Однажды полез Алеша на стол за конфетами и увидел спички. Конфеты пестрой горкой возвышались в белой блестящей вазочке, а спички лежали рядом в маленьком аккуратном коробке с красивой картинкой. Мальчик тут же забыл про сладости и потянул коробок к себе. Алеша часто видел, как мама включает газ и подносит к конфорке горящую спичку. На плите тут же расцветал большой голубой цветок. Алеша знал, что это огонь. Хотя ему и говорили, что огонь страшный, он никогда не верил, потому что огонь был красивый, и на него было интересно смотреть. Он как будто манил к себе.
Никого из взрослых на кухне не было, и Алеша решил сам сделать такой же красивый огненный цветок. Тем более, что ничего сложного в этом нет! Надо всего лишь чиркнуть спичкой и поднести ее к плите.
Спички были такие красивые, такие одинаковые, светленькие, с аккуратными темными головками. Алеша взял одну и чиркнул по коробку. В тот же миг случилось что-то страшное: из-под спички выскочила крохотная искорка и начала плясать по кухне, поджигая все вокруг. Где она останавливалась, там немедленно появлялось черное горелое пятно. Кухня наполнилась гарью, дымом, и раздался ужасный голос:
- Спасибо тебе, непослушный мальчик! Ты снял волшебное заклятие, наложенное на меня добрым волшебником Меридоном много тысяч лет назад. Он заточил меня в этой спичке и сказал, что я смогу освободиться только тогда, когда какой-нибудь ребенок чиркнет спичкой по коробку и появится искра. Но все дети знают, что спички в руки брать нельзя, поэтому долгие годы томилась я в темнице. Наконец-то, мне попался ты, замечательный непослушный Алеша!
Голос захохотал совсем близко и на Алешу глянуло из дыма ужасное огненное лицо с черными глазами.
- Тебя заколдовал добрый волшебник? – испуганно спросил он. – Значит, ты злая?
- Да, я злая колдунья Огнинда! Теперь я смогу доделать до конца свое важное дело1
- А какое у тебя дело? – дрожащим голосом поинтересовался Алеша.
- Я должна сжечь всю землю, чтобы не осталось ни кустика, ни травинки, ни листочка, ни домика, ни человека!
- Как? – совсем перепугался Алеша. – А что же тогда останется?
- Огромный костер, - ответила Огнинда и начала колдовать.
Колдунья плясала по кухне. Алеша стоял чуть живой от ужаса: вместо волос у нее был черный дым, вместо рук – огненные струи. Она махала ими и ела все подряд: стол, полки, занавески. А потом она посмотрела на Алешу и раскрыла свой огромный рот.
Тут Алеша не выдержал и бросился бежать. Он выскочил из дома и увидел, как Огнильда машет ему из окна своими огненными руками.
Алеша совсем отчаялся, но тут им на помощь пришла пожарная команда. На большой красной машине пожарные ворвались во двор и начали поливать Огнильду водой. Она зашипела, превратилась в маленький костерок, потом в искру, а потом в последний раз вспыхнула и осыпалась на землю кучкой пепла.
Алеша посмотрел на сгоревший дом и заплакал.
- Никогда больше не буду брать в руки спички. Такая маленькая спичинка, и такая огромная беда!
Сказка для детей 5-6 лет, которые боятся пожара.
В одном маленьком городе жил-был мальчик Петя. Самый обычный мальчик. Ходил в садик, а когда его закрыли на лето, поехал к бабушке с дедушкой в деревню.
В деревне у бабушкиных и дедушкиных соседей случился пожар. Сгорел сарай, в котором жили куры и коза.
Огонь, жара, куча людей с ведрами, которые поливали не столько пожар, сколько соседние постройки, чтобы они не загорелись. А потом приехала пожарная машина и быстро все потушила.
Мальчику было очень страшно. По ночам ему снились пожары. Петя стал просыпаться среди ночи от страха и плакать.
Тогда мама попросила папу сводить Петю на экскурсию в пожарную часть.
