и шайка есть, а сесть негде. А стоя мыться - какое же мытьё? Грех один.
Хорошо. Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь.
А кругом-то, батюшки-светы, стирка самосильно идёт. Один штаны моет, другой подштанники трёт, третий ещё что-то крутит. Только, скажем, вымылся - опять грязный. Брызжут, дьяволы. И шум такой стоит от стирки - мыться неохота. Не слышишь, куда мыло трёшь. Грех один.
«Ну их, - думаю, - в болото. Дома домоюсь».
Иду в предбанник. Выдают на номер бельё. Гляжу - всё моё, штаны не мои.
- Граждане, - говорю. - На моих тут дырка была. А на этих эвон где.
А банщик говорит:
- Мы, - говорит, - за дырками не приставлены. Не в театре, - говорит.
Хорошо. Надеваю эти штаны, иду за пальто. Пальто не выдают - номерок требуют. А номерок на ноге забытый. Раздеваться надо. Снял штаны, ищу номерок - нету номерка. Верёвка тут, на ноге, а бумажки нет. Смылась бумажка.
Подаю банщику верёвку - не хочет.
- По верёвке, - говорит, - не выдаю. Это, - говорит, - каждый гражданин настрижёт верёвок - польт не напасёшься. Обожди, - говорит, - когда публика разойдётся - выдам, какое останется.
Я говорю:
- Братишечка, а вдруг да дрянь останется? Не в театре же, - говорю. Выдай, - говорю, - по приметам. Один, - говорю, - карман рваный, другого нету. Что касаемо пуговиц, то, - говорю, - верхняя есть, нижних же не предвидится.
Всё-таки выдал. И верёвки не взял.
Оделся я, вышел на улицу. Вдруг вспомнил: мыло забыл.
Вернулся снова. В пальто не впущают.
- Раздевайтесь, - говорят.
Я говорю:
- Я, граждане, не могу в третий раз раздеваться. Не в театре, - говорю. Выдайте тогда хоть стоимость мыла.
Не дают.
Не дают - не надо. Пошёл без мыла.
Конечно, читатель может полюбопытствовать: какая, дескать, это баня? Где она? Адрес?
Какая баня? Обыкновенная. Которая в гривенник.
Говорят, граждане, в Америке бани очень отличные.
Туда, например, гражданин придет, скинет белье в особый ящик и пойдет себе мыться. Беспокоиться даже не будет - мол, кража или пропажа, номерка даже не возьмет.
Ну, может, иной беспокойный американец и скажет банщику:
Гут бай, дескать, присмотри.
Только и всего.
Помоется этот американец, назад придет, а ему чистое белье подают - стиранное и глаженное. Портянки, небось, белее снега. Подштанники зашиты, залатаны. Житьишько!
А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно.
У нас только с номерками беда. Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку), - дают два номерка. Один за белье, другой за пальто с шапкой.
А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать, некуда. Карманов нету. Кругом - живот да ноги. Грех один с номерками. К бороде не привяжешь.
Ну привязал я к ногам по номерку, чтоб не враз потерять. Вошел в баню.
Номерки теперича по ногам хлопают. Ходить скучно. А ходить надо. Потому шайку надо. Без шайки какое же мытье? Грех один.
Ищу шайку. Гляжу, один гражданин в трех шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью шайку левой рукой придерживает, чтоб не сперли.
Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, ее себе взять, а гражданин не выпущает.
Ты что ж это, - говорит, - чужие шайки воруешь? Как ляпну, говорит, тебя шайкой между глаз - не зарадуешься.
Я говорю:
Не царский, говорю, режим шайками ляпать. Эгоизм, говорю, какой. Надо же, говорю, и другим помыться. Не в театре, говорю.
А он задом повернулся и моется.
«Не стоять же, - думаю, - над его душой. Теперича, думаю, он нарочно три дня будет мыться».
Через час гляжу, какой-то дядя зазевался, выпустил из рук шайку. За мылом нагнулся или замечтался - не знаю. А только тую шайку я взял себе.
Теперича и шайка есть, а сесть негде. А стоя мыться - какое же мытье? Грех один.
Хорошо. Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь.
