В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицей; у них было три сына, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Младшего звали Иван-царевич. Как стали сыновья на возрасте, собрал их царь и говорит:
— Вот что, сынки, пора вам жениться, возьмите каждый по стреле, выходите в чистое поле, натяните тугие луки и стреляйте в разные стороны. Куда чья стрела упадет, там и ищите себе жену. Стрела старшего брата упала на боярский двор, подняла ее боярская дочь и подала царевичу. Стрела среднего брата полетела на широкий купеческий двор, подала ему стрелу молодая дочь купеческая. Пустил свою стрелу младший брат — улетела стрела никто не знает куда. Вот он шел-шел, дошел до грязного болота и видит, сидит на кочке лягушка-квакушка и его стрелу держит. 
Воротился Иван-царевич к отцу и говорит ему:
— Что мне делать? Нельзя же мне лягушку за себя взять! Век жить — не поле перейти. Лягушка не ровня мне.
— Бери! — отвечает ему царь. — Знать, судьба твоя такая.
Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягушке-квакушке. Много ли, мало ли времени проходит, призывает их царь и приказывает:
— А ну-ка, которая из невесток хозяйничает лучше всех. Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу.
Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич! Что закручинился? — спрашивает его лягушка.- Аль услышал от отца своего слово неприветливое?
— Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб.
— Не тужи, царевич, не горюй! Ложись-ка спать-почивать, утро вечера мудренее!
Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась девицей-красавицей, Василисой Премудрою, вышла на красное крыльцо, ударила в ладоши и закричала громким голосом:
— Мамки, няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, испеките мне к утру мягкий белый хлеб, какой по праздникам едала я у моего родного батюшки.
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакушки хлеб давно готов — пышный, румяный и такой красоты, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, выведены сверху города и с заставами. Иван-царевич обрадовался, завернул хлеб в полотенце и понес к отцу. Принесли свои хлебы и другие сыновья.
Царь сперва принял хлеб от старшего сына, посмотрел-посмотрел и отослал на кухню. Принял от среднего сына и отослал туда же. Подал свой хлеб Иван-царевич, а царь и говорит:
— Вот это хлеб, так хлеб, его только в праздник есть! — и приказал подать его к царскому столу. 
После того царь сказал сыновьям:
— Хочу теперь посмотреть, которая из невесток лучше всех рукодельничает. Чтобы жены ваши соткали мне за единую ночь по ковру.
Воротился домой Иван-царевич невесел, опять ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич! Что закручинился? Аль царю-батюшке мой хлеб не по нраву пришелся, аль услышал от него слово жесткое, неприветливое?
— Как мне не кручиниться, как не печалиться? Государь мой батюшка за хлеб велел благодарить, да еще приказал тебе за единую только ночь соткать ему шелковый ковер.
— Не тужи, царевич, не горюй! Ложись-ка спать, сам увидишь, что утро вечера мудренее!
Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу и обернулась девицей-красавицей, Василисою Премудрой, вышла на красное крыльцо, ударила в ладоши и закричала громким голосом:
— Мамки, няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковер ткать -чтоб таков был, на каком сиживала я у моего родного батюшки!
Наутро проснулся Иван-царевич, лягушка по полу скачет, а ковер у нее давно готов — и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен ковер златом-серебром, вышито на нем все царство, с городами и деревнями, с горами и лесами, с реками и озерами. Обрадовался Иван-царевич, взял ковер и понес к отцу. В это время принесли ковры и другие сыновья.
Старший царевич протянул свой ковер, царь велел принять его, посмотрел и сказал:
— Благодарствуй, пригодится у порога постелить!
Тут подал свой ковер средний царевич. Царь принять повелел, потрогал его и сказал:
— Об этот ковер хорошо ноги вытирать!
Как развернул свой ковер Иван-царевич, все так и ахнули. Царь сам принял его, загляделся, а потом приказ отдал:
— Постелить этот ковер перед моим царским троном!
И приказал царь своим сыновьям, чтобы завтра же явились к нему на пир вместе со своими женами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич! Что закручинился? Али от отца услыхал слово неприветливое?
— Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой к нему на пир приходил. Как я тебя в люди покажу!
— Не тужи, царевич! Ступай один к царю, а я вслед за тобой буду, как услышишь стук да гром — скажи: «Это моя лягушонка в коробчонке едет!»
