Мы должны были встретиться в кафе в самом центре Вены. Едва я успеваю заказать кофе, как появляется Анна. Большие темные очки служат ей отличной маскировкой, на улице я бы прошла мимо, не узнав всемирно известную диву. Я знаю, что Нетребко уже почти месяц сильно простужена и поэтому кажется то ли уставшей, то ли погруженной в свои мысли. Не лучшее настроение для интервью, думаю я с тревогой. Но тут (буквально откуда ни возьмись) около нашего столика возник рослый мужчина с двумя чемоданами. Анна ахнула: «Откуда ты?» «Вчера спел спектакль, а сегодня в семь утра сел в самолет... и вот я здесь!» «Сумасшедший!» – Анна просияла, а у меня отлегло от сердца.

Гость остался завтракать в кафе, а мы поднялись в квартиру певицы в старинном доме по соседству. Светлая гостиная, где мы устроились на угловом малахитово-зеленом диване, была обставлена с истинно венским шармом. С этого и начался разговор.

Вы можете просто взять и прогуляться по улице, посидеть в кафе? Наверное, вас узнают, просят автографы.

А. Н.:

Конечно, я хожу по городу, я же здесь живу… Я ведь не Рианна или Майли Сайрус. Оперные звезды все-таки не поп-звезды, не голливудские актеры, у которых из-за поклонников вообще никакой жизни нет, – несчастные люди! Замечательно, что меня знают и любят, это очень приятно, внимание меня не тяготит.

У вас случился невероятный взлет карьеры, ваша жизнь похожа на сказочную историю Золушки. Вы об этом мечтали в детстве, юности?

А. Н.:

Конечно, это гораздо больше, чем я осмеливалась мечтать. В 17 лет петь на сцене Мариинки было самой большой мечтой. Вообще с детства самое главное для меня было выступать на сцене. Сцена как наркотик, раз попробовал – трудно уйти. Если бы меня по распределению, как это было раньше, отправили в какой-то город в театр служить, я бы поехала.

Что вы чувствуете на сцене во время спектакля?

А. Н.:

Я чувствую свою силу. Сцена – это магическое место, там особая энергетика, там проходят все проблемы, там живешь совершенно другой жизнью. Поэтому я больше всего люблю именно спектакли, а не концерты. Я театральное дитя. В этом отношении я как фильтр: четко знаю, что мне нужно, а что мне не нужно. И всегда знала – у меня интуиция работала, даже когда я была маленькой.

И она вас не подводит?

А. Н.:

Нет! Я четко знаю, что ценю в человеке, и знаю, что мне не нравится. Не люблю мутных людей. Но врагов у меня нет, по крайней мере открытых. Я ценю работоспособность, активность ума, чувство юмора. А в целом у меня отношение к жизни и к людям очень позитивное.

«Я НЕ МОГУ ПОЖЕРТВОВАТЬ НИ ЛИЧНОЙ ЖИЗНЬЮ РАДИ ПРОФЕССИИ, НИ НАОБОРОТ. ИНАЧЕ Я НЕ СМОГУ БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ»

Наверное, это идет из детства?

А. Н.:

О да. В детстве я получила очень много любви. У нас была шумная семья, в выходные всегда посиделки, потому что у нас дом большой и сад, было где принимать гостей. Я вообще считаю, что советское воспитание было в чем-то лучшее. Нас не перехваливали, но и не подавляли. Сейчас считается, особенно на Западе, что ребенку вообще нельзя сказать плохого. Все боятся: «Ой, у него будут комплексы!» Я не уверена, что это правильно. Когда ребенок вырастает, то понимает, что он далеко не лучший, и тут у него начинаются проблемы. У нас все было наоборот. Нам говорили: «Если чего-то хочешь добиться, надо работать! А пока у тебя и то не так, и это страдает, и ноги косолапые, и спина сутулая». И не было никаких обид и комплексов!

Вы могли открыться родителям? Говорить откровенно о своих чувствах?

А. Н.:

Нет! У меня никогда не было такой связи с мамой. Вот у моей сестры по-другому, она маме все рассказывала, мама тоже делилась с ней своими историями. А у меня для таких сокровенных разговоров всегда были подруги. Мы и теперь все время общаемся, я их вытаскиваю то в одну страну, то в другую. Я их очень люблю. А папа, пожалуй, в детстве моем не играл особенно важной роли. Он делал свою работу. Но у меня всегда была опора: мама-папа, семья. А вот когда я стала старше, мы с папой стали больше общаться. Особенно, конечно, мамина болезнь, смерть нас сблизила. Папе 80 лет, он работает до сих пор. Я его прошу: «Ну приезжай, пожалуйста!» – а он: «Пока не могу! Я занят!» Мы, к сожалению, не в состоянии удержать вокруг себя всех тех, кого любим. Они могут приходить, уходить, умирать, уезжать в другой город, нельзя это контролировать. Но мне кажется, занять себя, быть нужными мы можем и должны сами. Иначе приходится все время ждать, пока другие тебе что-то дадут, и человек теряет себя, перестает быть самодостаточным.

Вы как раз кажетесь таким самодостаточным, сильным человеком. А внутренне так себя ощущаете?

А. Н.:

Я сильная, когда мне надо быть сильной. Это так. Хотя иногда я чувствую себя очень слабой. Но понимаю, что от моей слабости легче никому не становится. Поэтому я стараюсь быть все-таки сильной. Особенно теперь, когда у меня сын, ответственность за многих людей, и я должна держать себя в форме.

Ее партнеры

Многолетний творческий союз Анны Нетребко с мексиканским тенором Роландо Виллазоном меломаны всего мира называли не иначе как «дуэтом мечты» и до сих пор жалеют о том, что он распался. Зато сложился другой выдающийся дуэт: великий Пласидо Доминго , который когда-то помог Анне с дебютом в театре Сан-Франциско, наконец встретился с ней на сцене как партнер по опере «Трубадур», которым дирижировал Даниэль Баренбойм . Маэстро собирается записать с Анной диск с четырьмя песнями Штрауса. «Анна бесподобна, – восклицает Баренбойм. – Она прекрасна не только как певица, но и как актриса, поскольку умеет соединять театр и музыку, этим даром она наделена от природы».

А.Н.: Даже не представляете себе, какое это насилие надо собой… Усилие над собой приходится делать постоянно. Я вообще считаю – в жизни надо все успеть. А времени не хватает. Поэтому я кручусь, как белка в колесе.

Борьба, соперничество вам знакомы?

А. Н.:

Нет. Я не конкурсный человек, как у нас говорят. Я ненавижу это. Если я знаю, что с кем-то должна конкурировать, во мне сразу все расслабляется. Я никогда на прослушиваниях хорошо не пела. Слава богу, я вовремя рассталась с репертуарным театром, где каждая новая премьера – уже очередь на роль. Вот этого чувства – ах, меня не взяли на роль, а ее взяли! – этой головной боли в моей жизни нет. И поэтому я легко прихожу на спектакли к другим и радуюсь их успеху.

Ваш график выступлений расписан на годы вперед. Вы осознанно выстраиваете свою жизнь в опере?

