Часть первая. Прибытие
В купе их было семеро. Семеро россиян. Из России. Поезд подъезжал ко Львову. Позади остались многие километры пути. Всё осталось в памяти. И российская граница… Пограничники жали им руки, обнимали. «Рисковые вы, шебутные!» - говорили они. И вздыхали: не знаете, на что идёте.
Украинский «нэзалэжный кордон»… Злобные враждебные взгляды. Обыск. Конфискуют пистолеты и портреты Путина. Но прикладами не бьют - боятся: русские–то пограничники - рядом, чуть что - вступятся.
И поезд въезжает в «Украину». По бокам - заброшенные без российского сырья заводы. Всюду - «жёлто–блакытные» флаги, памятники Бандере и Тарасу Шевченко.
В Днепропетровске они увидели серые колонны русскоязычного населения. Их загоняли в закрытые «телячьи» вагоны и отправляли на принудительные курсы украинского. Увидев российский вагон, один из несчастных вырвался от охранников и побежал. «Братцы! - кричал он, хватаясь за открытое окно купе, - Наши! Братушки! Не бросайте меня!». Но было поздно. Подбежали охранники. Один ударил беглеца по голове толстым томом Лэси Украинки. «Завтра шоб вывчыв Писню Тракторысткы! На памъять!» - зло крикнул он. Беднягу затолкали в кабинку с надписью «ПРОСВITA».
Россияне обомлели, поражённые жестокостью. Только сейчас они поняли весь ужас и страдания тех, кто отрезан от России.
За Винницей их загнали в одно купе. «Для вашои ж бэзопасносты» - пояснил проводник сквозь зубы. Однако верилось слабо.
И вот - город Львов, цель их путешествия.
Их семеро, они едут в отпуск.
Поезд подходит к вокзалу…
Часть вторая. Прощайте вы, прощайте!
Эх, далеко мы от Родины, - сказал топ–менеджер Михайлов, открывая бутылку «Столичной»
Э, нет, голубчик, - засмеялся видный российский историк, профессор Деникин. - Плохо Вы историю знаете. Галичане - суть русские люди, как мы. И Россию любят. Да только забила им голову бандеровская пропаганда. А как протрезвеют от дурмана, так сами же и придут на поклон к Путину–батюшке. Прости, скажут…
Что–то не видно, чтоб они на поклон выходили, - сказал Гундырев, глядя в окно на два ряда автоматчиков. Журналист российского телевиденья, он привык всегда говорить правду.
А Вы, Василий, что думаете? - спросил депутат Леонов.
Василий Семёнов, стройный и статный сотрудник спецслужб, многозначительно задумался.
Посмотрим, - вдумчиво заметил он. Во Львов он ехал со специальным заданием, хоть и претворялся туристом. Маскировка…
Ну, вздрогнули! - произнёс Синяев, поднимая кружку водки. Популярный певец российской эстрады, он ехал во Львов с сестрой, тоже певицей.
Вздрогнули, Колюня, - кокетливо, но целомудренно просто сказала его сестра Светлана, тоже Синяева.
Пассажиры выпили водки.
Ну, пора на выход! - сказал Михайлов. - Прощайте, братцы!
Они обнялись и разошлись. Вокруг был чужой незнакомый город.
Часть третья. У вокзала
Отойдя от вокзала, профессор Деникин увидел исполинскую статую, маячившую над городом. Она возвышалась на горе, которую когда–то назвали Замковой. А ещё раньше - Кремлёвской. Жители соорудили там крепость - копию московского Кремля, чтобы спастись от поляков и попроситься в Россию. Ясное дело, сломали Кремль львовский–то. Да и гору переименовали. Теперь, вестимое дело, бандеровские «историки» это замалчивают. Зомбируют население…
Тем временем Гундырев не терял времени. Человек действия, он подошёл к ближайшему киоску.
Мне, матушка, водочки, - сказал он в окошко.
Продавщица - толстая «гуцулка» в расписной «хустынке» - пронзила его злым взглядом.
Москаль… - прошипела она.
Гундырев вынул пачку банкнот. Баба заколебалась. Уж как не «нэзалэжничают» «украинцы», а на российский–то рубль падки: крепкая валюта, надёжная.