Вот старшие братья явились к царю со своими женами, разодетыми, разубранными, стоят да над Иваном-царевичем смеются:
— Что ж ты без жены пришел? Хоть бы в платочке ее принес! И где ты такую красавицу выискал? Чай все болота исходил?
Вдруг поднялся великий стук да гром — весь дворец затрясся. Гости испугались, повскакивали с мест, а Иван-царевич говорит:
— Не бойтесь, честные гости! Это моя лягушонка в коробчонке приехала.
Подлетела к царскому крыльцу золоченая карета, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая -такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать. Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные. 
Стали гости есть-пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила, закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жены старших царевичей увидали ее хитрости и давай то же делать. Попили-поели, пришел черед плясать. Василиса Премудрая подхватила Ивана-царевича и в пляс пошла. Махнула левым рукавом — сделалось озеро, махнула правым и поплыли по воде белые лебеди. Царь и гости диву дались. А старшие невестки пошли плясать, махнули левыми рукавами — гостей забрызгали, махнули правыми — кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился да и прогнал их.
Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашел лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась — нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась.
— Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б ты немножко подождал, я бы навечно твоей стала, а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве — у Кощея Бессмертного.
Обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Иван-царевич горько заплакал, потом собрался, простился с отцом, с матерью и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — попадается ему навстречу старый старичок.
— Здравствуй, — говорит, -добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь? Царевич рассказал ему свое несчастье. 
— Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась. Он за то осерчал на нее и велел три года лягушкою быть. Ну да я тебе помогу. Вот тебе клубок, куда он покатится — ступай за ним смело.
Иван-царевич поблагодарил старика и пошел за клубочком. Идет чистым полем, попадается ему медведь. Нацелился в зверя Иван-царевич, а медведь и говорит человечьим голосом:
— Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе.
Идет он дальше, глядь, а над ним летит селезень. Царевич прицелился из лука, хотел было его застрелить, как вдруг говорит селезень человечьим голосом:
— Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе когда-нибудь пригожусь.
Пожалел он его и пошел дальше. Бежит косой заяц. Царевич опять за лук, стал целиться, азаяц сказал ему человечьим голосом:
— Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь.
Пожалел его царевич и пошел дальше — к синему морю, видит — на песке лежит, издыхает щука.
— Ах, Иван-царевич,- сказала щука, — сжалься надо мною, пусти меня в море. Он бросил ее в море и пошел берегом.
Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек к маленькой избушке.
На самом берегу стоит избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается. Говорит Иван-царевич:
— Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, — ко мне передом, а к морю задом.
Избушка повернулась. Царевич взошел в нее и видит: на печи, на девятом кирпичи лежит Баба-яга.
— Зачем, добрый молодец, ко мне пожаловал?
— Ты бы прежде меня, дорожного человека, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда бы и спрашивала. 
Баба-яга накормила его, напоила, выпарила в бане. Тогда царевич рассказал ей, что ищет свою жену — Василису Премудрую.
— А, знаю! — сказала Баба-яга, -Она теперь у Кощея Бессмертного. Трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить. Ну уж так и быть, скажу я тебе, где спрятана смерть Кощеева. Смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу и тот дуб Кощей, как свой глаз, бережет.
Указала Баба-яга, где растет этот дуб. Иван-царевич дошел до него и не знает, что ему делать, как сундук достать. Он и так и эдак пробовал его раскачать, нет, не подается дуб.
Вдруг откуда ни возьмись прибежал медведь и выворотил дерево с корнем, сундук упал и разбился вдребезги. Из сундука выскочил заяц и во всю прыть бежать пустился.
Глядь — а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал.
Тут вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко. А за ней селезень кинулся, как ударит ее, так из утки яйцо выпало прямо в синее море. Иван-царевич при такой беде сел на берегу и залился горькими слезами.
Вдруг подплывает к берегу щука и в зубах яйцо держит. Взял он то яйцо и пошел к Кощееву жилищу. Кощей, как увидел яйцо у него в руках, так весь и затрясся. А Иван-царевич зачал яйцо с руки на руку перекидывать. Он кидает, а Кощей-то бьется, мечется. Но сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а когда разбил Иван-царевич яйцо, достал из него иглу, да отломил кончик, так и пришлось Кощею помереть. Тогда Иван-царевич пошел в Кощеевы палаты, взял Василису Премудрую и воротился с ней домой в свое государство. Царь на радостях устроил пир на весь мир. После того они жили вместе и долго и счастливо.