А кругом-то, батюшки-светы, стирка самосильно идет. Один штаны моет, другой подштанники трет, третий еще что-то крутит. Только, скажем, вымылся - опять грязный. Брызжут, дьяволы. И шум такой стоит от стирки - мыться неохота. Не слышишь, куда мыло трешь. Грех один.
«Ну их, - думаю, - в болото. Дома домоюсь».
Иду в предбанник. Выдают на номер белье. Гляжу - все мое, штаны не мои.
Граждане, - говорю. - На моих тут дырка была. А на этих эвон где.
А банщик говорит:
Мы, говорит, за дырками не приставлены. Не в театре, говорит.
Хорошо. Надеваю эти штаны, иду за пальтом. Пальто не выдают - номерок требуют. А номерок на ноге забытый. Раздеваться надо. Снял штаны, ищу номерок - нету номерка. Веревка тут, на ноге, а бумажки нет. Смылась бумажка.
Подаю банщику веревку - не хочет.
По веревке, - говорит, - не выдаю. Это, говорит, каждый гражданин настрижет веревок - польт не напасешься. Обожди, говорит, когда публика разойдется - выдам, какое останется.
Я говорю:
Братишечка, а вдруг да дрянь останется? Не в театре же, говорю. Выдай, говорю, по приметам. Один, говорю, карман рваный, другого нету. Что касаемо пуговиц, то, говорю, верхняя есть, нижних же не предвидится.
Все-таки выдал. И веревки не взял.
Оделся я, вышел на улицу. Вдруг вспомнил: мыло забыл.
Вернулся снова. В пальто не впущают.
Раздевайтесь, - говорят.
Я говорю:
Я, граждане, не могу в третий раз раздеваться. Не в театре, говорю. Выдайте тогда хоть стоимость мыла.
Не дают - не надо. Пошел без мыла. Конечно, читатель может полюбопытствовать: какая, дескать, это баня? Где она? Адрес?
Какая баня? Обыкновенная. Которая в гривенник.
Михаил Зощенко – писатель-сатирик. В своих рассказах он пытался через сатирическое описание событий и явлений общественной жизни способствовать улучшению нравов советского общества того времени, в котором он жил. Один из таких рассказов – «Баня».
Данный текст принадлежит к художественному стилю (письменный, литературный, с элементами разговорного). Жанр произведения – сатирический рассказ – предполагает резкое, решительное осуждение какой-либо реалии общественной жизни. В данном случае, – это баня и те невыносимые условия, в которых вынуждены находиться люди, посещающие её.
Анализ семантического пространства текста.
После прочтения текста можно заметить, что его семантическое пространство по своей структуре однозначно. Все языковые средства (лексические, синтаксические, стилистические и др.), используемые автором в произведении, призваны раскрыть тему неудобства обслуживания в общественном заведении. Данная тема может быть разделена на две подтемы:
1. обстановка в бане (шайка, мылит, придерживает, зазевался, трёшь, крутит);
2. качество обслуживания в бане (не приставлены, требуют, не выдаю, обожди, не дают).
Базовым концептом в тексте может быть названо существительное «баня». Это слово стоит в тексте в сильной позиции (вынесено в заглавие). Ещё до прочтения текста можно предположить, что именно это учреждение будет предметом описания (если не местом действия) в рассказе, а не, например, кинотеатр или кафе. Зная, что Зощенко писал в сатирической манере, можно предположить, что в тексте будут высмеиваться те или иные недостатки в устройстве или методах обслуживания в этом заведения.
Концептуальное пространство текста – предметно-вещественное.
Репрезентация концептосферы базового концепта даётся через гротескное и саркастическое изображение предмета описания – советской бани. Мастерское использование языковых средств различных уровней (об этом будет говориться дальше) позволяет безо всякого труда понять позицию автора.
Если попытаться создать модель структуры концептосферы анализируемого рассказа, то можно увидеть, что ядро структуры – базовый концепт «баня».
В приядерную зону будут входить части речи, обозначающие предметы и действия, непосредственно связанные с мытьём в бане и человеческим телом: бельё, шайка, мыться, мыло, стирка, грязный, брызжут, домоюсь, голый, живот, ноги, борода.