Пожарники радостно встречают всех гостей. Они очень любят рассказывать о своей работе и показывать свои машины, которыми тушат огонь в домах, лесах и на улицах городов.
Петя узнал, что пожар бывает разный. Научился тушить огонь огнетушителем. Ему дали самый маленький, и все же он был очень тяжелый.
Петя покатался на пожарной машине, попробовал поднять пожарный шланг – он оказался очень тяжелым. И Петя решил, что обязательно, когда вырастет, станет очень сильным, чтобы поднимать этот шланг и тушить пожар.
А еще в пожарной части показали мультик. Про то, как вести себя, если ты дома и вдруг что-то загорелось. Про то, как вести себя на природе – не разбрасывать мусор, из-за которого может загореться трава и лес. Не зажигать костры, когда рядом нет взрослых. И как правильно разводить огонь, чтобы он не поджег траву и лес.
Показали как спасаются от лесных пожаров животные. Пожаров, которые возникают из-за одной спички или непотушенной сигаретки. Из-за стеклянной бутылки, оставленной на солнце…
И то, как трудятся пожарные, спасая лес, дом и машины от огня.
А еще Петя узнал, что обязательно, если увидел, что из окна дома идет дым, нужно позвонить в пожарную часть. С домашнего телефона или таксофона это номер 01. С сотового – 101.
Сообщить что и по какому адресу горит. И даже если скажут, что уже выехали, все равно звоните. Вдруг в следующий раз вы окажетесь первыми. Чем скорее приедут пожарники, тем больше спасут любимых игрушек того мальчика или девочки, которые живут в этой квартире.
Ну и чтобы пожарная машина быстрее приехала, нужно чтобы к дому можно было легко подъехать. Чтобы на дороге у пожарной машины не стояли автомобили и не валялись камни. Потому что чем быстрее начнут тушить пожар, тем лучше.
Позвонив 01 или 101, нужно постараться уйти подальше от места пожара. Чтобы не мешать пожарным и не попасть в огонь самому.
С тех пор Пете снились не пожары, а герои-пожарники. Он сам во сне тушил пожары в лесу и городских квартирах. Тушил сараи и бани, спасал маленьких мальчиков и рогатых козочек.
Петя решил стать героем-спасателем. Каждое утро делает зарядку. И помогает расчищать дворовые дороги от упавших в грозу веток деревьев. А весной вместе с папой и мамой ходит расчищать лес от мусора вместе с волонтерами.
Много дел у пожарников, не мало дел и у их помощников.
А сейчас расскажи, от чего может возникнуть пожар в лесу?
Что нужно делать, если ты один дома и что-то загорелось?
Как думаешь, нужен в квартире огнетушитель?
По какому номеру нужно сообщить о пожаре?
Какой адрес квартиры, в которой ты живешь?
Антон Павлович Чехов
«Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется…»
Антон Чехов
Кому повем печаль мою?..
Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашел нужным стряхивать с себя снег… Его лошаденка тоже бела и неподвижна. Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда, в этот омут, полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих лошадей, тому нельзя не думать…
Иона и его лошаденка не двигаются с места уже давно. Выехали они со двора еще до обеда, а почина все нет и нет. Но вот на город спускается вечерняя мгла. Бледность фонарных огней уступает свое место живой краске, и уличная суматоха становится шумнее.
– Извозчик, на Выборгскую! – слышит Иона. – Извозчик! Иона вздрагивает и сквозь ресницы, облепленные снегом, видит военного в шинели с капюшоном.
– На Выборгскую! – повторяет военный. – Да ты спишь, что ли? На Выборгскую!
В знак согласия Иона дергает вожжи, отчего со спины лошади и с его плеч сыплются пласты снега… Военный садится в сани. Извозчик чмокает губами, вытягивает по-лебединому шею, приподнимается и больше по привычке, чем по нужде, машет кнутом. Лошаденка тоже вытягивает шею, кривит свои палкообразные ноги и нерешительно двигается с места…
– Куда прешь, леший! – на первых же порах слышит Иона возгласы из темной движущейся взад и вперед массы. – Куда черти несут? Пррава держи!