— КОНЕЦ —
Русская народная сказка в картинках. Иллюстрации. Билибин И.
Сказка Царевна-лягушка известна всем с детства. Она наполнена традиционными для волшебных сказок героями, полна удивительных приключений, в ней много поучительного для детей. С удовольствием сказку прочитают онлайн и дети, и родители.
Сказка Царевна-лягушка читать
Кто автор сказки
Эта сказка – произведение устного народного творчества. Больше всего полюбилась маленьким и большим читателям сказка Царевна-лягушка в обработке А.Н. Толстого.
Велел царь сыновьям жениться: в чистом поле выпустить стрелы, куда стрела полетит, там девицу-судьбу искать. Старшему выпало жениться на боярской дочке, среднему – на купеческой, а младшему Иванушке – на лягушке. Перед свадьбой царь дает испытания невесткам – ковер выткать и хлеб испечь. Победительницей в них оказалась невеста младшего сына. На царский пир приехала лягушка-квакушка распрекрасной Василисой Премудрой. Царь и гости не могли налюбоваться красавицей, а старшие невестки шипели от зависти и злости. После пира Иван-царевич сжег лягушачью кожу и тем беду накликал на себя и на жену. Очутилась Василиса в тридесятом царстве у Кощея, своего отца, из-за проклятия которого девушка три года носила лягушачью кожу. Пошел по свету искать жену Иван-царевич. По дороге он пожалел медведя, зайца, щуку и селезня. Добрый старичок дал царевичу клубок, который привел его к избушке на курьих ножках. Баба-яга подсказала молодцу, как Кощея победить. На высоком дубе спрятан сундук, в нем – заяц, в зайце – утка, в ней игла, на конце которой смерть Кощея. Тут царевичу пригодились его помощники, которым когда-то он жизнь подарил. Добыли они Ивану-царевичу яйцо, в котором игла хранилась. За все злодеяния пришлось Кощею с жизнью попрощаться. А Иван-царевич с Василисой счастливо вернулись домой. Читать сказку можно онлайн на нашем сайте.
Анализ сказки Царевна-лягушка
Сюжет сказки насыщен событиями. В сказке присутствуют все самые известные фольклорные персонажи. Сказка Царевна-лягушка воспитывает лучшие человеческие качества. В ней содержится несколько важных нравственных идей, которые раскрываются через поступки героев.
- Уважительное отношение к воле отца показано через поведение братьев в начале сказки.
- Судят о человеке не по внешности, а по его личностным качествам – на примере царевны-лягушки.
- Добро добром откликнется – на примере Ивана-царевича и его помощников-животных.
- Нужно всегда взвешенно и ответственно подходить ко всем решениям. Сжег кожу лягушки герой – пришлось ему много трудностей испытать.
- Идея ответственности и самоотверженности проводится через всю сказку.
- Добро побеждает зло – к этой мысли подводит концовка сказки.
В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею, у него было три сына — все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич.
Говорит им царь таково слово:
«Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь».
Пустил стрелу старший брат — упала она на боярский двор, прямо против девичья терема; пустил средний брат — полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на там крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая, пустил младший брат — попала стрела в грязное болото, и подхватила её лягуша-квакуша.
Говорит Иван-царевич:
«Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!»
— «Бери! — отвечает ему царь. — Знать, судьба твоя такова».
Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше.
Призывает их царь и приказывает:
«Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу».
Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
«Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? — спрашивает его лягуша.
— Аль услышал от отца своего слово неприятное?»
— «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб».
Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу — и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо
и закричала громким голосом:
«Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки».
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов — и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами. Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу
и тут же отдал приказ трём своим сыновьям:
«Чтобы жены ваши соткали мне за единую ночь по ковру».
Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
«Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жесткое, неприятное?»
— «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шелковый ковер».
— «Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!»
Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу — и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою, вышла на красное крыльцо
и закричала громким голосом:
«Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковёр ткать — чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!»
Как сказано, так и сделано. Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши ковер давно готов — и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковер златом-серебром, хитрыми узорами. Благодарствовал царь на там ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с женами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Кваква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?» — «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу!» — «Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду, как услышишь стук да гром — скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет».