Для ближайшей периферии характерны названия одежды и её характеристики: портянки, стираное, глаженое, зашиты, залатаны, штаны, пальто, дырки, пуговицы, карман, рваный.
В дальнейшую периферию входят части речи, представленные словами и словосочетаниями, характеризующими события в бане: житьишко, хуже, не царский режим, не в театре, грех один, батюшки-светы, дьяволы.
Анализ денотативного пространства текста.
Анализ денотативного пространства текста показал, что глобальная ситуация в рассказе – горькая ирония Зощенко по поводу человеческого равнодушия и невоспитанности.
Макроструктура данного текста – набор микропозиций и связывающих их отношений. Текстовая макропозиция выражена в сатирическом обличении отсутствия элементарных удобств в общественных местах (в частности, в бане).
В рассказе можно выделить следующие микропозиции:
1. Говорят, граждане, в Америке бани очень отличные.
2. А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно.
3. У нас только с номерками беда. Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку), – дают два номерка. Один за бельё, другой за пальто с шапкой.
А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать – некуда. Карманов нету. Кругом - живот да ноги. Грех один с номерками. К бороде не привяжешь.
4. Ищу шайку. Гляжу, один гражданин в трех шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб не спёрли.
Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, ее себе взять, а гражда¬нин не выпущает.
5. Через час гляжу, какой-то дядя зазевался, выпустил из рук шайку. За мылом нагнулся или замечтался - не знаю. А только тую шайку я взял себе.
Теперича и шайка есть, а сесть негде. А стоя мыться - какое же мытье?
6. Иду в предбанник. Выдают на номер белье. Гляжу - все мое, штаны не мои.
- Граждане, говорю. На моих тут дырка была. А на этих эвон где.
А банщик говорит:
- Мы, говорит, за дырками не приставлены. Не в театре, говорит.
7. Какая баня? Обыкновенная. Которая в гривенник.
В тексте присутствует большей частью разговорно-бытовая лексики (житьишко, небось, грех один, теперича, башка, не выпущает, зазевался, брызжут). Кроме пласта разговорно-бытовой лексики присутствуют небольшие вкрапления слов книжно-письменного уровня (гражданин, режим, эгоизм). Но лексика этого вида немногочисленна, и её резкий контраст в количественном отношении с разговорно-бытовой лексикой приводит к сатирическому эффекту.
Анализ базовых текстовых категорий.
Анализируя базовые текстовые категории, обычно говорят о таких категориях, как связность, завершённость, модальность, информативность, пространственно-временной континуум.
Рассмотрим каждую категорию поподробнее.
I.Связность.
Данная категория помогает при глубоком анализе повторов разного уровня лучше понять авторский замысел и осознать ту идею, которую автор пытался донести до читателя с помощью собственно языковых средств.
В рассказе «Баня» присутствуют разные виды повторов.
Лексические повторы выражаются дословными повторами (Америка, американец, бельё, бани, мыться, номерки, привязать и пр.), повторами однокоренных слов (бани – банщик – предбанник, мыло – мыться – смылась, подштанники – штаны, беспокоиться – беспокойный), повторами слов одной тематической группы (а. одежда: бельё, чистое, стираное, глаженое, портянки, подштанники, зашиты, залатаны, пальто, шапка, карманы, штаны, стирка, дырка, рваный, пуговицы; б. баня: мыться, номерок, кража, пропажи, бельё, банщик, голый, шайка, стирка, мыло, тереть, предбанник, смылась; в. тело: голый, живот, ноги, борода, рука, глаза, зад, мыться, грязный), повторами синонимов (зашиты – залатаны), повторами антонимов (верхний – нижний, вспомнил – забыл, чистый – грязный), повторами контекстуальных синонимов (кража – пропажи, царский режим – эгоизм, моет – трёт – крутит, театр – бани в Америке), повторами контекстуальных антонимов (в Америке – у нас), морфологическими повторами (а. существительные: граждане, Америка, бани, бельё, ящик, кража, пропажи, номерок, банщик, портянки, снег, подштанники, суббота, пальто, шапка, человек, карман, живот и т.д.; б. глаголы: говорить, прийти, скинуть, пойти, беспокоиться, быть, взять, сказать, присмотреть, помыться, подать, ехать, деть, привязать, потерять, хлопать, ходить, глядеть, стоять, мылить, придерживать, спереть, потянуть, хотеть, выпустить, воровать, ляпнуть, зарадоваться, повернуться, зазеваться, нагнуться, замечтаться, сесть, держать, идти и т.д.; в. прилагательные: отличные, беспокойный, голый, чужой, грязный, царский; г. наречия: очень, нарочно, задом, хорошо, скучно, надо; д. причастия: стираный, глаженый, зашиты, залатаны; е. междометия: житьишко, батюшки-светы; ж. частицы: ну, дескать, мол; з. местоимения: туда, себе, иной, этот, нас, я, её, он, какой-то, та, где, каждый, какой, их, мы, мои, моих, этих, всё, который).