А. Н.:

Ну, все относительно. Сейчас мы планируем сезон 2018/19. Но я же не знаю, смогу ли тогда спеть то, на что подписала контракт. Вот сейчас я два месяца не работала: долго готовилась, сомневалась и все-таки решила, что Маргариту в «Фаусте» не буду петь, не подходит сейчас моему голосу эта партия. В нашей профессии трудно предугадать, что будет через четыре года. А я люблю, чтобы все было разложено по полочкам. Я же Дева, у меня должен быть идеальный порядок! Планировать, быть главой семьи – это мне интересно. Я должна точно рассчитать, когда и куда я переезжаю, кто со мной едет, как организована жизнь ребенка, все это надо продумать. Не люблю, когда планы рушатся, я злюсь, меня это выбивает из колеи. Вообще я – активный человек, человек действия. И если я прекращу петь, мне нужно будет заняться чем-то другим, я должна буду что-то делать! Хотя я ничего особо не умею (смеется). Но какое-то дело найду точно! Мне кажется, что если у человека есть дело, он счастлив.

Долгое взросление

Анна Нетребко родилась 18 сентября 1971 года в Краснодаре в семье инженеров Юрия и Ларисы Нетребко. Сестра Наталья старше на три года. Анна пела в ансамбле «Кубанская пионерия». В 1991 году поступила в Санкт-Петербургскую консерваторию. После победы в 1993 году на конкурсе вокалистов имени Глинки дебютирует на сцене Мариинского театра. Оставляет консерваторию и становится солисткой театра. Мировой взлет начался в 2002 году, когда Анна триумфально выступила в «Дон Жуане» на Зальцбургском фестивале. В 2005 году она получает Государственную премию России. В 2007-м включена журналом Time в рейтинг самых влиятельных людей года. В 2008-м становится народной артисткой России. В этом же году у Анны и уругвайского певца Эрвина Шротта родился сын Тьяго. В 2013 году пара рассталась. В феврале 2014 года Нетребко выступила на церемонии открытия Олимпиады в Сочи. До конца года она споет в трех итальянских операх: Леонору в «Трубадуре» в Зальцбурге, леди Макбет в «Макбете» (Метрополитен-опера) и «Манон Леско» в Баварской опере.

Помните, когда вы почувствовали себя взрослой?

А. Н.

(задумывается): Взрослый человек – это тот, кто берет на себя ответственность. Ко мне это поздно пришло. Лет в 30, наверное, когда у меня начались серьезные контракты. И конечно, когда появился сын, тут уже все стало по-другому. Люди, которые меня знают, наверное, скажут, что я очень сильно изменилась за последние несколько лет. Стала взрослее. Даже взгляд изменился…

То есть на самом деле ваша жизнь – это не только опера?

А. Н.:

Конечно! Это я поняла довольно рано. Ну да, первые годы щенячья эйфория – «О-о-о! Пение! Музыка! Театр!» Это быстро прошло. Сейчас, если я не пою, – я про оперу не вспоминаю. У меня нет зависимости от профессии, как у некоторых певцов, музыкантов: «Cлушать музыку, заниматься обязательно!» Закончила петь – закрыла дверь, ушла – все! Занимаюсь другими вещами, организую дом, быт, это все на мне… Мне нравится быть домохозяйкой, все это держать в ежовых рукавицах.

И что для вас теперь самое главное?

А. Н.:

Я не могу этого сказать. Для меня главное все. Я не могу пожертвовать ни своей личной жизнью для профессии, ни профессией ради личной жизни. Это две вещи, которые для меня очень важны, и я не могла бы существовать, действовать и быть счастливой без одной из них. Я довольно долго про детей не думала, мне уже было 35, и тут я поняла: да, мне нужно что-то еще. Захотела семью, ребенка и теперь очень счастлива: я молодец, я хорошая девочка! Конечно, когда родился Тьяго, было трудно сначала, потому что я всю жизнь жила для себя. Мне, чтобы петь, надо высыпаться, питаться правильно, быть здоровой… А тут появляется ребенок, и ему нужно столько внимания, и сил, и всего. Сестра – огромное ей спасибо! – мне очень, очень помогала… то сестра, то подруги, то няни. Это сейчас тут тихо. Вы не представляете, что было полторы недели назад.

А.Н.: Да, Тьяго был со мной месяц. Здесь такое творилось: дети, велосипеды, шары, куча людей, прогулки, дым коромыслом! Было очень весело! Сейчас он вернулся в Нью-Йорк, в школу. Мой сын аутист и учится вместе с другими детьми, которым нужно особое внимание; учителя не разрешают его надолго увозить, пропускать занятия.

В Америке очень успешно работают с такими детьми…

А. Н.:

Поэтому я с Тьяго туда и поехала два года назад! Америка славится своими специалистами, там знаменитый институт, где практикуют метод ABA*. Терапевты говорят, что перспективы хорошие. Но это очень серьезно. Я бы ни за что сама не смогла. Это должны быть специально подготовленные преподаватели с железной нервной системой. Потому что в чем состоит терапия? Никаких лекарств, только занятия, уроки. Они его приучают делать то, что нужно им, а не то, что нужно ему. А у него же характер! Он молодец, очень, очень умный, у него интеллект превышает возрастную норму. Пишет на русском и на английском, читает, рисует, песни поет.

Помочь тем, кому трудно

Особая и важная часть жизни Анны – благотворительность. Хотя публично обсуждать эту тему она считает неправильным. Певица участвует в больших и социально значимых проектах, когда понятно, на что и куда идут деньги. В первую очередь, с ее точки зрения, в поддержке нуждаются больные люди и дети. В 2012 году Анна Нетребко вместе с гражданским мужем Эрвином Шроттом создали детский благотворительный фонд. И хотя супруги расстались, фонд продолжает действовать. Он спонсирует Институт детской ортопедии им. Г.И.Турнера в Санкт-Петербурге, международный проект «SOS-Kinderdorf», помогающий детям-сиротам в 132 странах мира. Анна также поддерживает Международный благотворительный фонд «Рериховское наследие».

Читать полностью > > >

Анна Нетребко: «Я – русская. Но, пожалуй, русская интернациональная»

Анна Нетребко: «Я красавицей себя не считаю, хотя за границей мне говорят, что я даже очень ничего.» Фото: Christoph Ruttger

Излишняя болтливость не только не украшает, но и создает проблемы: стоя с букетом у главного входа в миланскую Ла Скалу, я не делал особого секрета из того, что ожидаю . Жители северной столицы Италии и многочисленные туристы, заразившиеся итальянской экспрессией и в изобилии сновавшие по прилегающей к знаменитому оперному театру площади, то и дело спрашивали - с кем у меня предстоит свидание. И в какой-то момент, когда оперная дива уже подошла к знаменитым колоннам, я ощутил себя ефрейтором Костей Збруевым из популярного советского фильма, потерявшего в толпе почитателей одну из своих потенциальных невест, актрису по профессии: сотни людей окружили Нетребко, стали аплодировать ей, просить автографы. Но, судя по всему, певица, направлявшаяся в тот день на генеральную репетицию «Дон Жуана» в постановке маэстро Даниэля Баренбойма, неплохо ориентируется в хитросплетении улочек центра Милана: вырвавшись из столпотворения, цокая каблучками, она быстро скрылась в одном из переулков. В итоге, мы оказались в одном из маленьких кафе, где, как оказалось, пристрастия синьоры Анны, свободно говорящей на итальянском, официанты прекрасно знали - черный кофе определенного сорта. «Вообще-то я больше люблю один из сортов кофе, который продают на развес в американском «Старбаксе». - призналась она, - Когда приезжаю в Нью-Йорк, первым делом покупаю пакетик-другой и варю дома».