Тысячу рублив! - с циничной жадностью крикнула бабка.
Гундырев покорно отсчитал деньги - до торгу ли теперь! Взяв бутылку, он прочитал этикетку - старая журналистская привычка. Надпись гласила: «Львiвська горiлка». Поражённый, он ещё раз перечитал этикетку. И ещё раз. Всё было на малорусском наречии. Ни одной русской надписи! Вот она, русофобия в действии. Он не мог понять, что сделал этим людям? За что они его так не любят?
Оглянувшись, он остолбенел. Бабка что–то оживлённо говорила по рации. Поминутно неслось слово «москаль». Гундырев узнал передатчик. Такие использовались в войсках НАТО. Так вот откуда ветер дует!
Он ускорил шаг.
Часть четвёртая. Первая кровь
Семёнов действовал быстро. Через окно купе - на крышу вагона. Оттуда - на вокзал. Движения точные, размеренные. С вокзала - в ближайшую подворотню. Сбросив чекистскую форму, он переоделся. Длинные малороссийские «вуса», чуб - «осэлэдэць», шаровары и вышитая рубашка. Теперь он не будет выделяться из львовской толпы.
Идя по старинным улицам, он обдумывал детали задания. Но шум прервал размышления.
На площади, подле памятника «пророку» Шевченко, детвора играла в футбол человеческой головой. Он узнал эту голову: Михайлов, топ–менеджер. Ещё 15 минут назад они пили водку… Но что же случилось?
В толпе старый малорос в форме бандеровца описывал происшествие любопытным. Семёнов призвал на помощь знания малороссийского наречия, освоенные в Центре. И - всё понял…
К Михайлову подошла группа мужчин и спросила, как «по–украински» пуговица. А он им: «Да вы что, братишки? Опять за свою хохляцкую мову? Нет, чтоб приветить старшего брата». Но изверги не поняли простой, человеческой речи…
А голову детям дали, чтоб учились играть в футбол. Тоже националистическая пропаганда: каждый «украинец» должен быть сильным. Они тут поклоняются нацистам из «Динамо–Киев» - вспомнил Семёнов.
За годы службы ему часто доводилось терять друзей. Вот и недавно бандеровцы задушили варениками Витьку Малышева, резидента в Полтаве. Но там гиб солдат, защитник. А тут?
И ведь знал он, точно знал. Стань Михайлов на колени, попроси пощады - может, и не убили б националисты. Ну заковали б в цепи, ну в яму бросили б… Но он знал также, что это невозможно. Не станет русский топ–менеджер на колени. Никогда. Это так же невозможно, как и представить, чтоб российский журналист солгал.
Семёнов глотнул водки и пошёл прочь.
Часть пятая. «Москали!»
Дома старинные, красивые. И от этой красоты Колюне со Светой захотелось петь. Радостный - как, бывало, на сцене - Коля ударил по струнам балалайки. «Эх, ва–аленки, валенки! Не подшиты стареньки!» - запели они хором.
На мгновение площадь притихла.
Москали! - заплакал ребёнок.
Москали!! - подхватила женщина в «хустынке» и «вышиванке».
МОСКАЛИ!!! - заревела толпа.
Артистов окружили.
Повисымо москалив! - кричали одни.
Розирвэмо их на части! - возражали другие.
Ни, спалымо жывымы! - горланили третьи.
Глаза у всех были налиты кровью.
Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, на площадь вышел грузный человек в форме эсэсовца «Галычына». «Отар, Отар идэ», - зашептали малоросы.
Отар оценивающе посмотрел на россиян.
Трэба прынесты их в жертву нашему учытелю, - сказал он, указывая на «замковую» гору. На горе возвышался гигантский памятник Стэпану Бандэре.
Беснующуяся толпа замахала «Заповитами» Тараса Шевченко. Колюню и Свету связали и уволокли.
А тем временем Леонов искал улицу Лермонтова. Российский депутат, он любил великого поэта и всегда ему поклонялся. Но карта города, видимо, устарела. Вместо улицы Лермонтова он всё время попадал на «вулыцю» Джохара Дудаева. Рядом должна быть улица Кутузова. Но вместо неё - «провулок» Наполеона. Неужели… Страшная догадка осенила Леонова. Переименовали! Лермонтова переименовали и Кутузова. Конечно, Дудаев с Наполеоном для них «свои». Ведь эти два врага были «украинцами».