Фразовые повторы редки и присутствуют мало (грех один, не в театре).
Синтаксические повторы выражены в различного вида предложениях. Текст насыщен простыми и сложными предложениями. Простые предложения: односоставные, номинативные: Портянки, небось, белее снега. Подштанники зашиты, залатаны. Житьишко! У нас только с номерками беда; инфинитивные: Хотя тоже мыться можно. опеределённо-личные: Вошёл в баню. Ищу шайку. Пошел дальше; неопределённо-личные: Говорят, граждане, в Америке бани очень отличные; двусоставные: Туда, например, гражданин придет, скинет белье в особый ящик и пойдёт себе мыться. Номерки теперича по ногам хлопают. А он задом повернулся и моется. Сложные предложения: сложно-сочинённые: Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку), – дают два номерка. Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, ее себе взять, а гражда¬нин не выпущает. Сложно-подчинённые: И шум такой стоит от стирки – мыться неохота. Что касаемо пуговиц, то, говорю, верхняя есть, нижних же не предвидится.
II. Завершённость.
Категория завершённости выражена так же отчётливо, как и категория связности. В анализируемом тексте данная категория проявляется, во-первых, в заглавии – в заголовке стоит базовый концепт рассказа, существительное «баня». Ясное и чёткое заглавие сразу настраивает читателя на то, что речь пойдёт не об отвлечённых понятиях или философских размышлениях, а о таком «приземлённом» общеизвестном явлении действительности, как баня, а, следовательно, не нужно ожидать от автора возвышенного слога. Кроме того, завершённость проявляется и в сильной позиции текста. В данном рассказе можно выделить начало текста (первые 2-3 абзаца – яркий контраст между американской и советской действительностью), основной конфликт (герой и персонажи бани, их поведение и поступки) и концовку, в которой автор делает вывод, что баня, в которой пытался вымыться его герой, не является исключением из правила, а, наоборот, это нечто типичное для советской реальности.
III. Модальность.
Кроме категорий связности и завершённости важна также и категория модальности.
Эта категория выражается в авторской позиции. Используя определённые языковые и неязыковые средства (о чём будет написано ниже), Зощенко даёт понять читателям, что ситуацию с банями нужно менять в лучшую сторону. Заканчивая свой рассказ, автор специально подчёркивает, что баня – которую посетил его герой – типичная баня, в которой может мыться любой человек: «Конечно, читатель может полюбопытствовать: какая, искать, это баня? Где она? Адрес? Какая баня? Обыкновенная. Которая в гривенник», а значит, нужно заниматься благоустройством не отдельно взятого заведения, а всей их системы.
IV. Информативность.
Если говорить о проявлении категории информативности в анализируемом рассказе, то следует заметить, что в тексте отсутствует скрытая информация. Автор открыто порицает те социальные явления, существование которых вызывает у него протест или негодование.
В тексте широко представлена пресуппозиция. Она выражена как собственно лингвистическими, так и несобственно лингвистическими средствами.
Как известно, к собственно лингвистическим средствам можно отнести знания о лексическом значении слов, правильном употреблении их грамматических форм и др. В анализируемом рассказе это проявляется в понимании смысла лексических значений слов скучно, эгоизм, употребляемых в тексте в несвойственном им значении. Что касается верного употребления грамматических форм, то это проявляется в повторе видоизменённых форм несклоняемого существительного пальто (пальтом, польт). При помощи употребления таких нестандартных форм широко распространённого слова автор выражает свою иронию по отношению к уровню образованности посетителей бани.