– Ты ездить не умеешь! Права держи! – сердится военный.
Бранится кучер с кареты, злобно глядит и стряхивает с рукава снег прохожий, перебегавший дорогу и налетевший плечом на морду лошаденки. Иона ерзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами, как угорелый, словно не понимает, где он и зачем он здесь.
– Какие все подлецы! – острит военный. – Так и норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть. Это они сговорились.
Иона оглядывается на седока и шевелит губами… Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/anton-chehov/toska/?lfrom=279785000) на ЛитРес.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.
Кому повем печаль мою?..
Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашел нужным стряхивать с себя снег… Его лошаденка тоже бела и неподвижна. Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда, в этот омут, полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих лошадей, тому нельзя не думать…
Иона и его лошаденка не двигаются с места уже давно. Выехали они со двора еще до обеда, а почина все нет и нет. Но вот на город спускается вечерняя мгла. Бледность фонарных огней уступает свое место живой краске, и уличная суматоха становится шумнее.
– Извозчик, на Выборгскую! – слышит Иона. – Извозчик! Иона вздрагивает и сквозь ресницы, облепленные снегом, видит военного в шинели с капюшоном.
– На Выборгскую! – повторяет военный. – Да ты спишь, что ли? На Выборгскую!
В знак согласия Иона дергает вожжи, отчего со спины лошади и с его плеч сыплются пласты снега… Военный садится в сани. Извозчик чмокает губами, вытягивает по-лебединому шею, приподнимается и больше по привычке, чем по нужде, машет кнутом. Лошаденка тоже вытягивает шею, кривит свои палкообразные ноги и нерешительно двигается с места…
– Куда прешь, леший! – на первых же порах слышит Иона возгласы из темной движущейся взад и вперед массы. – Куда черти несут? Пррава держи!
– Ты ездить не умеешь! Права держи! – сердится военный.
Бранится кучер с кареты, злобно глядит и стряхивает с рукава снег прохожий, перебегавший дорогу и налетевший плечом на морду лошаденки. Иона ерзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами, как угорелый, словно не понимает, где он и зачем он здесь.
– Какие все подлецы! – острит военный. – Так и норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть. Это они сговорились.
Иона оглядывается на седока и шевелит губами… Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.
– Что? – спрашивает военный.
Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит:
– А у меня, барин, тово… сын на этой педеле помер.
– Гм!.. Отчего же он умер?
Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:
– А кто ж его знает! Должно, от горячки… Три дня полежал в больнице и помер… Божья воля.
– Сворачивай, дьявол! – раздается в потемках. – Повылазило, что ли, старый пес! Гляди глазами!
– Поезжай, поезжай… – говорит седок. – Этак мы и до завтра не доедем. Подгони-ка!
Извозчик опять вытягивает шею, приподнимается и с тяжелой грацией взмахивает кнутом. Несколько раз потом оглядывается он на седока, но тот закрыл глаза и, по-видимому, не расположен слушать. Высадив его на Выборгской, он останавливается у трактира, сгибается на козлах и опять не шевельнется… Мокрый снег опять красит набело его и лошаденку. Проходит час, другой…
По тротуару, громко стуча калошами и перебраниваясь, проходят трое молодых людей: двое из них высоки и тонки, третий мал и горбат.
– Извозчик, к Полицейскому мосту! – кричит дребезжащим голосом горбач. – Троих… двугривенный!
Иона дергает вожжами и чмокает. Двугривенный цена не сходная, но ему не до цены… Что рубль, что пятак – для него теперь все равно, были бы только седоки… Молодые люди, толкаясь и сквернословя, подходят к саням и все трое сразу лезут на сиденье. Начинается решение вопроса: кому двум сидеть, а кому третьему стоять? После долгой перебранки, капризничанья и попреков приходят к решению, что стоять должен горбач, как самый маленький.