Фото: Felix Broede/DG

Анна, вы, покорившая лучшие оперные сцены мира, должно быть, без особого пиетета и особого волнения готовитесь к выступлению в Ла Скала?
Ну что вы! Ла Скала - один из лучших оперных театров в мире. Да, многое в его своеобразной внутренней политике изменилось. Например, певцы не обязательно должны быть итальянцами, даже наоборот - чем больше иностранцев, тем лучше. Кстати, все больше русских. Лично я привыкла к интернациональным составам трупп. Все так же Ла Скала остается амбициозной. Быть может, и за счет своих размеров, ведь она по площади больше того же Большого театра - и сцена огромней, и зал вместительнее, плюс, сложная акустика - не всякий голос здесь прозвучит. Только обладатель хорошего голоса, идеальной вокальной техники сможет сделать так, чтобы его, стоящего на сцене, услышали в этом зале.

Некоторые российские поп-звезды, наверняка, с удивлением посмотрят на вас и предложат решить все возможные на сцене проблемы при помощи фонограммы…
В оперном мире под фонограмму никто не поет. Опера - это опера. Мы и микрофонами-то почти не пользуемся, только при выступлениях в суперогромных залах или на открытом воздухе.

Почему в России мало выступаете?
К моему сожалению. Просто это сложно организовать. В России в почете концерты, которые организуются, как правило, в последний момент. А вот как здесь, в Ла Скала масштабная постановка пока невозможна ни в Москве ни в Санкт-Петербурге. И Большой, и Мариинский - театры репертуарные, все репертуарные планы уже давно известны, детали отработаны, одна репетиция - и выход на сцену. А так, чтобы совсем новое, что никогда еще не ставилось в России, - «Манон», «Анна Болейн» - увы, ни в планах, ни на афишах.

В Италию вы прилетели из Нью-Йорка, где выступали в «Метрополитен-опера». Как принял вас Город Большого Яблока в этот раз?
В Нью-Йорке, как в Милане, считают за честь выступить самые лучшие певцы и музыканты. На мой взгляд, «Метрополитен-опера» - одна из лучших в мире оперных сцен. Да, там крутятся большие деньги, что дает возможность ставить роскошные и грандиозные спектакли.

Русский Нью-Йорк многообразен. Ваша персона стала там своеобразным противовесом нашумевшему было, но быстро почившему в бозе реалити-шоу . Противники этой телепрограммы говорили: русский Нью-Йорк - это совсем не накачанные силиконом девицы с Брайтон-бич, это еще и Анна Нетребко…
Да, я - русская. Но, пожалуй, русская интернациональная. Кстати, ни разу не была на Брайтоне. Очень хочу туда поехать и наесться до отвала тамошних знаменитых пирожков. И икры баклажанной купить. В Нью-Йорке я часто устраиваю вечера русской кухни - сама готовлю, и все мои друзья сходят с ума, облизывая пальцы. Что готовлю? Кубанский борщ. Не со свеклой, а со всем остальным! Салат «оливье», конечно, блинчики с мясом, котлетки. Я очень люблю готовить. В марте-апреле опять буду в Нью-Йорке, друзья уже ждут. И я жду приезда в Нью-Йорк, который обожаю.

Анна Нетребко раздает афтографы у входа миланского оперного театра Ла Скала. Декабрь 2011г. Фото с сайта anna-netrebko.blogspot.com

От недвижимости в Нью-Йорке почему избавились?
От какой? Первую свою квартиру я купила на Манхэттене давно, у какого-то китайца. Потом вышла замуж, родился сын, грянул кризис. Такое вот стечение обстоятельств - и я купила квартиру большей площади, продав первую. Живу на той же улице, на Вест-сайде, на 32 этаже нового дома

Какие подарки получили к Новому году?
О, подарки! Я их очень люблю! И всегда прошу мужа, чтобы подарков на праздник было много, чтобы они были небольшого размера, непременно завернуты в подарочную бумагу. И вот когда получаю их, то как ребенок с удовольствием и затаенным дыханием распаковываю одну коробочку за другой. Пол у новогодней елки у нас дома всегда завален подарками, которые мы дарим друг другу, и мы часами можем сидеть всей семьей на полу и наслаждаться процессом обретения очередного сюрприза.

Еще одним подарком друг другу станут наши совместные с Эрвином выступления. Пока таких концертов запланировано несколько, да и вряд ли их будет много, поскольку мы с самого начала с опаской относились к такому семейному подряду, дабы никто не говорил - вот, мол, протаскивают друг за счет друга…

Ваш супруг Эрвин Шротт - уругваец, вы - русская, а ваш сын?
Пока что у нас небольшая конфузия в плане лингвистики: первый язык у Тьяго Аруа сейчас - русский. Не в последнюю очередь за счет того, что именно я и русская няня, а не много гастролирующий папа, проводим с ним много времени. На русском языке у него есть любимый стишок: «Как у котика усы удивительной красы…». Конечно, когда сын пойдет в школу, то приоритет перейдет к английскому. А пока считает до десяти на трех языках, точнее, уже на четырех - немецкий прибавился.

Дома, как и на сцене, предпочитаете исполнять главную партию?
Ни дома, ни на сцене у меня нет никаких проблем, чтобы делиться с кем-то. Уже хотя бы потому, что свое я все равно возьму. А если не возьму, значит, не дано. Философски подхожу к этому вопросу. Тем людям, которые хотят безраздельно царить и царствовать, живется трудно, поскольку в жизни так не бывает. Такая ли я? Я не такая… Взять, например, «Дон Жуана» в постановке Баренбойма. Это ансамблевая опера, у меня не главная партия - там шесть главных персонажей. И ничего - делимся. Только вот не цветами от зрителей. Просто потому, что цветы дарят лишь в России, в остальных странах такой традиции нет. Мне вообще работать в коллективе или в дуэте интересней, ведь происходит не только обмен опытом, но еще и взаимообмен энергией.

Другие предложения из других сфер искусства - кино, театра, эстрады - рассматриваете?
И кино, и театр - это другой мир, другая профессия. Хотя, если бы какой-то кинорежиссер учел мой опыт работы на оперной сцене и попробовал бы перенести его на киноэкран, то, пожалуй, я бы подумала… Эстрада? Нет, после оперы петь на эстрадной сцене мне неинтересно. Да, я спела дуэтом с Филиппом Киркоровым. У нас с ним прекрасные отношения, мы часто перезваниваемся, он вечно пытается меня куда-нибудь вытащить, снова спеть, но из-за напряженного гастрольного графика пока не получается.