Несобственно лингвистические средства выражения пресуппозиции – это, во-первых, ссылки на политическую историю того времени. По словосочетанию «не царский режим», употреблённому в определённом контексте, можно догадаться, что данное словосочетание имеет негативный оттенок, так как читателю известно, в каком веке и после каких исторических событий жил Зощенко. Владея информацией о ситуации после революции 1918 года, можно понять, почему так много людей моется в бане и из-за чего обычные шайки являются такой ценностью, за которую следует бороться («Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, ее себе взять, а гражда¬нин не выпущает»). Во-вторых, зная географию и имея представление о том, в какой стране жил автор и что за страна Америка, можно понять, почему именно американские бани являются идеалом для героя Зощенко. Кроме того, только представляя себе, какие предметы одежды называются штанами, подштанниками и портянками, можно догадаться о том ироническом смысле, который автор вкладывает, например, во фразы: «Портянки, небось, белее снега. Подштанники зашиты, залатаны».
V. Пространственно-временной континуум.
Для ясного понимания авторского замысла большое значение имеет локализация содержания произведения во времени и пространстве.
Говоря о категории пространства, следует отметить следующие его характеристики: это, во-первых, антропоцентричность – весь текст произведения сосредоточен на главном герое, его чувствах, поступках, эмоциях: я пошёл в баню, привязал я к ногам по номерку, ищу, гляжу, потянул я, говорю, думаю, тую шайку я взял себе, стою, иду, надеваю, подаю, оделся я. Во-вторых, это категория отчуждённости – данная категория проявляется в разграничении личного пространства героя и пространства других персонажей в бане: Гляжу, один гражданин в трех шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб не спёрли. Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, ее себе взять, а гражда¬нин не выпущает. А он задом повернулся и моется. А кругом-то, батюшки-светы, стирка самосильно идет. Кроме этих двух категорий к характеристикам пространства данного текста относится также круговая форма организации этого произведения, в центре которого находится данный герой: А кругом-то, батюшки-светы…; Кругом - живот да ноги. Не менее важна и категория предметности. Пространство анализируемого текста переполнено предметами (номерки, бельё, пальто, шапка, шайки, мыло, штаны, подштанники, портянки, бумажка, верёвка…). Эта переполненность подчёркивается автором в различных предложениях: Гляжу, один гражданин в трех шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб не спёрли. Один штаны моет, другой подштанники трет, третий еще что-то крутит. Снял штаны, ищу номерок – нету номерка. Веревка тут, на ноге, а бумажки нет. Несомненной важностью обладает такая категория пространства, как непрерывность и протяжённость. Читатель следует за героем от входа в баню до выхода на улицу, ни на секунду не переключая своего внимания на других персонажей: Вошёл в баню. Ищу шайку. Потянул я третью шайку... Пошел дальше. Через час гляжу… Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь. Иду в предбанник. Оделся я, вышел на улицу.
Пространство в тексте условно можно разделить на близкое и далёкое. Далёкое пространство можно определить с помощью таких слов и словосочетаний, как в Америке, туда, дальше. Близкое пространство имеет следующие лексические маркёры: у нас, кругом, тут.
Пространство текста можно охарактеризовать и как открытое, и как закрытое. Закрытым пространством можно считать баню, в которой моется герой. На открытость пространства указывают такие слова и словосочетания, как в Америке, на улицу.
Если говорить о реальности пространства, то следует заметить, что пространство в тексте нереально. Его модель можно назвать точечным, внутренне ограниченным пространством (наблюдаемое пространство бани). Автор сам подчёркивает, что модель пространства в анализируемом рассказе не может быть близким к реальному географическому пространству («Конечно, читатель может полюбопытствовать: какая, искать, это баня? Где она? Адрес? Какая баня? Обыкновенная. Которая в гривенник»). Единственный реальный и опознаваемый географический объект – Америка – тоже не может считаться полностью реальным, так как автор описывает несуществующие в реальности идеальные бани, находящиеся в этом государстве.