Ошеломлённый, он не протестовал, когда два полицейских проверили документы.
Дэпутат Государтствэнной Думы, - прочитал один с малороссийским акцентом. Полицай задумался.
Крови багато, - сказал он наконец. - Пидийдэ.
Так цэ ж нэ младэнэц, - возразил второй.
Та ничого, - успокоил первый. - Скоро дэнь народжэння Пророка, а у мэнэ диты щэ борщу нэ йилы.
Леонов не знал обычаев малоросов. Каждый год, на день рождения Тараса Шевченко вся малороссийская семья собирается за столом. Глава рассказывает детям про «разрушение» Запорожской Сечи. Потом читает «священную» книгу - Кобзар. Затем все едят малороссийский «борщ» - горячий красный суп, сваренный на крови русскоязычных младенцев. Вот почему во Львове нет русскоязычных младенцев. А которые уцелели - выучили «мову» и перестали быть русскоязычными. Вот и пришлось заменить их на туристов из России.
Имя: Антон Иванович Деникин
Государство: СССР, США
Сфера деятельности: Армия
Величайшее достижение: Один из командующих белой армией. Предпринял попытку взятия Москвы
Несмотря на то, что имела множество недостатков, как государство, правители не слишком заботились о благополучии народа (за исключением аристократической верхушки), одно можно утверждать смело – у нас были отличные военные.
И дело было не только в чувстве патриотизма (хотя оно и имело огромное значение). В России жили настоящие таланты, которым суждено было вписать своё имя в военную историю страны. Одно из таких имен – Антон Деникин.
Начало пути
Будущий великий полководец родился в обычной семье, не обладающей ни титулами, ни деньгами. 16 декабря 1872 года в Польской Губернии в семье бывшего крепостного крестьянина Ивана Ефимовича Деникина родился сын, которого назвали Антоном. Конечно, ни отец, ни мать не предполагали, что их сына ждет блестящее военное будущее.
Хотя, справедливости ради стоит отметить, что Иван Деникин, несмотря на свое пролетарское происхождение, сделал отличную военную карьеру – за более чем 20 лет службы императору получил чин офицера, в отставку отправился лишь в 1869 году, когда его выслуга составила 35 лет (впоследствии Антон Иванович признается, что отец был для него идеальным примером для подражания).
Родители придерживались разного вероисповедания – отец был православным христианином, мать – католичкой (она была полькой по происхождению). Религия не стала препятствием для крещения сына – когда Антону было чуть меньше месяца, по настоянию отца его крестили в православной вере.
Не стоит думать, что мать не имела никакого влияния на ребенка – Антон рос очень смышленым, в четырехлетнем возрасте свободно читал и писал на русском и польском. Знание последнего помогло Деникину в будущем поступить во Влоцлавское реальное училище.
В 1885 году умирает глава семейства, и жизнь становится труднее. Денег совсем не хватает, и Антон решает заняться репетиторством, чтобы хоть как-то помочь матери и себе выжить. Так как он был очень прилежным и трудолюбивым учеником, руководство училища начинает выплачивать стипендию.
Начало военной карьеры
Как уже упоминалось, идеалом для Антона служил его отец. Он мечтал стать таким же успешным офицером, как Иван Ефимович.
После окончания Влоцлавского училища Антон поступает в Ловичское реальное училище, откуда выпускается в 1890 году и сразу зачисляется в стрелковый полк. На этом молодой Деникин решил не останавливаться и поступил в Киевское юнкерское училище.
Однако и этого было недостаточно – вскоре Антон Иванович стал студентом престижной Императорской Академии Генштаба. Учеба давалась юному дарованию трудно – его даже исключали из заведения за несданный экзамен. По окончании учебы был произведен в капитаны.
Постепенно его мечта добиться больших высот в военной карьере начинает сбываться. Однако из-за конфликта с новым начальником Академии Деникин не был зачислен в штат офицеров учебного заведения. Только спустя несколько лет справедливость восторжествовала – Деникин написал письмо военному министру с просьбой разрешить спор. По повелению императора Антон становится офицером Академии.