Вот старшие братья явились на смотр с своими женами, разодетыми, разубранными; стоят да с Ивана-царевича смеются:
«Что ж ты, брат, без жены пришёл? Хоть бы в платочке принёс! И где ты этакую красавицу выискал? Чай, все болота исходил?»
Вдруг поднялся великий стук да гром — весь дворец затрясся; гости крепко напугались, повскакивали с мест своих и не знают, что им делать; а Иван-царевич и говорит:
«Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала».
Подлетела к царскому крыльцу золочёная коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая — такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти бранные. Стали гости есть-пить, веселиться; Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой — сделалось озеро, махнула правой — и поплыли по воде белые лебеди; царь и гости диву дались. А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками — гостей забрызгали, махнули правыми — кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их с позором.
Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашёл лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась — нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась
и говорит царевичу:
«Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель в тридесятом царстве — у Кощея Бессмертного».
Обернулась белой лебедью и улетела в окно. Иван-царевич горько заплакал, помолился богу на все на четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — попадается ему навстречу старый старичок.
«Здравствуй, — говорит, — добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?»
Царевич рассказал ему своё несчастье.
«Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудрёней своего отца уродилась; он за то осерчал на неё и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок; куда он покатится — ступай за ним смело».
Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошёл за клубочком. Идёт чистым полем, попадается ему медведь.
«Дай, — говорит, — убью зверя!»
А медведь провещал ему:
«Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе».
Идёт он дальше, глядь, а над ним летит селезень; царевич прицелился из ружья, хотел было застрелить птицу, как вдруг провещала она человечьим
голосом:
«Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь».
Он пожалел и пошёл дальше. Бежит косой заяц; царевич опять за ружье, стал целиться, а заяц провещал ему человечьим
голосом:
«Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь».
Иван-царевич пожалел и пошёл дальше — к синему морю, видит — на песке лежит издыхает щука-рыба.
«Ах, Иван-царевич, — провещала щука, — сжалься надо мною, пусти меня в море».
Он бросил ее в море и пошёл берегом. Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повёртывается.
Говорит Иван-царевич:
«Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, — ко мне передом, а к морю задом».
Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошёл в неё и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит баба-яга костяная нога, нос в потолок врос, сама зубы точит.
«Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал?» — спрашивает баба-яга Ивана-царевича.
«Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала».
Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.
«А, знаю! — сказала баба-яга. — Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережёт».
Указала яга, в каком месте растет этот дуб. Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда не взялся — прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги, выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутек пустился: глядь — а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко; летит, а за ней селезень бросился, как ударит её — утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море. Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами; вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик: сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть! Иван-царевич пошел в дом Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо.
Вот и
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Младшего звали Иван-царевич.
Позвал однажды царь сыновей и говорит им:
— Дети мои милые, вы теперь все на возрасте, пора вам и о невестах подумать!
— За кого же нам, батюшка, посвататься?
— А вы возьмите по стреле, натяните свои тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. Где стрела упадет — там и сватайтесь.
Пустил стрелу старший брат. Упала стрела на боярский двор, и подняла ее боярская дочь.
Пустил стрелу средний брат — полетела стрела к богатому купцу во двор. Подняла ее купеческая дочь.
Пустил стрелу Иван-царевич - полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла ее лягушка-квакушка…
Старшие братья как пошли искать свои стрелы, сразу их нашли: один — в боярском тереме, другой — на купеческом дворе. А Иван-царевич долго не мог найти свою стрелу. Два дня ходил он по лесам и по горам, а на третий день зашел в топкое болото.
Смотрит — сидит там лягушка-квакушка, его стрелу держит.
Иван-царевич хотел было бежать и отступиться от своей находки, а лягушка и говорит:
— Ква-ква, Иван-царевич! Поди ко мне, бери свою стрелу, а меня возьми замуж.
Опечалился Иван-царевич и отвечает:
— Как же я тебя замуж возьму? Меня люди засмеют!
— Возьми, Иван-царевич, жалеть не будешь!
Подумал-подумал Иван-царевич, взял лягушку-квакушку, завернул ее в платочек и принес в свое царство-государство.
Пришли старшие братья к отцу, рассказывают, куда чья стрела попала.
Рассказал и Иван-царевич. Стали братья над ним смеяться, а отец говорит:
— Бери квакушку, ничего не поделаешь!