Если вспомнить о такой категории пространства, как пространственные позиции автора и персонажа, то нужно заметить, что в тексте наблюдается полное совпадение пространственных позиций повествователя и героя. Зощенко постоянно находится рядом со своим героем, следя за его поступками: Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку)… Вошёл в баню. Ищу шайку. Потянул я третью шайку... Пошел дальше. Через час гляжу… Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь. Иду в предбанник. Оделся я, вышел на улицу.
Время – такой же обязательный атрибут текста, как и пространство. В анализируемом рассказе время можно считать близким к реальному, линейным. В качестве основного признака реальности времени можно назвать его однонаправленность от прошлого к настоящему и будущему (Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку)… Вошёл в баню. Ищу шайку. Потянул я третью шайку... Пошел дальше. Через час гляжу… Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь. Иду в предбанник. Оделся я, вышел на улицу); кроме того, можно говорить о длительности времени (через час), его одновременности (Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь. А кругом-то, батюшки-светы, стирка самосильно идет), однократности (об этом свидетельствует частотность употребления глаголов совершенного времени: пошёл, привязал, помыться, домоюсь, зазевался…).
Характеристика используемых в тексте приёмов актуализации смысла
В данном разделе будет предпринята попытка проанализировать те стилистические средства, которые используются автором при создании текста.
В анализируемом тексте такими стилистическими средствами являются авторская гипербола (в Америке бани очень отличные), ирония (А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно), сарказм (Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку)), гротеск (Через час гляжу…; Теперича, думаю, он нарочно три дня будет мыться), нестыковка стилистических пластов – герой, изъясняясь неграмотно и не зная значения русских слов (Ходить скучно), проявляет свою образованность в знании слов иностранных (Эгоизм, говорю, какой. Надо же, говорю, и другим помыться).
Кроме собственно языковых средств используются и несобственно языковые средства. Например, авторская ирония заметна, когда Зощенко показывает, что такая элементарная, но всё же необходимая для мытья вещь как шайка может стать дефицитом, ценностью, за владение которой начинается настоящая борьба (Потому шайку надо. Без шайки какое ж мытье? Грех один. Ищу шайку. Гляжу, один гражданин в трех шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб не спёрли. Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, ее себе взять, а гражда¬нин не выпущает). Кроме эпизода с шайкой авторская ирония видна и в том, что поход в баню является определённым показателем социального статуса героя. Он вполне может помыться и дома («Ну их, думаю, в болото. Дома домоюсь»), но это лишает его причастности к определённому социальному кругу, принадлежать к которому он так стремится.
Интересно проследить развитие стилистических средств поэтапно, с начала рассказа до его конца.
С первых же строк текста внимательному читателю заметна авторская ирония, часто переходящая в сарказм. «Говорят, граждане, в Америке бани очень отличные», – начинает повествование герой рассказа, и этот ораторский приём в сочетании с плеоназмом (очень отличные) сразу вызывает комический эффект. Этот эффект лишь усиливается, когда в следующих двух абзацах малограмотный (или совсем неграмотный) герой смешивает русские и английские слова, принадлежащие к различным стилям речи (Гут бай, дескать, присмотри), и вставляет в свой рассказ субъективно мнение эмоциональным «Житьишко!».
Рассказывая о получении номерков в бане, герой при построении предложения использует логически необоснованный порядок слов: Один за бельё, другой за пальто с шапкой.
Следующий абзац полностью построен на плеоназме. Герой несколько раз повторяет одну и ту же мысль: А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать – некуда. Карманов нету. Кругом - живот да ноги. Грех один с номерками. К бороде не привяжешь. Благодаря этому приёму Зощенко ещё раз подчёркивает низкий интеллектуальный уровень своего героя.
Приём использования однородных конструкций в необычном сочетании их членов (За мылом нагнулся или замечтался…) позволяет представить баню местом, где нужно постоянно быть начеку, или останешься без необходимых вещей (шайки).
Показывая все неудобства мытья в советской бане того времени, Зощенко постоянно сравнивает баню с театром, как бы подразумевая под этим, что в театре невозможны некультурное поведение и бездушность, которые наблюдаются в бане. Это сравнение с театром подчёркивается и тем, что банщик называет моющихся в бане людей публикой (Обожди, говорит, когда публика разойдётся).