Вскоре Антону был предоставлен шанс проявить свои таланты в условиях настоящих батальных действий – началась русско-японская война. Перед этим событием Деникин получил травму – разрыв связок на ноге. Поэтому официально он не мог участвовать в боях. Но Антон решил по-своему – он отправил руководству прошение о направлении его в армию. В марте 1904 года Антон Иванович прибывает в Харбин, откуда и началась его японская кампания.
Отметим, что Антон Деникин проявил себя, как доблестный и бесстрашный офицер. За участие в сражениях, разведывательных операциях, рейдах Деникин был представлен к наградам – орденам, а также званию полковника.
Карьера после Русско-японской войны
В 1906 году Антон Деникин возвращается в Петербург и начинает работать штаб-офицером в своем полку. Конечно, эта должность – не совсем то, чего ожидал Деникин. Имея достаточно свободного времени и финансовых возможностей, он решил повидать мир – как турист, посетил Центральную и Южную Европу. По возвращении ему была предложена вакансия начальника штаба и перевод в Саратов. В этом городе Антон Иванович прожил три года – до 1910 г.
Как ни странно, но Антон Деникин был еще и неплохим писателем. Заниматься этой деятельностью он пробовал еще в далеком детстве, но тогда успеха и признания его творения (стихи и проза) не получили, поэтому он забросил это занятие. Когда он уже был профессиональным военным, Деникин стал писать заметки об армейских буднях в различные газеты и журналы с военной тематикой. Его проза иногда отличалась критикой в адрес начальства, юмором и сатирой.
Но, безусловно, главной целью его жизни была военная карьера. В 1914 году Антон Иванович переезжает в Киев, где продолжает свою военную карьеру. В мире уже тогда витал запах надвигающейся катастрофы, которая обрушилась 1 августа 1914 года.
Участие в Первой Мировой войне
Деникин лично отправил прошение об отправке его на фронт. Сначала он служил в дивизии Брусилова, которой сопутствовала удача на боевых полях. Последующие годы, вплоть до февральской революции, были отмечены относительной тишиной. В 1916 году он принимает участие в , затем освобождает город Луцк. За отвагу в сражениях его снова представляют к награде.
Во время боевых действий Деникин был неоднократно ранен, но всегда старался не задерживаться на больничной койке, а принять участие в бою.
1917 год
Антон Деникин находился на румынском фронте, когда до него дошла информация о перевороте в России. Он поддержал мятежников, даже повторял нелицеприятные слухи (в основном, ложные) об императоре и его семье. В это же время назревал конфликт между генералами Брусиловым и Алексеевым, назначенным командующим Российской Армией.
Деникин имел неосторожность высказаться в поддержку своего бывшего начальника. За это его арестовали и препроводили в Бердичевскую тюрьму, а затем перевели в Быхов, где уже содержались арестованные армейские генералы. Деникину оттуда удалось сбежать. С этого времени он решает, что до конца своих дней будет бороться с большевистской властью.
Антон Деникин в Гражданской войне
Как умелый военачальник и стратег, Антон Иванович сформировал вокруг себя довольно профессиональную армию. Основной территорией его деятельности стал юг России. Поначалу военные действия были успешны, Деникин даже подумывал о том, что неплохо бы пойти и захватить Москву. Но отсутствие четкой программы и планов в конце концов разрушило его армию изнутри. Кроме того, некоторые солдаты вышли из-под деникинского командования и отправились в свободное плавание в роли бандитов и головорезов. В одном из последних боев около Новороссийска Деникин понял, что для него борьба проиграна. В 1920 году он уходит в отставку и уезжает из России.
Деникин с семьей – женой и дочерью – жили в разных странах, особенно любили столицу Франции. В эмиграции Антон Иванович продолжает писать армейские очерки. Следующую мировую войну они также встретили здесь. После ее окончания семья решается на более дальний переезд – в США. Это решение было обусловлено еще и тем, что ходили слухи о приказе Сталина привезти Деникина (принудительно) в . Дочь Марина решает остаться во Франции, родители перебрались в Нью-Йорк. Скончался бывший генерал Деникин 7 августа 1947 года в Энн-Арборе.