Вот сыграли три свадьбы, поженились царевичи: старший царевич — на боярышне, средний — на купеческой дочери, а Иван-царевич — на лягушке-квакушке.
На другой день после свадьбы призвал царь своих сыновей и говорит:
— Ну, сынки мои дорогие, теперь вы все трое женаты. Хочется мне узнать, умеют ли ваши жены хлебы печь. Пусть они к утру испекут мне по караваю хлеба.
Поклонились царевичи отцу и пошли. Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — что ты так опечалился? Или услышал от своего отца слово неласковое?
— Как мне не печалиться? — отвечает Иван- . — Приказал мой батюшка, чтобы ты сама испекла к утру каравай хлеба…
— Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее!
Уложила квакушка царевича спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась красной девицей Василисой Премудрой — такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать!
Взяла она частые решета, мелкие сита, просеяла муку пшеничную, замесила тесто белое, испекла каравай — рыхлый да мягкий, изукрасила каравай разными узорами мудреными: по бокам — города с дворцами, садами да башнями, сверху — птицы летучие, снизу — звери рыскучие…
Утром будит квакушка Ивана-царевича:
— Пора, Иван-царевич, вставай, каравай неси!
Положила каравай на золотое блюдо, проводила Ивана-царевича к отцу.
Пришли и старшие братья, принесли свои караваи, только у них и посмотреть не на что: у боярской дочки хлеб подгорел, у купеческой — сырой да кособокий получился.
Царь сначала принял каравай у старшего царевича, взглянул на него и приказал отнести псам дворовым.
Принял у среднего, взглянул и сказал:
— Такой каравай только от большой нужды есть будешь!
Дошла очередь и до Ивана-царевича. Принял царь от него каравай и сказал:
— Вот этот хлеб только в большие праздники есть!
И тут же дал сыновьям новый приказ:
— Хочется мне знать, как умеют ваши жены рукодельничать. Возьмите шелку, золота и серебра, и пусть они своими руками за ночь выткут мне по ковру!
Вернулись старшие царевичи к своим женам, передали им царский приказ. Стали жены кликать мамушек, нянюшек и красных девушек — чтобы пособили им ткать ковры. Тотчас мамушки, нянюшки да красные девушки собрались и принялись ковры ткать да вышивать — кто серебром, кто золотом,
кто шелком.
А Иван-царевич воротился домой невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит квакушка, — почему так печалишься? Или услышал от отца своего слово недоброе?
— Как мне не кручиниться? — отвечает Иван-царевич. — Батюшка приказал за одну ночь соткать ему ковер узорчатый!
— Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать: утро вечера мудренее!
Уложила его квакушка спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу, обернулась красной девицей Василисой Премудрой и стала ковер ткать. Где кольнет иглой раз — цветок зацветет, где кольнет другой раз — хитрые узоры идут, где кольнет третий — птицы летят…
Солнышко еще не взошло, а ковер уж готов.
Вот пришли все три брата к , принесли каждый свой ковер. Царь прежде взял ковер у старшего царевича, посмотрел и молвил:
— Этим ковром только от дождя лошадей покрывать!
Принял от среднего, посмотрел и сказал:
— Только у ворот его стелить!
Принял от Ивана-царевича, взглянул и сказал:
— А вот этот ковер в моей горнице по большим праздникам расстилать!
И тут же отдал царь новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на пир со своими женами: хочет царь посмотреть, которая из них лучше пляшет.
Отправились царевичи к своим женам.
Идет Иван-царевич, печалится, сам думает: «Как поведу я мою квакушку на царский пир?..»
Пришел он домой невеселый. Спрашивает его квакушка:
— Что опять, Иван-царевич, невесел, ниже плеч буйну голову повесил? О чем запечалился?
— Как мне не печалиться! — говорит Иван-царевич. — Батюшка приказал, чтобы я тебя завтра к нему на пир привез…
— Не горюй, Иван-царевич! Ложись-ка да спи: утро вечера мудренее!
На другой день, как пришло время ехать на пир, квакушка и говорит царевичу:
— Ну, Иван-царевич, отправляйся один на царский пир, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром — не пугайся, скажи: «Это, видно, моя лягушонка в коробчонке едет!»
Пошел Иван-царевич к царю на пир один.