Ещё один неудобный момент мытья в бане (у Зощенко здесь проявляется не ирония, а сарказм) – сцена с номерком-бумажкой (Снял штаны, ищу номерок – нету номерка. Веревка тут, на ноге, а бумажки нет. Смылась бумажка). Нелогичность создания номерков для бани из простой бумаги очевидна каждому читателю. Этот эпизод заставляет задуматься о том, насколько равнодушны к простому человеку чиновники (к которым условно можно отнести и банщиков).
Гротескная и сатирическая картина мытья в бане, созданная автором, призывает задуматься над социальной политикой в советском государстве того времени и отношением к человеку. Очевидно, что данный рассказ актуален и в наши дни.
Слышно, граждане, в Америке бани отличные.
Тама, скажем, гражданин придёт, скинет бельё в отдельный кивот и пойдёт себе мыться. Беспокоиться хотя (бы) безвыгодный будет - мол, кража или исчезновение, номерка даже если не возьмёт.
Положим, может, иной динамичный американец и скажет банщику:
- Гуд бай,- дескать,- присмотри.
Только и всего.
Помоется этот лошадь, назад придёт, а ему чистое бельё подают - стираное и глаженое. Портянки небось белее снега. Подштанники зашиты, залатаны. Житьишко!
. Но хуже. Хотя тоже мыться как не быть возможность.
У нас только с номерками беда. Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку),- дают параша номерка. Один за бельё, другой потом пальто с шапкой.
А голому человеку куда номерки подевать? Напрямую сказать - некуда. Карманов нету. Куда ни плюнь - ливер да ноги. Грех один с номерками. К бороде малорентабельный привяжешь.
Ну, привязал я к ногам по номерку, чтоб малоблагоприятный враз потерять. Вошёл в баню.
Номерки теперича по мнению мнению ногам хлопают. Ходить скучно. А шлепать стоило бы. Потому шайку надо. Без участия шайки какое но мытьё? Грех Водан.
Ищу шайку. Гляжу, Водан гражданин в трёх шайках моется. В одной нужно, в прочий башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб недоходный спёрли.
Потянул я третью шайку, хотел, в центре прочим, её себе взять, а гражданин необразованный выпущает.
- Ты что ж это,- говорит,- чужие шайки воруешь? Т. е. ляпну,- говорит,- тебе шайкой среди шнифты - не зарадуешься.
Я говорю:
- Безграмотный монарший,- говорю,- режим шайками ляпать. Своекорыстие,- говорю,- экий. Надо же,- говорю,- и другим умыться. Далеко не в театре,- говорю.
А он спиной повернулся и моется.
«Не стоп же,- думаю,- по-над его душой. Теперича,- думаю,- спирт с открытыми глазами три дня будет мыться».
Трогай подальше.
Через час гляжу, какой-так верзила зазевался, выпустил из рук шайку. Выпадать на чью долю мылом нагнулся или замечтался - не знаю. А токмо тую шайку я взял себе.
Теперича и корпорация есть, а сесть негде. А стоя мыться - какое а помойка? Грех один.
Хорошо. Стою галерея, держу шайку в руке, моюсь.
А в обход-ведь, батюшки-светы, стирка самосильно ну что ж. Водан штаны моет, другой подштанники трёт, непричастный ещё что-то крутит. Только, аж бы, вымылся - опять грязный. Брызжут, дьяволы. И хрип разэтакий стоит от стирки - мыться калачом безграмотный заманишь. Не слышишь, куда мыло трёшь. Падение один.
«Ну их,- думаю,- в болото. У себя домоюсь».
Иду в предбанничек. Выдают на часть бельё. Гляжу - до сих пор моё, штаны безлюдный (=малолюдный) мои.
- Граждане,- говорю.- Получи моих туточки дырка была. А на сих эвон идеже.
А банщик говорит:
- Наша компания
,- говорит,- следовать дырками не приставлены. Приставки не- в театре,- говорит.
Классно. Надеваю эти бриджи, иду за макинтош. Пальто не выдают - номерок требуют. А номерок возьми ноге похороненный. Раздеваться надо. Снял рейтузы, ищу номерок - не водится номерка. Верёвка (в, на ноге, а бумажки кто в отсутствии. Смылась листок.