Участие в различных постановках обеспечивает вам перенос из одного времени в другое. В какой эпохе вам хотелось бы задержаться?
Когда я была маленькой, то хотела жить во времена трех мушкетеров. Наверное, и это тоже предопределило выбор моей профессии. Да, мне не нужна машина времени: чуть ли не каждый день я в новом костюме, в новых декорациях, в новой эпохе. А концерты дают возможность появляться на сцене еще и в дизайнерских нарядах. Самый запомнившийся концерт - выступление в немецком Баден-Бадене, в 2007 году. Тогда я не только спела, но и, сбросив туфли, станцевала. Прошло уже столько лет, а на каждом концерте - вижу по глазам - от меня все ждут, чтобы я повторила этот номер снова…

Вставить в блог

Скопируйте код для вставки в свой блог:

Анна Нетребко: «Я – русская. Но, пожалуй, русская интернациональная»

Анна Нетребко, покорившая лучшие оперные сцены мира, в свободное время учит сына русскому языку и балует друзей Кубанским борщем и блинчиками с мясом
Читать полностью > > >

С именем сопрано Анны Нетребко прочно ассоциируется возрождение интереса к оперному искусству вообще.

Самая дорогая классическая певица мира, новая Каллас, для кого-то она - богиня стадионов: ничто человеческое Анне не чуждо, даже песни Игоря Крутого. Те, кто знают певицу близко, отмечают ее невероятную по нынешним лицемерным временам естественность, искренность, неизменную доброжелательность и южнорусское хлебосольство. В интервью Ксении Собчак Анна рассказала о болезни сына Тьяго, о том, почему разошлась с отцом ребенка баритональным басом Эрвином Шроттом, и о том, зачем выходит замуж за тенора Юсифа Айвазова. А еще, конечно, о том, как важно быть великой певицей: тогда у тебя есть право отказаться от тех работ, участие в которые противоречит этическим и эстетическим принципам. Для Анны Нетребко это совсем не пустые слова.

Анна, у вас скоро свадьба, довольно неожиданная даже для тех, кто внимательно следит за вашей жизнью. Как это все случилось, в какие вечера?

Два года назад, вот в такое же время, осеннее, промозглое, я сидела и думала: никого мне больше ее надо, я так устала от всех, больше ничего не хочу, Мне много лет. размышляла я, в таком возрасте уже даже не влюбляются. И вдруг случился Юсиф. Он такой хороший, такой семейный человек, что я и у него, и у себя спрашивала: как вышло так, что ты долго жил без никого, - он ведь тоже положил на себя окончательно. Мы вместе работали в Риме с Риккардо Мути над “Манон Леско”. Для меня была огромна честь с ним в первый раз выступать. И вот я приехала с абсолютно невыученной партией. Выхожу на сцену, а там такой шкаф стоит большой. И поет таким красивым, сильным голосом. Мы начали репетировать. И все. Хотя поначалу Юсиф очень меня боялся, убегал. А я все пыталась его соблазнить. Была очень настойчива, иногда прямо с раздражением думала: опять никак - да что ж такое! Ну потом все-таки он сдался. И мы моментально стали жить вместе. У него никого не было, он жил в Милане шестнадцать лет со своим братом и его семьей. Точнее, это они все жили у него в квартире. А он заботился о них, ухаживал за ними, за детьми. Я тоже жила одна. Эрвин не был моим мужем, у нас с ним было так называемое партнерство.

То есть сейчас у вас первый брак? Не страшно?

Страшно. Но можно попробовать. Я всегда была против браков, семей, детей. Но после 35 мне надоело жить для себя. Захотелось ребенка, захотелось иметь еще кого-то, кому бы я отдавала свою любовь. Так и получился Тьяго. А вот как с одним человеком можно всю жизнь прожить 0 для меня пока вопрос. Но я надеюсь прожить ее с Юсифом. Он сразу сделал предложение, сказал: я бы хотел, чтобы ты вышла за меня замуж, хочу от тебя детей. Кстати, я, к сожалению, не беременна, вопреки слухам. Это просто я хорошо в самолете поела, и живот обтянул платье. Мы очень стараемся, чтобы был ребенок, но пока не получается. Может, у меня уже возраст прошел, не знаю.
Да ладно, вы молодая еще женщина!

Ну почему-то не выходит. Мы год уже пробуем. И так и сяк. Не пойму. Он здоровый, я здоровая.

Мы вот тоже год пробуем, и пока безрезультатно. Получится!

Время-то поджимает. Близнецов я уже не потяну. А вот кого-нибудь одного - была бы счастлива.

А как идет подготовка к свадьбе?

О, это все вопросы к жениху. Он всем занимается. Азербайджанцы четко знают, как должно все быть. У низ свадьба - главное событие в жизни. Я бы, будь моя воля, вообще обошлась без свадьбы, но для Юсифа это очень важно. Знаю, что удалось договориться с Бельведером. Гостей будет человек двести. Естественно, Киркоров приедет, Крутой с женой. Мы пригласили Пласидо Доминго, Гергиева, но он вряд ли сможет: 29 декабря - это высокий сезон для дирижера. Платье шьет русский дизайнер из Вены Ирина Витязь. На московском концерте с Хворостовским я была в ее наряде - помните, голубое с бантом?... У меня очень крупная грудная клетка, поэтому готовое платье найти крайне тяжело. Разве что Оскар де ла Рента… А Ира знает, что делать с корсетом. И ткани у нее всегда очень красивые. Платье будет белое, но не совсем белое, а такое, жемчужного цвета. Ну и украшения Chopard, конечно, будут: кажется, они хотят сделать мне тиару. Волосы будут не распущенные, а собранные. К сожалению, мне простые вещи не идут. Мне нужно что-нибудь эдакое. Вы бы видели мой гардероб! В нем так все намешано! Я абсолютно ушла от классического стиля. Он мне надоел. Но больше всего наскучил тот самый образ, который я сама же и придумала.

Да, меня предупреждали, что оперная дива Anna Netrebko - а Анна Нетребко в жизни - совсем другое, эмоциональный и простой человек.

Какие правильные слова!

Как вы справляетесь с зазором между кубанской женщиной, у которой броские вещи и яркий интерьер, и классической певицей, работающей с высокодуховной материей?

Ксения, а можно на “ты”?.. Отвечу так: когда я прихожу в театр, в работе я совершенно другой человек.

Тебя считают певицей номер один в мире…

Э-э-э, нет, так нельзя сказать. Талантливых людей очень много. И певцов великолепных тоже. Есть десятки других, которые поют лучше меня то, что я не могу петь.

Тем не менее именно твое имя взвинчивает цену на билеты до астрономических высот, пополняя спекулянтскую кассу.

Да, это, к сожалению, так. Думаю, это связано с тем, что я очень хорошо знаю, что я делаю, с тем, что я на сто процентов отдаюсь роли. Энергетика у меня довольно сильная, и голос, благодаря расширению грудной клетки, стал довольно крупным, его очень слышно хорошо. Если коротко, я отвечаю за свое качество. И придираюсь к себе, конечно.

У вас хорошие доходы?

Да, я зарабатываю прилично. Но это, в основном, деньги от концертов. Пятьдесят, сто тысяч за партию в театре - это вранье. В театрах я получаю самую высокую ставку, да, но она даже близко не приближается к указанным суммам. С нее я плачу пятьдесят процентов налога и комиссионных, из нее же оплачиваю проживание в отеле. После этих вычетов остается скромная сумма, которой бы вряд ли хватило на мой “лайфстайл”. Более того, всякий раз, когда я приезжаю в Россию, я начинаю бороться за справедливость, говорю: пожалуйста, не надо продавать на меня билеты за огромные деньги, тем более что мой гонорар от этого не поднимается. Я хочу петь для простых петербуржцев. Вы думаете, хоть раз меня послушали? Никогда! Они продают билеты по таким ценам, что я даже не могу своих друзей пригласить, пытаюсь впихнуть своего педагога на приставной стул.