А старшие братья явились во дворец со своими женами, разодетыми, разубранными. Стоят да над Иваном-царевичем посмеиваются:
— Что же ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке ее принес, дал бы нам всем послушать, как она квакает!
Вдруг поднялся стук да гром — весь дворец затрясся-зашатался. Все гости переполошились, повскакали со своих мест.
А Иван-царевич говорит:
— Не бойтесь, гости дорогие! Это, видно, моя лягушонка в своей коробчонке едет!
Подбежали все к окнам и видят: бегут скороходы, скачут гонцы, а вслед за ними едет золоченая карета, тройкой гнедых коней запряжена.
Подъехала карета к крыльцу, и вышла из нее Василиса Премудрая — сама как солнце ясное светится.
Все на нее дивятся, любуются, от удивления слова вымолвить не могут.
Взяла Василиса Премудрая Ивана-царевича за руки и повела за столы дубовые, за скатерти узорчатые…
Стали гости есть, пить, веселиться.
Василиса Премудрая из кубка пьет — не допивает, остатки себе за левый рукав выливает. Лебедя жареного ест — косточки за правый рукав бросает.
Жены старших братьев увидели это — и туда же: чего не допьют — в рукав льют, чего не доедят — в другой кладут. А к чему, зачем — того и сами не знают.
Как встали гости из-за стола, заиграла музыка, начались пляски. Пошла Василиса Премудрая плясать с Иваном-царевичем. Махнула левым рукавом — стало озеро, махнула правым — поплыли по озеру белые лебеди. Царь и все гости диву дались. А как перестала она плясать, все исчезло: и озеро и лебеди.
Пошли плясать жены старших царевичей.
Как махнули своими левыми рукавами - всех гостей забрызгали; как махнули правыми — костями-огрызками осыпали, самому царю костью чуть глаз не выбили. Рассердился царь и приказал их выгнать вон из горницы.
Когда пир был на исходе, Иван-царевич улучил минутку и побежал домой. Разыскал лягушечью кожу и спалил ее на огне.
Приехала Василиса Премудрая домой, хватилась — нет лягушечьей кожи! Бросилась она искать ее. Искала, искала — не нашла и говорит Ивану-царевичу:
— Ах, Иван-царевич, что же ты наделал! Если бы ты еще три дня подождал, я бы вечно твоею была. А теперь прощай, ищи меня за тридевять земель, за тридевять морей, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве, у Кощея Бессмертного. Как три пары железных сапог износишь, как три железных хлеба изгрызешь — только тогда и разыщешь меня…
Сказала, обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Загоревал Иван-царевич. Снарядился, взял лук да стрелы, надел железные сапоги, положил в заплечный мешок три железных хлеба и пошел искать жену свою, Василису Премудрую.
Долго ли шел, коротко ли, близко ли, далеко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — две пары железных сапог износил, два железных хлеба изгрыз, за третий принялся. И повстречался ему тогда старый старик.
— Здравствуй, дедушка! — говорит Иван-царевич.
— Здравствуй, добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?
Рассказал Иван-царевич старику свое горе.
— Эх, Иван-царевич, — говорит , — зачем же ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе ее и снимать было! Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего. Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на нее и приказал ей три года квакушею быть. Ну, да делать нечего, словами беды не поправишь. Вот тебе клубочек: куда он покатится, туда и ты иди.
Иван-царевич поблагодарил старика и пошел за клубочком.
Катится клубочек по высоким горам, катится по темным лесам, катится по зеленым лугам, катится по топким болотам, катится по глухим местам, а Иван-царевич все идет да идет за ним — не остановится на отдых ни на часок.
Шел-шел, третью пару железных сапог истер, третий железный хлеб изгрыз и пришел в дремучий бор. Попадается ему навстречу медведь.
«Дай убью медведя! — думает Иван-царевич. — Ведь у меня никакой еды больше нет».
Прицелился он, а медведь вдруг и говорит ему человеческим голосом:
— Не убивай меня, Иван-царевич! Когда-нибудь я пригожусь тебе.
Не тронул Иван-царевич медведя, пожалел, пошел дальше.
Идет он чистым полем, глядь — а над ним летит большой селезень.
Иван-царевич натянул лук, хотел было пустить в селезня острую стрелу, а селезень и говорит ему по-человечески:
— Не убивай меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь.
Пожалел Иван-царевич селезня — не тронул его, пошел дальше голодный.