В купе их было семеро. Семеро россиян. Из России. Поезд подъезжал ко Львову. Позади остались многие километры пути. Всё осталось в памяти. И российская граница… Пограничники жали им руки, обнимали. «Рисковые вы, шебутные!» - говорили они. И вздыхали: не знаете, на что идёте.
Украинский «нэзалэжный кордон»… Злобные враждебные взгляды. Обыск. Конфискуют пистолеты и портреты Путина. Но прикладами не бьют - боятся: русские–то пограничники - рядом, чуть что - вступятся.
И поезд въезжает в «Украину». По бокам - заброшенные без российского сырья заводы. Всюду - «жёлто–блакытные» флаги, памятники Бандере и Тарасу Шевченко.
В Днепропетровске они увидели серые колонны русскоязычного населения. Их загоняли в закрытые «телячьи» вагоны и отправляли на принудительные курсы украинского. Увидев российский вагон, один из несчастных вырвался от охранников и побежал. «Братцы! - кричал он, хватаясь за открытое окно купе, - Наши! Братушки! Не бросайте меня!». Но было поздно. Подбежали охранники. Один ударил беглеца по голове толстым томом Лэси Украинки. «Завтра шоб вывчыв Писню Тракторысткы! На памъять!» - зло крикнул он. Беднягу затолкали в кабинку с надписью «ПРОСВITA».
Россияне обомлели, поражённые жестокостью. Только сейчас они поняли весь ужас и страдания тех, кто отрезан от России.
За Винницей их загнали в одно купе. «Для вашои ж бэзопасносты» - пояснил проводник сквозь зубы. Однако верилось слабо.
И вот - город Львов, цель их путешествия.
Их семеро, они едут в отпуск.
Поезд подходит к вокзалу…
Часть вторая. Прощайте вы, прощайте!
Эх, далеко мы от Родины, - сказал топ–менеджер Михайлов, открывая бутылку «Столичной»
Э, нет, голубчик, - засмеялся видный российский историк, профессор Деникин. - Плохо Вы историю знаете. Галичане - суть русские люди, как мы. И Россию любят. Да только забила им голову бандеровская пропаганда. А как протрезвеют от дурмана, так сами же и придут на поклон к Путину–батюшке. Прости, скажут…
Что–то не видно, чтоб они на поклон выходили, - сказал Гундырев, глядя в окно на два ряда автоматчиков. Журналист российского телевиденья, он привык всегда говорить правду.
А Вы, Василий, что думаете? - спросил депутат Леонов.
Василий Семёнов, стройный и статный сотрудник спецслужб, многозначительно задумался.
Посмотрим, - вдумчиво заметил он. Во Львов он ехал со специальным заданием, хоть и претворялся туристом. Маскировка…
Ну, вздрогнули! - произнёс Синяев, поднимая кружку водки. Популярный певец российской эстрады, он ехал во Львов с сестрой, тоже певицей.
Вздрогнули, Колюня, - кокетливо, но целомудренно просто сказала его сестра Светлана, тоже Синяева.
Пассажиры выпили водки.
Ну, пора на выход! - сказал Михайлов. - Прощайте, братцы!
Они обнялись и разошлись. Вокруг был чужой незнакомый город.
Часть третья. У вокзала
Отойдя от вокзала, профессор Деникин увидел исполинскую статую, маячившую над городом. Она возвышалась на горе, которую когда–то назвали Замковой. А ещё раньше - Кремлёвской. Жители соорудили там крепость - копию московского Кремля, чтобы спастись от поляков и попроситься в Россию. Ясное дело, сломали Кремль львовский–то. Да и гору переименовали. Теперь, вестимое дело, бандеровские «историки» это замалчивают. Зомбируют население…
Тем временем Гундырев не терял времени. Человек действия, он подошёл к ближайшему киоску.
Мне, матушка, водочки, - сказал он в окошко.
Продавщица - толстая «гуцулка» в расписной «хустынке» - пронзила его злым взглядом.
Москаль… - прошипела она.
Гундырев вынул пачку банкнот. Баба заколебалась. Уж как не «нэзалэжничают» «украинцы», а на российский–то рубль падки: крепкая валюта, надёжная.
Тысячу рублив! - с циничной жадностью крикнула бабка.