– Ну, погоняй! – дребезжит горбач, устанавливаясь и дыша в затылок Ионы. – Лупи! Да и шапка же у тебя, братец! Хуже во всем Петербурге не найти…
– Гы-ы… гы-ы… – хохочет Иона. – Какая есть…
– Ну ты, какая есть, погоняй! Этак ты всю дорогу будешь ехать? Да? А по шее?..
– Голова трещит… – говорит один из длинных. – Вчера у Дукмасовых мы вдвоем с Васькой четыре бутылки коньяку выпили.
– Не понимаю, зачем врать! – сердится другой длинный. – Врет, как скотина.
– Накажи меня бог, правда…
– Это такая же правда, как то, что вошь кашляет.
– Гы-ы! – ухмыляется Иона. – Ве-еселые господа!
– Тьфу, чтоб тебя черти!.. – возмущается горбач. – Поедешь ты, старая холера, или нет? Разве так ездят? Хлобысни-ка ее кнутом! Но, черт! Но! Хорошенько ее!
Иона чувствует за своей спиной вертящееся тело и голосовую дрожь горбача. Он слышит обращенную к нему ругань, видит людей, и чувство одиночества начинает мало-помалу отлегать от груди. Горбач бранится до тех пор, пока не давится вычурным, шестиэтажным ругательством и не разражается кашлем. Длинные начинают говорить о какой-то Надежде Петровне. Иона оглядывается на них. Дождавшись короткой паузы, он оглядывается еще раз и бормочет:
– А у меня на этой неделе… тово… сын помер!
– Все помрем… – вздыхает горбач, вытирая после кашля губы. – Ну, погоняй, погоняй! Господа, я решительно не могу дальше так ехать! Когда он нас довезет?
– А ты его легонечко подбодри… в шею!
– Старая холера, слышишь? Ведь шею накостыляю!.. С вашим братом церемониться, так пешком ходить!.. Ты слышишь, Змей Горыныч? Или тебе плевать на наши слова?
И Иона больше слышит, чем чувствует, звуки подзатыльника.
– Гы-ы… – смеется он. – Веселые господа… дай бог здоровья!
– Извозчик, ты женат? – спрашивает длинный.
– Я-то? Гы-ы… ве-еселые господа! Таперя у меня одна жена – сырая земля… Хи-хо-хо… Могила то есть!.. Сын-то вот помер, а я жив… Чудное дело, смерть дверью обозналась… Заместо того, чтоб ко мне идтить, она к сыну…
И Иона оборачивается, чтобы рассказать, как умер его сын, но тут горбач легко вздыхает и заявляет, что, слава богу, они наконец приехали. Получив двугривенный, Иона долго глядит вслед гулякам, исчезающим в темном подъезде. Опять он одинок, и опять наступает для него тишина… Утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь еще с большей силой. Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы: не найдется ли из этих тысяч людей хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски… Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из нее тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но тем не менее ее не видно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что ее не увидишь днем с огнем…
Иона видит дворника с кульком и решает заговорить с ним.
– Милый, который теперь час будет? – спрашивает он.
– Десятый… Чего же стал здесь? Проезжай!
Иона отъезжает на несколько шагов, изгибается и отдается тоске… Обращаться к людям он считает уже бесполезным. Но не проходит и пяти минут, как он выпрямляется, встряхивает головой, словно почувствовал острую боль, и дергает вожжи… Ему невмоготу.
«Ко двору, – думает он. – Ко двору!»
И лошаденка, точно поняв его мысль, начинает бежать рысцой. Спустя часа полтора Иона сидит уже около большой, грязной печи. На печи, на полу, на скамьях храпит народ. В воздухе «спираль» и духота… Иона глядит на спящих, почесывается и жалеет, что так рано вернулся домой…
«И на овес не выездил, – думает он. – Оттого-то вот и тоска. Человек, который знающий свое дело… который и сам сыт и лошадь сыта, завсегда покоен…»
В одном из углов поднимается молодой извозчик, сонно крякает и тянется к ведру с водой.
– Пить захотел? – спрашивает Иона.
– Стало быть, пить!
– Так… На здоровье… А у меня, брат, сын помер… Слыхал? На этой неделе в больнице… История!