Вдруг бежит навстречу ему косой заяц.
В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею; у него было три сына — все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать ни пером описать; младшего звали Иван-царевич. Говорит им царь таково слово:
— Дети мои милые, возьмите себе по стреле, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь.
Пустил стрелу старший брат — упала она на боярский двор, прямо против девичьего терема.
Пустил средний брат — полетела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая.
Пустил младший брат — попала стрела в грязное болото, и подхватила ее лягуша-квакуша.
Говорит Иван-царевич:
— Как мне за себя квакушу взять? Квакуша — неровня мне!
— Бери, — отвечает ему царь, — знать, судьба твоя такова.
Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван- царевич на лягуше-квакуше.
Призывает их царь и приказывает:
— Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу!
Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? — спрашивает его лягуша. — Аль услышал от отца своего слово неприятное?
— Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб!
— Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать: утро вечера мудренее!
Уложила лягушка царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою, вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:
— Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки.
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов — и такой славный, что ни вздумать ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен каравай разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами.
Благодарствовал царь на том хлебе Ивану- царевичу и тут же отдал приказ трем своим сыновьям:
— Чтобы жены ваши соткали мне за одну ночь по ковру!
Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жесткое, неприятное?
— Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шелковый ковер.
— Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать: утро вечера мудренее.
Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою. Вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:
— Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковер ткать — чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!
Как сказано, так и сделано.
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши ковер давно готов — и такой чудный, что ни вздумать ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковер златом-серебром, хитрыми узорами.
Благодарствовал царь на том ковре Ивану- царевичу и тут же отдал новый приказ: чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с женами.
Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
— Ква-ква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?
— Как же мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу?
— Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду; как услышишь стук да гром — скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет.
Вот старшие братья явились на смотр со своими женами, разодетыми, разубранными; стоят да над Иваном-царевичем смеются:
— Что же ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке принес! И где ты эдакую красавицу выискал? Чай, все болота исходил!
Вдруг поднялся великий стук да гром — весь дворец затрясся.
Гости крепко напугались, повскакивали со своих мест и не знают, что им делать, а Иван- царевич говорит:
— Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала!
Подлетела к царскому крыльцу золоченая коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая — такая красавица, что ни вздумать ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные.
Стали гости есть-пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала.
Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то же делать. После как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой — сделалось озеро, махнула правой — и поплыли по воде белые лебеди. Царь и гости диву дались.
А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками — гостей забрызгали, махнули правыми — кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их с глаз долой.
Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашел лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась — нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу:
— Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве — у Кощея Бессмертного.
Обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Иван-царевич горько заплакал, помолился Богу на все четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — попадается ему навстречу старый старичок.
— Здравствуй, — говорит, — добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?
Царевич рассказал ему свое несчастье.
— Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась; он за то осерчал на нее и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок: куда он покатится — ступай за ним смело.
Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошел за клубочком.
Идет Иван-царевич чистым полем, попадается ему медведь.
— Дай, — говорит, — убью зверя!
А медведь говорит ему:
— Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе.
— Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь.
Бежит косой заяц; царевич опять стал целиться, а заяц ему человечьим голосом:
— Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь.
Видит — на песке лежит, издыхает щука- рыба.
— Ах, Иван-царевич, — сказала щука, — сжалься надо мною, пусти меня в море!
Он бросил ее в море и пошел берегом.
Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повертывается. Говорит Иван- царевич:
— Избушка, избушка! Встань по-старому, как мать поставила, — ко мне передом, а к морю задом!
Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошел в нее и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит Баба-яга, костяная нога, нос в потолок врос, сама зубы точит.
— Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал? — спрашивает Баба-яга Ивана-царевича.
— Ах ты, старая хрычовка, — говорит Иван-царевич, — ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила, напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала.
Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила, а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.
— А, знаю! — сказала Баба-яга. — Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить; смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет.
Указала Баба-яга, в каком месте растет этот дуб.
Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда ни взялся — прибежал медведь.
Медведь выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги.
Выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутек пустился; глядь — а за ним другой заяц гонится; нагнал, ухватил и в клочки разорвал.
Вылетела из зайца утка и поднялась высоко, высоко; летит, а за ней селезень бросился, как ударит ее — утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море.
Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами. Вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик. Сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть!
Иван-царевич пошел в дом Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо.