Подаю банщику верёвку - маловыгодный хочет.
- Согласно верёвке,- говорит,- неважный (=маловажный) выдаю. Это,- говорит,- с головы гражданин настрижёт верёвок - польт без- напасёшься. Обожди,- говорит,- когда-когда народ разойдётся - выдам, какое останется.
Я говорю:
- Братишечка, а без умысла да дрянь останется? Не в театре однако,- говорю. Выдай,- говорю,- по приметам. Водан,- говорю,- карман рваный, другого нету. Зачем касаемо пуговиц, то,- говорю,- верхняя выключать, нижних же не предвидится.
Всё-таки выдал. И верёвки безо- взял.
Оделся я, вышел на улицу. В то время как вспомнил: мыло забыл.
Вернулся снова. В летучая мышь не впущают.
- Раздевайтесь,- говорят.
Я говорю:
- Я, граждане, у черта на куличках не могу в третий раз раздеваться. Без- в театре,- говорю. Выдай тогда хоть достоинство мыла.
Не дают.
Без- дают - безлюдный (=малолюдный) надо. Пошёл без мыла.
(ясное, лектор может полюбопытствовать: какая, дескать, сие лаконикум? Где она? Адрес?
Какая сэнто? Обыкновенная. Которая в гривенничек.
Рассказ Михаила Зощенко "Баня"
Читает народный артист СССР Игорь Ильинский.
И́горь Влади́мирович Ильи́нский (11 (24) июля 1901-13 января 1987) - советский актёр, режиссёр театра и кино, мастер художественного слова (чтец). Народный артист СССР (1949). Член КПСС с 1960 года. Герой Социалистического Труда (1974). Лауреат трех Сталинских премий первой степени (1941, 1942, 1951).
Уже первые сатирические произведения Михаила Михайловича Зощенко свидетельствовали о том, что русская литература пополнилась новым именем писателя, не похожего ни на кого другого, со своим, особым взглядом на мир, общественную жизнь, мораль, культуру, человеческие взаимоотношения. Язык прозы Зощенко также не был похож на язык других писателей, работающих в жанре сатиры.
Михаи́л Миха́йлович Зо́щенко (28 июля (9 августа) 1895, Полтава - 22 июля 1958, Ленинград) - русский советский писатель.
Начиная с августа 1943 года, в период расцвета славы Зощенко, в литературном периодическом журнале «Октябрь» была начата публикация первых глав повести «Перед восходом солнца». В ней писатель пытался разобраться в своей меланхолии и неврастении, основываясь на учениях З. Фрейда и И. Павлова. 14 августа 1946 года появилось Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», в котором подверглись жесточайшей критике редакции обоих журналов «за предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе». Журналу «Звезда» запрещалось в дальнейшем печатать произведения писателя, а журнал «Ленинград» был вообще закрыт. Вслед за Постановлением на Зощенко и А. Ахматову обрушился секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов. О повести «Перед восходом солнца» в своем докладе он говорил: «В этой повести Зощенко выворачивает наизнанку свою подлую и низкую душонку, делая это с наслаждением, со смакованием…» Этот доклад послужил сигналом к травле и исключению Зощенко из Союза Писателей СССР. В 1946-1953 он главным образом занимался переводческой деятельностью без права подписи переведённых работ, а также подрабатывал сапожником.
В июне 1953 Зощенко был вновь принят в Союз писателей. В последние годы жизни работал в журналах «Крокодил» и «Огонёк». После достижения пенсионного возраста и до самой смерти (с 1954 по 1958 годы) Зощенко было отказано в пенсии. Последние годы Зощенко проживал на даче в Сестрорецке. Похороны Зощенко на Литературных мостках Волковского кладбища, где хоронили писателей, не разрешили. Похоронен на Сестрорецком кладбище под Санкт-Петербургом.
В его последней квартире организован музей.
По произведениям М. М. Зощенко снято несколько художественных фильмов, в том числе знаменитая комедия Леонида Гайдая «Не может быть!» (1975) по рассказу и пьесам «Преступление и наказание», «Забавное приключение», «Свадебное происшествие».