Анна Нетребко ни разу не пела в спектаклях Большого театра. Почему?

Не складывалось. Но теперь должно получиться: на следующий сезон запланирована постановка “Манон Леско” с моим и Юсифа участием. Для меня огромная честь выступить на этой сцене.

Русских у меня не очень много. Чайковского я вообще начала исполнять только пару лет назад, У меня голос только заматерел к тому моменту. До этого у меня было легкое сопрано. И оно никак не подходило под русскую музыку. А следующая моя новая роль - Вагнер. Там сильный оркестр, крупные музыкальные линии. Это вам не “Любовный напиток”, худой певец просто скончается. “Лоэнгрин” - единственная, наверное, вагнеровская опера, которую я могу петь.

Нет, я не боюсь этого, но, естественно, знаю, что такое может случиться и когда-то обязательно случится. Надо быть готовой ко всему. Профессия - не самое главное в моей жизни. У меня есть масса других вещей и интересов, мне кажется, меня это и спасает. Я не схожу с ума от музыки.

Вы не суеверны? Когда готовились к Макбет, наверняка думали о том, что Мария Каллас именно на этой партии сломала голос.

Да никак не храню. Стараюсь вести нормальный образ жизни.

Не пьете алкоголь, наверное, несколько дней до спектакля?

Алкоголь я не пью только перед спектаклем. А так… Нет, есть конечно, какие-то ограничения. Я, например, не могу качать пресс, потому что мыщцы пресса первыми сокращаются, когда не хватает дыхания. А мне нужно, наоборот, их расслаблять, чтобы было крупное дыхание. Вообще, у меня какое-то постоянное ощущение усталости. Видимо, чувствую возраст. Но не как другие женщины: ой, там морщины! - а просто нет былой физической выносливости. И это меня раздражает. Но я не хочу никаких диет или похуданий. Мне удобно в своем весе, в своем росте. Хочу быть такой, какая я есть. И да, мне сорок четыре года. Ненавижу фотошоп. Когда родным показали “Татлер” с моими фотографиями, они меня не узнали. Это что вообще? Причем оригинальные снимки были такие красивые, замечательные, ничего не надо было делать. Они взяли да так урезали мой подбородок, что у меня остался один нос. Я даже в двадцать два так не выглядела. Все это, впрочем, не означает, что я против ЗОЖ. Вы будете удивлены, узнав, как немного я ем.

Давайте о важном. Вы расплатились по кредитам за свои квартиры - нью-йоркскую и ту, где мы с вами сейчас, в Вене?

Нет, еще лет двадцать пять выплачивать.

Вам так хотелось жить именно в Вене?

Мне дали австрийский паспорт, и спасибо им большое за это. Жизнь стала легче. Язык я так до сих пор и не выучила к стыду своему, но буду сейчас наверстывать. Я сюда переехала, родила ребенка и решила, что вот надо здесь обосноваться. У меня была сначала маленькая квартира, она так и осталась, а потом решила купить что-нибудь побольше. Ходила, смотрела. Потом зашла сюда и решила, что я хочу жить здесь, денег у меня нет, но я возьму кредит. Так и сделала.

Здесь, в квартире, много всяких детских штук. Видно, что Тьяго, Тиша, как его называете, активно живет. Я не хочу сделать вам больно, но не могу не задать вопрос, тем более что тема эта сейчас очень актуальна. Тиша же - ребенок с особенностями развития. Как вы с этим живете?

А куда мне деваться?

Ну, многие отказываются от подобных детей.

Да вы что! Нет, отказываться нельзя ни в коем случае! Мне это в голову не могло прийти.

Как вы узнали о болезни?

Узнала довольно - таки поздно, потому что он… Да по нему не видно было. Совершенно нормальный, самодостаточный ребенок. И это не болезнь, а генетическое изменение. Причем непонятно с чего: я вообще самый здоровый человек в мире и антибиотиков-то почти никогда не принимала. У меня тоже здоровые в семье. Может, со стороны Эрвина. В общем, подозревать что-то начала, когда ему было почти три года. Он почти ничего не говорил, на какие-то вещи совсем не реагировал. Мы заполнили анкету, а нам говорят: это же аутизм. Я в ответ: да вы что, с уча сошли?! Какой аутизм? У моей подруги ребенок аутист, причем крутой, то есть совсем-совсем аутист. Довольно долго я не могла с этой мыслью смириться, и теперь, смирившись, хочу сказать всем мамашам: как только заподозрили неладное, надо тут же, моментально, ничего не боясь, не стесняясь, обращаться за помощью. Потому что на самом деле их можно вытащить оттуда. Я помучилась, конечно, как следует. Получила по голове, по шее, по всем местам жизнь меня побила. Еще Эрвин… В тот момент, когда он узнал про аутизм, он так… (Анна цокает и глубоко вздыхает. - К.С.) Для него это стало потрясением, которое пережить он не смог. Он меня достал. И я сказала: до свидания. Тяжелый человек. талантливый, интересный. Мы какое-то время еще были вместе, но потом я уже просто сказала: все, не надо, я сама. У меня до сих пор панический страх летать с Тишей одной, хотя он великолепно летает уже, но у меня остался вот этот ужас, что вот он начнет истерить, а я не знаю, что делать на паспортном контроле, люди на меня все смотрят и говорят: “Ну что это за мать такая, не может успокоить!” А я и вправду не могу. Кошмарные, страшные перелеты. А истерики в парке, когда люди чуть ли не полицию вызывали, когда он орал, ногами бился, а я его пыталась за ногу тащить. А дело в том, что он растет, понимает, что с ним что-то не то, и вот тут начинается отторжение. На этом этапе требуется помощь. И в Америке, в отличие от Вены, эту помощь оказывают. Никаких таблеток, никакой медицины, ни в коем случае, только игры с психологом. Они приходят с кучей игр и начинают с ним заниматься. Сейчас вот он в школе уже второй год, ученик.

В обычной школе?

Нет, в обычную пока нельзя, к сожалению. Я разговаривала с одним светилом по аутизму, она говорит: мы не знаем причины отклонений. Мы с Димой Хворостовским только что пели в Метрополитен-опере, так вот у тенора-корейца, нашего партнера, тоже ребенок аутист. Их много сейчас рождается. Поэтому повторюсь: не теряйте времени даром! Начать терапию в четыре года - одно, в двенадцать - совсем другое. Если вы посмотрите на Тьяго, вы никогда в жизни не скажете, что он аутист. Он на чистейшем английском читает, складывает. Умный, аккуратный, сам убирает свою одежду.

Как ваш жених воспринимает эту ситуацию?

Он обожает Тишу, а Тиша обожает его. Только мы ляжем спать, слышим стук пяток, и со всеми этими птицами: “I want to sleep with mama and Юсиф”. Бум - и в кровать. И головы этих птиц безумных, “энгри бердс”. Тиша мультики любит и сказки читает, Баба-Яга его любимица. “Мама, мама я хочу, чтобы Баба-Яга на день рождения пришла”. Позвали Бабу-Ягу, в Краснодаре, на день рождения.

Вы думали о том, за что такое испытание?

Разумеется. Решила, что наказание. Но непонятно, за что. Я ничего такого не делала, за что нужно было бы наказывать. Может быть, тут такая логика: мы тебе и так много всего хорошего дали, на, получи. Такой бемоль.