Гундырев покорно отсчитал деньги - до торгу ли теперь! Взяв бутылку, он прочитал этикетку - старая журналистская привычка. Надпись гласила: «Львiвська горiлка». Поражённый, он ещё раз перечитал этикетку. И ещё раз. Всё было на малорусском наречии. Ни одной русской надписи! Вот она, русофобия в действии. Он не мог понять, что сделал этим людям? За что они его так не любят?
Оглянувшись, он остолбенел. Бабка что–то оживлённо говорила по рации. Поминутно неслось слово «москаль». Гундырев узнал передатчик. Такие использовались в войсках НАТО. Так вот откуда ветер дует!
Он ускорил шаг.
Часть четвёртая. Первая кровь
Семёнов действовал быстро. Через окно купе - на крышу вагона. Оттуда - на вокзал. Движения точные, размеренные. С вокзала - в ближайшую подворотню. Сбросив чекистскую форму, он переоделся. Длинные малороссийские «вуса», чуб - «осэлэдэць», шаровары и вышитая рубашка. Теперь он не будет выделяться из львовской толпы.
Идя по старинным улицам, он обдумывал детали задания. Но шум прервал размышления.
На площади, подле памятника «пророку» Шевченко, детвора играла в футбол человеческой головой. Он узнал эту голову: Михайлов, топ–менеджер. Ещё 15 минут назад они пили водку… Но что же случилось?
В толпе старый малорос в форме бандеровца описывал происшествие любопытным. Семёнов призвал на помощь знания малороссийского наречия, освоенные в Центре. И - всё понял…
К Михайлову подошла группа мужчин и спросила, как «по–украински» пуговица. А он им: «Да вы что, братишки? Опять за свою хохляцкую мову? Нет, чтоб приветить старшего брата». Но изверги не поняли простой, человеческой речи…
А голову детям дали, чтоб учились играть в футбол. Тоже националистическая пропаганда: каждый «украинец» должен быть сильным. Они тут поклоняются нацистам из «Динамо–Киев» - вспомнил Семёнов.
За годы службы ему часто доводилось терять друзей. Вот и недавно бандеровцы задушили варениками Витьку Малышева, резидента в Полтаве. Но там гиб солдат, защитник. А тут?
И ведь знал он, точно знал. Стань Михайлов на колени, попроси пощады - может, и не убили б националисты. Ну заковали б в цепи, ну в яму бросили б… Но он знал также, что это невозможно. Не станет русский топ–менеджер на колени. Никогда. Это так же невозможно, как и представить, чтоб российский журналист солгал.
Семёнов глотнул водки и пошёл прочь.
Часть пятая. «Москали!»
Дома старинные, красивые. И от этой красоты Колюне со Светой захотелось петь. Радостный - как, бывало, на сцене - Коля ударил по струнам балалайки. «Эх, ва–аленки, валенки! Не подшиты стареньки!» - запели они хором.
На мгновение площадь притихла.
Москали! - заплакал ребёнок.
Москали!! - подхватила женщина в «хустынке» и «вышиванке».
МОСКАЛИ!!! - заревела толпа.
Артистов окружили.
Повисымо москалив! - кричали одни.
Розирвэмо их на части! - возражали другие.
Ни, спалымо жывымы! - горланили третьи.
Глаза у всех были налиты кровью.
Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, на площадь вышел грузный человек в форме эсэсовца «Галычына». «Отар, Отар идэ», - зашептали малоросы.
Отар оценивающе посмотрел на россиян.
Трэба прынесты их в жертву нашему учытелю, - сказал он, указывая на «замковую» гору. На горе возвышался гигантский памятник Стэпану Бандэре.
Беснующуяся толпа замахала «Заповитами» Тараса Шевченко. Колюню и Свету связали и уволокли.
А тем временем Леонов искал улицу Лермонтова. Российский депутат, он любил великого поэта и всегда ему поклонялся. Но карта города, видимо, устарела. Вместо улицы Лермонтова он всё время попадал на «вулыцю» Джохара Дудаева. Рядом должна быть улица Кутузова. Но вместо неё - «провулок» Наполеона. Неужели… Страшная догадка осенила Леонова. Переименовали! Лермонтова переименовали и Кутузова. Конечно, Дудаев с Наполеоном для них «свои». Ведь эти два врага были «украинцами».