Вы известны тем, что умеете оказываться от постановок, которые вам не нравятся. Не спели Манон Леско в Баварской опере. Баден-Баден не услышал вас в “Фаусте”. На “Оперном балу” Елены Образцовой были заявлены вы и Хворостовский - и тоже не случилось.

Наврали, значит, они. На моем веб-сайте - бездарный сайт, кстати, - написано, где я выступаю, и если этого концерта нет, значит он не запланирован. “Фауста” я отменила, потому что эта партия мне уже не интересна. За два года, прошедших с подписания контракта, многое изменилось. И так честно сказала. На самом деле я отказываюсь меньше, чем другие. Просто об этом широко трубят. Единственный мой отказ - и начинается. И болею я довольно редко. Поэтому еще раз скажу слушателям: если я отменила выступление, значит я правда лежу мертвая.

Но с “Манон Леско” в Мюнхене была же другая история.

Там был режиссер Ханс Нойенфельс. Он поставил такой кошмар, никак не связанный ни с музыкой, ни с оперой. Я так ему и сказала: старый хрен, я понимаю, что ты легенда, но Пуччини - тоже не валенок. Он наорал на меня: дескать, это ваша интерпретация никуда не годится, надо нам завтра поработать. Но завтра я уже не пришла. Он ни слова не говорит по-итальянски и не знает даже, про что опера. И обезьяна там какая-то, я должна была чесать шею обезьяны. А я не хочу чесать обезьян! В опере “Манон Леско” нет обезьян! Так что заменили “Евгением Онегиным”, тоже довольно нестандартным. В нем между Ленским и Онегиным были отношения, голые ковбои танцевали. Короче, кошмар. Народ кричал “Б-у-у-у-у!” Татьяна в джинсах клеш, караоке. Я думаю, если уж современное, то надо делать либо совсем полный абсурд, либо стильную, классную постановку, с нюансами. Мне уже поднадоели эти черно-бело-серые с красным платьем постановки, лет пятнадцать одно и то же. Уже хочется сказать: что-нибудь другое придумайте, сделайте желтое хотя бы. Серое, черное, вот эти стены без конца, во всех операх.

То есть хочется праздника?

Уже - да. Хочу назад академические тпяпки. Дзеффирелли хочу.

Артистам обычно дороги все роли. Но какую-то вы можете выделить?

Макбет. Это моя женщина. Наконец-то я смогла быть самой собой! Не надо было притворяться.

То есть вы такая роковая?

Нет, я хорошая! Но притворяться мне надо как раз Татьяной, настолько она - не я. Я больше Ольга по натуре своей.

Анна, объясните мне, пожалуйста, зачем такой серьезной певице, как вы, попса, вы просто любите Киркорова? Не боитесь, что это отпугнет ваших оперных поклонников?

А ваше выступление на “Новой волне” с Юсифом и заявление, что будете писать альбом с Игорем Крутым, как понимать?

Игорь Яковлевич предложил нам записать его песни. Мы послушали, песни красивые, лирические, людям нравятся. Семь штук уже записано.

Мало вам японцев под окнами, хотите славы общенародной?

Если бы хотела, давно бы уже занялась, у меня была масса предложений. Большие кроссовер - концерты и все такого рода мне, честно говоря, не интересно. Программа русский романсов дороже во сто крат. Но, с другой стороны. сколько уже можно петь “O mio babbino caro!” Уже в печенках это сидит. А тут вышел, спел такую песню красивую!

Кто ваш главный оперный кумир?

Мария Каллас. Мощнейшее явление.

Приятно, что вас называют современной Каллас?

Это большой комплимент, огромное спасибо, но не будем трогать Марию. Пусть с миром покоиться ее прах. Тем не менее я очень многому у нее учусь, до сих пор слушаю ее записи. Ни в коем случае не пытаюсь ее копировать, ибо это смертоубийство. Она идеально чувствовала стиль, знала, как построить музыкальную фразу так, чтобы мурашки по коже пошли. Были еще замечательные певицы, но такой, как Каллас, больше не было.

Как строятся ваши отношения с Юсифом? Он талантливый певец, но не суперзвезда, как вы.

Поверьте, начиная со мной жить, он знал, с кем живет. Я опытнее его во всех отношениях. Но это нормально. Я пою двадцать лет. а он начал совсем недавно.

Как-то продвигаете будущего супруга к мировой славе?

Вы должны понять одну вещь про Юсифа и любого другого певца. Можно быть мужем, братом, сватом, но если у тебя нет голоса, если ты не можешь петь, тебя в оперу не возьмут. Сейчас Юсиф дебютирует в Метрополитен-опере. Это случилось без моего участия, и я с большим волнением жду, что из этого получится. Голос у него очень редкий для теноров, могучий, летящий.

Давайте представим: вот день вашей свадьбы, время клятв. Что вы пообещаете супругу?

Какой ужас! Я об этом не думала! Я вообще не очень сильно кричу о любви. Не признаюсь особо. Но верна буду! У меня вон любимый есть хороший. Зачем мне кто-то еще?.. В отличие от Татьяны, я бы никогда не смогла быть с нелюбимым человеком! Не смогла бы даже просто переспать с человеком, который мне не нравится. Поэтому я, может быть, и не понимала, женщин, которые живут с нелюбимым мужчиной. Видимо, поэтому и боялась завязать отношения надолго. Боялась, что вдруг разлюблю… и все. И жить не смогу потом. Не смогу врать. Вот. В Юсифе есть что-то очень надежное, положительное, фундаментальное. И он очень умный человек. Вроде такой мягкий, как мишка, но у него очень хороший трезвый ум. И не подлый. У него все четко: что хорошо, а что плохо. Он никогда не сделает подлости.

Ну, это самое главное, да.

С именем сопрано Анны Нетребко прочно ассоциируется возрождение интереса к оперному искусству вообще. Самая дорогая классическая певица мира, новая Каллас, для кого-то она - богиня стадионов: ничто человеческое Анне не чуждо, даже песни Игоря Крутого. Те, кто знают певицу близко, отмечают ее невероятную по нынешним лицемерным временам естественность, искренность, неизменную доброжелательность и южнорусское хлебосольство. В интервью Ксении Собчак Анна рассказала о болезни сына Тьяго, о том, почему разошлась с отцом ребенка баритональным басом Эрвином Шроттом, и о том, зачем выходит замуж за тенора Юсифа Айвазова. А еще, конечно, о том, как важно быть великой певицей: тогда у тебя есть право отказаться от тех работ, участие в которые противоречит этическим и эстетическим принципам. Для Анны Нетребко это совсем не пустые слова.

Анна, у вас скоро свадьба, довольно неожиданная даже для тех, кто внимательно следит за вашей жизнью. Как это все случилось, в какие вечера?

Два года назад, вот в такое же время, осеннее, промозглое, я сидела и думала: никого мне больше ее надо, я так устала от всех, больше ничего не хочу, Мне много лет. размышляла я, в таком возрасте уже даже не влюбляются. И вдруг случился Юсиф. Он такой хороший, такой семейный человек, что я и у него, и у себя спрашивала: как вышло так, что ты долго жил без никого, - он ведь тоже положил на себя окончательно. Мы вместе работали в Риме с Риккардо Мути над “Манон Леско”. Для меня была огромна честь с ним в первый раз выступать. И вот я приехала с абсолютно невыученной партией. Выхожу на сцену, а там такой шкаф стоит большой. И поет таким красивым, сильным голосом. Мы начали репетировать. И все. Хотя поначалу Юсиф очень меня боялся, убегал. А я все пыталась его соблазнить. Была очень настойчива, иногда прямо с раздражением думала: опять никак - да что ж такое! Ну потом все-таки он сдался. И мы моментально стали жить вместе. У него никого не было, он жил в Милане шестнадцать лет со своим братом и его семьей. Точнее, это они все жили у него в квартире. А он заботился о них, ухаживал за ними, за детьми. Я тоже жила одна. Эрвин не был моим мужем, у нас с ним было так называемое партнерство.

То есть сейчас у вас первый брак? Не страшно?

Страшно. Но можно попробовать. Я всегда была против браков, семей, детей. Но после 35 мне надоело жить для себя. Захотелось ребенка, захотелось иметь еще кого-то, кому бы я отдавала свою любовь. Так и получился Тьяго. А вот как с одним человеком можно всю жизнь прожить 0 для меня пока вопрос. Но я надеюсь прожить ее с Юсифом. Он сразу сделал предложение, сказал: я бы хотел, чтобы ты вышла за меня замуж, хочу от тебя детей. Кстати, я, к сожалению, не беременна, вопреки слухам. Это просто я хорошо в самолете поела, и живот обтянул платье. Мы очень стараемся, чтобы был ребенок, но пока не получается. Может, у меня уже возраст прошел, не знаю.
Да ладно, вы молодая еще женщина!

Ну почему-то не выходит. Мы год уже пробуем. И так и сяк. Не пойму. Он здоровый, я здоровая.

Мы вот тоже год пробуем, и пока безрезультатно. Получится!

Время-то поджимает. Близнецов я уже не потяну. А вот кого-нибудь одного - была бы счастлива.

А как идет подготовка к свадьбе?

О, это все вопросы к жениху. Он всем занимается. Азербайджанцы четко знают, как должно все быть. У низ свадьба - главное событие в жизни. Я бы, будь моя воля, вообще обошлась без свадьбы, но для Юсифа это очень важно. Знаю, что удалось договориться с Бельведером. Гостей будет человек двести. Естественно, Киркоров приедет, Крутой с женой. Мы пригласили Пласидо Доминго, Гергиева, но он вряд ли сможет: 29 декабря - это высокий сезон для дирижера. Платье шьет русский дизайнер из Вены Ирина Витязь. На московском концерте с Хворостовским я была в ее наряде - помните, голубое с бантом?... У меня очень крупная грудная клетка, поэтому готовое платье найти крайне тяжело. Разве что Оскар де ла Рента… А Ира знает, что делать с корсетом. И ткани у нее всегда очень красивые. Платье будет белое, но не совсем белое, а такое, жемчужного цвета. Ну и украшения Chopard, конечно, будут: кажется, они хотят сделать мне тиару. Волосы будут не распущенные, а собранные. К сожалению, мне простые вещи не идут. Мне нужно что-нибудь эдакое. Вы бы видели мой гардероб! В нем так все намешано! Я абсолютно ушла от классического стиля. Он мне надоел. Но больше всего наскучил тот самый образ, который я сама же и придумала.

Да, меня предупреждали, что оперная дива Anna Netrebko - а Анна Нетребко в жизни - совсем другое, эмоциональный и простой человек.

Какие правильные слова!

Как вы справляетесь с зазором между кубанской женщиной, у которой броские вещи и яркий интерьер, и классической певицей, работающей с высокодуховной материей?

Ксения, а можно на “ты”?.. Отвечу так: когда я прихожу в театр, в работе я совершенно другой человек.

Тебя считают певицей номер один в мире…

Э-э-э, нет, так нельзя сказать. Талантливых людей очень много. И певцов великолепных тоже. Есть десятки других, которые поют лучше меня то, что я не могу петь.

Тем не менее именно твое имя взвинчивает цену на билеты до астрономических высот, пополняя спекулянтскую кассу.

Да, это, к сожалению, так. Думаю, это связано с тем, что я очень хорошо знаю, что я делаю, с тем, что я на сто процентов отдаюсь роли. Энергетика у меня довольно сильная, и голос, благодаря расширению грудной клетки, стал довольно крупным, его очень слышно хорошо. Если коротко, я отвечаю за свое качество. И придираюсь к себе, конечно.

У вас хорошие доходы?

Да, я зарабатываю прилично. Но это, в основном, деньги от концертов. Пятьдесят, сто тысяч за партию в театре - это вранье. В театрах я получаю самую высокую ставку, да, но она даже близко не приближается к указанным суммам. С нее я плачу пятьдесят процентов налога и комиссионных, из нее же оплачиваю проживание в отеле. После этих вычетов остается скромная сумма, которой бы вряд ли хватило на мой “лайфстайл”. Более того, всякий раз, когда я приезжаю в Россию, я начинаю бороться за справедливость, говорю: пожалуйста, не надо продавать на меня билеты за огромные деньги, тем более что мой гонорар от этого не поднимается. Я хочу петь для простых петербуржцев. Вы думаете, хоть раз меня послушали? Никогда! Они продают билеты по таким ценам, что я даже не могу своих друзей пригласить, пытаюсь впихнуть своего педагога на приставной стул.

Анна Нетребко ни разу не пела в спектаклях Большого театра. Почему?

Не складывалось. Но теперь должно получиться: на следующий сезон запланирована постановка “Манон Леско” с моим и Юсифа участием. Для меня огромная честь выступить на этой сцене.

Русских у меня не очень много. Чайковского я вообще начала исполнять только пару лет назад, У меня голос только заматерел к тому моменту. До этого у меня было легкое сопрано. И оно никак не подходило под русскую музыку. А следующая моя новая роль - Вагнер. Там сильный оркестр, крупные музыкальные линии. Это вам не “Любовный напиток”, худой певец просто скончается. “Лоэнгрин” - единственная, наверное, вагнеровская опера, которую я могу петь.

Нет, я не боюсь этого, но, естественно, знаю, что такое может случиться и когда-то обязательно случится. Надо быть готовой ко всему. Профессия - не самое главное в моей жизни. У меня есть масса других вещей и интересов, мне кажется, меня это и спасает. Я не схожу с ума от музыки.

Вы не суеверны? Когда готовились к Макбет, наверняка думали о том, что Мария Каллас именно на этой партии сломала голос.

Да никак не храню. Стараюсь вести нормальный образ жизни.

Не пьете алкоголь, наверное, несколько дней до спектакля?

Алкоголь я не пью только перед спектаклем. А так… Нет, есть конечно, какие-то ограничения. Я, например, не могу качать пресс, потому что мыщцы пресса первыми сокращаются, когда не хватает дыхания. А мне нужно, наоборот, их расслаблять, чтобы было крупное дыхание. Вообще, у меня какое-то постоянное ощущение усталости. Видимо, чувствую возраст. Но не как другие женщины: ой, там морщины! - а просто нет былой физической выносливости. И это меня раздражает. Но я не хочу никаких диет или похуданий. Мне удобно в своем весе, в своем росте. Хочу быть такой, какая я есть. И да, мне сорок четыре года. Ненавижу фотошоп. Когда родным показали “Татлер” с моими фотографиями, они меня не узнали. Это что вообще? Причем оригинальные снимки были такие красивые, замечательные, ничего не надо было делать. Они взяли да так урезали мой подбородок, что у меня остался один нос. Я даже в двадцать два так не выглядела. Все это, впрочем, не означает, что я против ЗОЖ. Вы будете удивлены, узнав, как немного я ем.

«Характер у меня как у Наташи Ростовой»

Солистка Мариинского театра сопрано Анна Нетребко – восходящая звезда мировой оперы. После триумфального выступления в нью-йоркском спектакле «Война и мир» на нее обратили внимание самые выдающиеся дирижеры мира. Николаус Арнонкур выбрал ее для исполнения партии Донны Анны в «Дон Жуане» Моцарта в Зальцбурге. Впервые русская певица пела партию моцартовской примадонны на главном мировом фестивале. С Анной Нетребко встретился корреспондент Газеты Вадим Журавлев .

Вы абсолютно современный человек, на нашу встречу приехали на велосипеде. Вам, наверное, легко было работать в зальцбургском «Дон Жуане», приближенном к современной жизни?

А я в первый раз пела в таком спектакле. Мне было очень интересно, но трудно. Здесь очень много построено на воображении, на актерской свободе, чего, как я считаю, в опере быть не должно. Репетиции поначалу проходили очень тяжело, потому что певцы не понимали, чего от них хочет режиссер. Но потом, когда мы посмотрели спектакль с декорациями, со светом, всем очень понравилось.

А с кем было интереснее работать: с молодым режиссером Мартином Кущеем или с патриархом моцартовского музицирования Николаусом Арнонкуром?

Ну, это разные вещи. Арнонкур – замечательный, отзывчивый. На него смотришь – он тебе дает все, даже энергию. Иногда он бывает уставшим, как все. Он помогал певцам, хотя многие спорят о его темпах. Если я его просила играть что-то быстрее, то он шел за мной. Он пять лет искал певицу на роль Донны Анны. Я приехала к нему на прослушивание больная и спела две фразы. Этого было достаточно. Надо мной все смеялись, и никто кроме Арнонкура не верил в то, что я смогу спеть Донну Анну.

Русские певцы больше любят петь в итальянском репертуаре. А вы?

Я всегда была моцартовской певицей, дебютировала в Мариинском театре в «Свадьбе Фигаро». Я уже спела в «Идоменее» с Пласидо Доминго, сейчас еду петь в Covent Garden Сервилию в «Милосердии Тита». Я пою и итальянский репертуар, но моцартовская музыка – это как будто моя правая нога, на которой я буду прочно стоять всю мою карьеру.

А что тогда левая? Итальянская или русская?

С русской музыкой я не буду почти связана. У меня есть три-четыре русские оперы, которые я пою: «Война и мир», «Руслан и Людмила», «Царская невеста», «Обручение в монастыре». Этого достаточно. Я заключила контракт с фирмой Deutsche Grammophon и буду записывать пять дисков. Они категорично настроены против русского репертуара. И первый диск будет с ариями из французских и итальянских опер – от «Сомнамбулы» Беллини до «Фауста» Гуно. Дирижировать будет Джеймс Левайн, главный дирижер Metropolitan Opera, с которым я только что впервые спела Четвертую симфонию Малера. Летала из Зальцбурга на фестиваль в Швейцарию. Но Левайн есть Левайн. Я так старательно работала над немецким языком, что все меня похвалили.

А вы для этого занимаетесь с педагогом?

Ни с кем не занимаюсь. Я прошла эту партию два раза с английским пианистом. Я слушаю диски и могу очень точно скопировать произношение. А все остальное я беру от дирижера. Я очень внимательно слежу за ними и моментально реагирую на все их установки. Почему Арнонкур был доволен моей работой? Потому что я была очень внимательна к тому, что он говорил. Он мне даже сказал вчера, когда я ошиблась в арии первый раз: «А я думал, что ты не человек, потому что ты никогда не ошибаешься».

У вас есть удовлетворение тем, что вас так здорово принимают в этой главной для Зальцбурга опере и главной для этой оперы партии?

Конечно, но я стараюсь об этом много не думать. Ведь если об этом много думать, то «голова вырастет», будешь думать о себе, о своей гениальности. Это не про меня. Надо к этому относиться как к факту. Например, я в этом спектакле пою с такой звездой, как Томас Хэмпсон, даже целуюсь с ним. Будем относиться к этому спокойно.

Да, я всегда туда возвращаюсь и буду возвращаться, пока театр будет этого хотеть. У меня прекрасные отношения с Валерием Абисаловичем. Здесь в Зальцбурге мы в очередной раз признались друг другу в большой человеческой любви. Моя карьера процентов на семьдесят – от него. Именно он не боялся рисковать и бросать меня на ответственные постановки, даже когда я ничего собой не представляла. Так я потихоньку и карабкалась.

Какая партия была самой рискованной – Наташи Ростовой?

Людмила из «Руслана и Людмилы» Глинки. Партию Наташи я выучила всего за пять дней, я ее даже не «впевала». Но мне всегда было очень удобно ее петь. Все говорят, что это партия для крепкого голоса, но на мой голос она сразу легла. А на характер – тем более. Характер у меня точно как у Наташи Ростовой.

А у вас появились уже любимые партнеры?

Я везучая, у меня все партнеры хорошие, и я их обожаю. И они меня, кажется, тоже. Прекрасен был Дима Хворостовский в «Войне и мире» в Нью-Йорке. А Майкл Шаде, который поет в Зальцбурге Дона Оттавио, пользуется тем, что я должна быть на сцене в обмороке и ничего не могу сделать. И он каждый раз меня то ущипнет, то укусит.

У вас есть премьерные планы в Мариинке?

Мы делаем «Травиату» в следующем сезоне, снимаем фильм на DVD. Режиссером будет Шарль Рубо, который поставил в Питере «Турандот». Но я боюсь после Моцарта переключаться на «Травиату», не буду ее много петь. Я буду исполнять другие партии, например, Джильду в «Риголетто». Я должна была петь ее в La Scala с Риккардо Мути. Я занималась с ним, репетировала, но заболела сильно и не пела спектакли. Я очень много взяла от Мути. Он, конечно, очень трудный: не дай бог с ним работать! Я ощутила атмосферу La Scala – и мне хватило. Но Джильда у меня теперь в кармане.

В жизни вы так просты и естественны, что невольно рождается вопрос: современная девушка, каждый вечер одевающая кринолины и парики, изображающая романтических дев, не сходит ли от этого с ума? Не хочется пойти в ночной клуб, на дискотеку?

В ночные клубы я хожу, правда, не очень часто. Если я пою спектакли, то не могу туда ходить – слишком большая ответственность. На мозги больше всего действуют дурные мужчины. Вчера мне бросил цветы на сцену один фан. Он появился в Нью-Йорке, а раз сюда приехал, то будет бросать цветы каждый спектакль. Причем он пишет письма, в которых объясняет, когда он в следующий раз будет бросать или почему он на следующем спектакле не может бросить. И как я должна ловить этот букет. Перед каждой премьерой мне доставляют от него бутылку Don Perignon, и мы ее со всеми певцами распиваем после премьеры.